Принц Лжи - Страница 7

Из груди Гвидиона вырвался вздох облегчения:

– Благодарю вас. Ваша Святость. Я знал, что вы не позволите своему верному…

– Погоди осыпать его похвалами, – перебил воина хитрый Кайрик. – Торму наплевать на твою душу. Просто ему по силам явиться в мой город без приглашения, если кто-то произнесет его имя вслух. Благодаря тебе он оказался в моем доме незваным гостем.

Гнев, который Торм до сих пор с трудом подавлял, вырвался наружу. Он поднял закованный в латы кулак и потряс им перед Принцем Лжи.

– Я в долгу перед своими последователями. Люди зовут меня Торм Правдивый, потому что больше всего на свете я ценю верность. Они прозвали меня…

– Они прозвали тебя Торм Храбрый, потому что ты слишком глуп, чтобы, посчитав потери, покинуть поле проигранной битвы, – прошипел Кайрик. – Знаю я эту песню. Сам недавно повторял ее Гвидиону в Таре.

Торм угрожающе шагнул к нему, потому что сам Принц Лжи до сих пор не покинул свой трон.

– Мы быстро продвигаемся к сути дела. Это на тебя не похоже.

– Ты, наверное, пришел, чтобы выразить мне свое недовольство тем, как я тебя изображал. – Принц Лжи расхохотался. – Уверяю тебя, у меня здорово получилось. Если не считать меча, я изобразил тебя тютелька в тютельку. – Он встал и потянулся. – Так и быть, дам тебе возможность спасти эту бедную обиженную душу.

– Признаешься в своих грехах? – спросил Торм, с подозрением прищурившись. – Гвидион может уйти?

– Ничего я не признаю, – отвечал Кайрик, – но дам тебе шанс спасти этого будущего тормита. – Он пинком отшвырнул Афа с дороги и поднял Гвидиона. потянув за кандалы. – Но прежде чем ты заберешь его под свое железное крылышко, ты должен меня убедить, что он обретет дом среди твоих подданных. Без такой гарантии я не могу освободить ни одну душу из своего царства.

– Если не со мной, – начал Торм, – тогда с…

– Ты не можешь говорить от имени других богов, Торм. Меня даже удивляет, как ты осмелился заикнуться об этом.

Бог Долга вспыхнул, затем обратил твердый взгляд на Гвидиона и промолвил:

– Я могу предложить тебе убежище только при условии, что ты истинно предан мне. Сможешь доказать свою верность?

Тень воина выступила вперед, отойдя от скрюченных стражников и странного молчаливого сенешаля.

– Конечно, – обрадовался Гвидион. Торм вытянул вперед руки ладонями вниз. В скудном свете показались мириады крошечных рун, вырезанных на крагах: на правой перчатке были слова долга на всех известных языках, на левой – слова верности.

По преданию, передававшемуся шепотом из уст в уста, Торма можно было одолеть, если все эти слова будут утеряны. Чтобы предотвратить беду, некоторые тормиши из новообращенных проводили первый год службы, запершись в крохотных кельях, где повторяли слова долга и верности, как мантру, все часы бодрствования. Самые преданные умудрялись продолжать молиться и во сне.

– Прочитай любое слово с правой или левой краги, – торжественно велел Торм.

Гвидион покосился на латы, затем поднял взгляд на бога Долга.

– Я… не вижу никаких слов, Ваша Святость. Во взгляде Торма читалось искреннее сожаление.

– Соглашение, которое я заключил с собственной церковью, предельно ясно, Гвидион Быстроход. Я не могу принять твою душу, если ты не в состоянии пройти простейшее испытание. – К нему снова вернулся гнев, когда он обратился к Кайрику. – Ты заплатишь за все. Я позабочусь об этом.

Принц Лжи развернулся спиной к закованному в латы божеству и неторопливо направился к трону.

– Аф, Пиндикс, возьмите Гвидиона и суньте его в стенку. Не спускайте с него глаз до тех пор, пока я вновь вас не призову.

Гвидион молча взглянул на Торма, прося о помощи, но бог Долга покачал головой. Все надежды погибшего воина рассеялись. Опустив голову, он безропотно позволил стражникам увести себя.

Как только пленник покинул зал, Кайрик взмахнул рукой, вальяжным жестом отпуская Торма:

– Ступай, доложи об этом наказании Совету. Я прекрасно знаю, что стена предназначена для Неверных. Я приказал поместить в нее червя по одной причине: хочу, чтобы ты помнил весь остаток вечности о том, как усугубил участь смертного, сунув свой красивый нос туда, куда не следовало.

– Закон, который правит…

– Мой каприз и есть закон в Городе Раздоров, – отрезал Кайрик. – Ты сослужишь себе хорошую службу, если не забудешь об этом, тем более что ты вторгся на чужую территорию без приглашения. Стоит мне только призвать пару сотен чертей, чтобы те выпроводили тебя…

– Ты мне угрожаешь! – Красивое лицо бога Долга превратилось в львиную морду. – Я заколю любого черта в твоем адском замке, – прорычал он.

– Но на это уйдет какое-то время, – проворковал Кайрик, – так что я успею побывать во всех храмах Торма в. твоем обличье и развязать священную войну. Тебе не хватит мощи остановить меня, ведь ты, Торм, всего лишь полубожество.

Торм направился к выходу. На львиной морде застыл грозный оскал, золотистая грива поднялась дыбом, напоминая нимб вокруг головы.

– Ты не достоин звания высшей силы. – Вспыхнул голубой шар, и Торм исчез.

«Глупцу повезло, что он не знает, насколько на самом деле опасно Ваше Великолепие», – заметил Жергал.

Кайрик вновь вытянул из ножен короткий меч, внимательно осмотрел алое лезвие.

– Знай он об этом, я расправился бы с ним точно так же, как с Ваалом, Миркулом и Лейрой. А вообще-то я все равно его убью. Моему клинку пришлась по вкусу кровь богов. – Он ласково провел рукой по лезвию. – Не правда ли, любовь моя?

«Только если эта кровь пролита за тебя», – промурлыкал соблазнительный женский голосок. Дух меча удовлетворенно свернулся калачиком в глубине сознания Кайрика – такой же темный и зловещий, как любая из пагубных мыслей, вертевшихся в голове бога Смерти.

Глава, в которой триста девяносто седьмая версия жизнеописания Кайрика получает чрезвычайно резкую оценку к великому волнению иллюстраторов и писарей Зентильской Твердыни.

Бевис служил иллюстратором пятнадцать лет и не мог припомнить ни одной минуты, когда бы ему нравилась его работа. Пальцы, к великому его неудовольствию, были вечно вымазаны чернилами, глаза слезились от резкого запаха красок, и каждый раз, заканчивая рабочий день, он страдал от писчего спазма. Вся проблема заключалась в том, что ничего другого Бевис делать не умел, да и смелости ему не хватило бы найти себе подходящее место в огромном и бурно растущем подземном мире.

Вот он и надрывался изо дня в день, вырисовывая орнаменты на полях проповедей, скучных описаний местных битв и помпезных мемуаров гильдмастеров, надеющихся купить себе место в зентильской истории. Когда же Бевису доводилось трудиться над епитимьями, то работа уже не казалась ему такой утомительной. Подробные описания наказаний за различные грехи обычно сопровождались Красочными иллюстрациями с изображением стражников, мучающих души в Городе Раздоров, – на тот случай, если верующим понадобится напоминание о тех карах, что падут на их головы за отступничество. Все миниатюры, даже с самыми страшными сценами, Бевис обязан был рисовать по определенному образчику. И все же копировать фигурки палачей ему было интереснее, чем без конца марать дешевую бумагу священным символом Маска, готовя для воров, заплативших выкуп, расписки, освобождающие их от наказания.

Последний том, который поручили невдохновенной заботе Бевиса, целиком поглотил его внимание, что до сих пор не удавалось ни одной даже самой жестокой епитимье. Церковь Кайрика не так давно поручила ему почистить собрание законченных страниц, перед тем как отдать их в переплет. В последнее время в Зентильской Твердыне непостижимым образом не хватало писарей и иллюстраторов, но, тем не менее, церковники грубо сообщили Бевису, что у него не то мастерство, чтобы добавлять орнамент или миниатюры к этому важному произведению. Бегло просмотрев несколько первых страниц, он был вынужден согласиться.