Принц и пилигрим (сборник) - Страница 7
— Да. Под Лугуваллиумом произошла великая битва, его принесли туда в паланкине, и все время, пока кипел бой, слуги не выходили с ним из самой гущи сражения. Я привез ему из Галавы Артура, так он распорядился, он должен был назавтра объявить его наследником, но Колгрим напал неожиданно, и король принял бой, не успев осуществить свое намерение. Артур рубился, не отдаляясь от королевского паланкина, и когда король увидел, что у него сломался меч, то перебросил ему свой. В пылу битвы Артур едва ли понял все значение этого жеста, но все остальные, кто находился поблизости, оценили его по достоинству. То был великий жест великого мужа.
Она промолчала, но ее взгляд вознаградил меня. Уж кто-кто, а Игрейна знала, что мы с Утером не питали друг к другу взаимной любви. И хвала из моих уст стоила много больше, чем придворная лесть.
— После этого король откинулся на спинку паланкина и полулежа смотрел, как его сын продолжает бой, как он, совсем еще неопытный воин, врубился в гущу врагов и внес немалую долю в дело победы над саксами. Позже, на пиру, когда король все же объявил Артура наследником, ему не пришлось представлять его военачальникам и лордам: они видели, как юноша получил в руки королевский меч и сражался им доблестно и достойно. Однако кое-кто воспротивился воле короля и…
Я не договорил. Ведь именно это противодействие убило короля — всего на несколько часов прежде срока, но оборвало его жизнь как ударом топора. А между тем король Лот, первый среди тех, кто воспротивился воле Утера, был женихом королевской дочери Морганы.
Но Игрейна спокойно проговорила:
— Да, да. Король Лотиана. Я слышала об этом. Рассказывай.
Опять я недооценил ее. Я подробно рассказал ей, как было
Дело, не опустив ничего: про крики несогласия, про измену и про внезапную смерть короля, заставившую всех умолкнуть.
Рассказал, как лорды в конце концов признали права Артура (не останавливаясь, впрочем, на своей роли во всей этой истории): «Если он вправду владеет мечом Максена, то, значит, получил его в дар от бога, и если еще и Мерлин с ним, то клянусь, каким бы богам он ни поклонялся, я пойду за ним». Не стал я останавливаться и на том, что произошло в лесной часовне, описал только, как все дали клятву верности, как смирился Лот и как Артур провозгласил Кадора, сына Горлойса, своим наследником.
В этом месте прекрасные глаза королевы в первый раз посветлели и улыбка озарила ее лицо. Как видно, про Кадора она еще не знала, ее это обрадовало как частичное искупление ее собственной вины за смерть Горлойса. Сам Кадор, то ли из деликатности, то ли так и не преодолев разделявшие их с Игрейной преграды, ничего ей не сказал. Она протянула руку за кубком и выслушала меня до конца, попивая вино мелкими глотками и не переставая улыбаться.
Но была еще одна подробность, еще одно очень важное обстоятельство, про которое она тоже не могла знать. Я о нем пока промолчал, но мысли мои были полностью заняты им, и, когда Игрейна заговорила, я так и подскочил, будто пес под арапником.
— А Моргауза? — спросила королева.
— Что — Моргауза?
— Ты о ней не упомянул. Должно быть, она очень убивалась по отцу. Хорошо, что она была рядом с ним. И король, и я — мы оба всегда благодарили бога за ее искусство.
Я ответил сдержанно:
— Да, она неусыпно ухаживала за ним. И несомненно, горько оплакивает его кончину.
— Она тоже приедет с Артуром?
— Нет. Она отправилась в Йорк к сестре своей Моргане.
К счастью, королева больше не стала расспрашивать про Моргаузу, а обратилась к другим темам и поинтересовалась, где я остановился.
— В таверне, — ответил я, — которая знакома мне по прошлым временам, когда я здесь работал. Это скромное заведение, но хозяева приложили старания к тому, чтобы устроить меня с удобством. Я ведь здесь ненадолго. — Я обвел глазами окружающую нас ослепительную роскошь. — А ты, госпожа, долго ли предполагаешь здесь пробыть?
— Всего несколько дней.
Если она и заметила мой взгляд, то не показала виду. И я, чьей мудрости обычно не хватало для понимания женщин, вдруг догадался, что блеск и роскошь вокруг нас предназначены не для удовольствия самой Игрейны, они должны создать подобающую обстановку для предстоящей встречи королевы с сыном. Багрец и золото, благовония и восковые свечи — это ее доспехи, это щит и волшебный меч стареющей женщины.
— Скажи, — вдруг заговорила она о том, что более всего неотступно ее занимало, — он осуждает меня?
Я слишком уважал Игрейну и потому ответил ей прямо, без обиняков, не прикидываясь, будто сам не придаю этому особого значения.
— Я полагаю, что ты можешь без страха ожидать вашей встречи. Конечно, узнав тайну своего рождения и наследственного права, он недоумевал, почему вы с королем сочли нужным лишить его всего этого. И мудрено ли, если поначалу он и чувствовал себя обиженным. Дело в том, что он уже догадывался о своем высоком происхождении, только думал, что принадлежит к королевскому роду, как я, по побочной линии… А когда узнал правду, то вместе с радостью пришло и недоумение. Но клянусь, ни горечи, ни злобы, он только хотел знать: почему? Когда же я поведал ему историю его рождения и воспитания, он сказал мне — я приведу тебе его доподлинные слова: «Я понимаю все так же, как, по твоим словам, понимала и она: что быть принцем — значит всегда подчиняться необходимости. Она не просто так отдала меня».
Воцарилась тишина. И сквозь нее я услышал прозвучавшие только в моей памяти слова, которыми он тогда заключил свою речь: «Мне гораздо лучше было жить в Диком лесу, считая себя внебрачным сыном умершей матери и твоим, Мерлин, чем если бы я рос при дворе отца с мыслью, что королева раньше или позже родит другого сына, который займет мое место».
Королева разжала стиснутые губы и перевела дух. Ее нежные веки слегка трепетали, но теперь трепет их пресекся, словно палец придавил поющую струну, щеки снова порозовели, и она взглянула на меня так же, как тогда, много лет назад, когда просила увезти младенца и спрятать от Утерова гнева.
— Скажи мне… каков он из себя?
Я улыбнулся:
— Разве тебе не рассказывали, когда сообщили вести о битве?
— О да, рассказывали, конечно. Он высок, как дуб, и могуч, как Фионн, и собственными руками поразил девятьсот врагов. Он — Амброзий, явившийся из мертвых, или же сам Максим, в руке у него меч, молнии подобный, а в бою его окружало колдовское сияние, как на изображениях богов при осаде Трои. Он — тень Мерлина, и, куда он ни пойдет, за ним всюду следует огромная собака, с которой он разговаривает, как с человеком, — Глаза ее смеялись. — Из чего ты можешь понять, что рассказчиками были темные жители Корнуолла из Кадорова войска. Они всегда охотнее пропоют вам возвышенную песнь, чем расскажут о виденном своими глазами. А я хочу знать, как было на самом деле.
Это предпочтение действительности, какая она на самом деле, было свойственно королеве всегда. И Артур тоже, подобно ей, интересовался тем, что было и есть, а поэзию предоставлял Бедуиру. Я ответил на ее вопрос:
— Последнее в их рассказе — почти что правда. Только они все перевернули наоборот. Это Мерлин — тень Артура и следует за ним повсюду, как огромная собака, которая, кстати сказать, тоже существует на самом деле. Эго его пес Кабаль, подарок друга, Бедуира. А в остальном… что тебе сказать? Завтра сама увидишь. Он высок ростом и походит более на Утера, чем на тебя, хотя мастью в моего отца, цвет волос и глаз у него такой же темный, как мой. Он силен, храбр и вынослив — все так, как описывали тебе твои земляки-корнуэльцы, только если убрать преувеличения. Нрава горячего, может по молодости лет вспылить, бывает заносчив и резок, но при всем том отличается здравым смыслом и успешно учится владеть собой, как ему и подобает по его возрасту. И еще у него есть одно, на мой взгляд, большое достоинство: он прислушивается к моим словам.
Этим я снова вызвал у нее улыбку, теперь уже совсем теплую.
— Ты шутишь, а я тоже считаю это большим достоинством. Его счастье, что у него есть ты. Как христианке мне нельзя верить в твою волшебную силу, да я и не верю — так, как в нее верит простой народ. Но откуда бы ни взялась твоя сила, я видела ее в действии и знаю, что это сила добрая и что ты мудр. Тобою, я верю, движет и владеет то, что на моем языке я зову «Бог». Будь и впредь с моим сыном.