Принц и паломница - Страница 52

Единственный сын принца Бодуина Корнуэльского и дамы Анны из Крейг Эриэн, что в долине Уай… Постойте, друзья мои, я еще не закончил! Первым, кто поцелует щеку моей дочери и радушно обнимет жениха, должен стать мой дорогой родич, граф Мэдок, который управлял замком и всеми вами в мое отсутствие. Мэдок?

Этот маневр был проведен столь же искусно, как и вступление герцога в замок. Но Алиса, приняв положенный поцелуй и наблюдая за тем, как Мэдок приветствует Александра, почувствовала, как вверх по спине у нее ползет тоненькая ниточка страха, как волосы там стали дыбом, словно мех кошки.

А повсюду слышались смех и веселые возгласы, приветствия и слова радости. Алисе удалось, несмотря на поцелуи и слезы счастья ее женщин, подойти поближе к отцу, чтобы настоять на том, чтобы он отправился отдыхать. Но герцог еще не закончил; он попросил Бельтрана призвать собравшихся к тишине, чтобы он смог объявить последнюю новость.

– Благодарю вас, благодарю вас, друзья мои! Думаю, теперь настало время всем нам разойтись по собственным делам. Граф Мэдок, позволь мне еще раз приветствовать тебя в моем замке. Сожалею, если ты надеялся на иной исход своего путешествия. Я едва ли мог рассчитывать, что застану тебя здесь в момент приезда. Я передал бы тебе эти вести письмом и тем самым избавил бы тебя от хлопот, но теперь… – Граф сопроводил эти учтивые слова улыбкой, в которой не было, однако, ни тени извинения. – Боюсь, стрелы любви попадают, не выбирая цели, и как это бывает, они не оставили нам повода для обсуждений. Мне нечего сказать, разве что поблагодарить тебя за заботу о моих людях в мое отсутствие и выразить надежду, что ты и твои люди присоединитесь в нашем праздновании этого счастливого возвращения домой.

Мэдок побледнел от гнева, но сдержался, и только собрался произнести что-то в ответ, как герцог, не переставая улыбаться, поднял руку.

– Позже, дражайший кузен, мы поговорим позже. А теперь, с твоего позволения, мне нужно отдохнуть. – Ансерус вновь повернулся к толпе во дворе замка. – Слушайте, друзья мои! Когда моя дочь и принц Александр венчались в монастыре Святого Мартина, оба они поклялись, что истинная их свадьба состоится здесь, в Замке Розы. Так что сегодня, на радость себе и вам, мы даем свадебный пир, который все вы разделите с нами, а после него с Господним благословеньем и нашей любовью невеста отправится на свое брачное ложе здесь, в своем собственном доме.

При этих словах толпа вновь взорвалась радостным шумом, но на сей раз продлился этот шум недолго. Герцог повернулся, чтобы войти в двери, Алиса, краснея и смеясь, увела Александра за ним следом, а повара и замковые слуги, внезапно опомнившись, сообразили, как мало часов осталось им для приготовления брачного покоя и свадебного пира, достойного их госпожи и их самих.

И все это время граф Мэдок улыбался, и улыбался, и глядел холодным взором, а его люди стояли, вытянувшись, как ратники, для которых не нашлось битвы, пока граф не обратился к их капитану и они отошли от веселой суеты в казармы у самой башни, где их разместили.

Как будто для того, чтобы никакая частица радости и счастья не осталась незамеченной, луна в ту ночь встала полная, цвета абрикоса, и взошла она в небеса, полные ярких звезд.

И до той, и до других мало было дела Алисе и Александру, хотя окно их в опочивальне было открыто небу и ветру. Но в мертвые предрассветные часы, когда возлюбленные, как и остальные обитатели замка, спали, луч бледнейшего серебра наискосок лег через массивную кровать и коснулся глаз нового владетеля Замка Розы.

Одно это, возможно, не пробудило бы принца. Он заворочался, пробормотал что-то, и рука, обнимавшая Алису, притянула ее ближе; но затем звук, слабый, но настойчивый, прорвался сквозь его утомленный сон и заставил открыться запротестовавшие против такого насилия над ними глаза.

Звук никуда не исчез. Кто-то скребся под дверью. А потом раздался и голос. Тихий, но тревожный.

– Мой господин! Господин Александр!

Всякий, кто посмеет прервать эту ночь, смутно подумал Александр, должен быть повешен за шею. Но опять же, любой, кто на это осмелится – и мысли его очень быстро прояснились, когда он выскользнул из тепла кровати и прохладный предрассветный воздух коснулся его обнаженного тела будто холодная сталь, – должен иметь на то крайне вескую причину. А это могло лишь означать (он тем временем схватил и набросил ночную сорочку) серьезные неприятности.

За дверью стоял Иешуа. В свете дымящего факела у двери лицо его казалось бледным и напряженным.

– В чем дело? Герцогу нездоровится?

Иешуа метнул взгляд за плечо Александра на кровать, в которой мирно спала Алиса, потом тревожным шепотом произнес:

– Возможно. Нет, он не болен, но я думаю, ему грозит опасность, возможно даже, она грозит и тебе. Я прошу прощения, что потревожил тебя сейчас, но думаю, нам следует поговорить.

– Опасность? Герцогу грозит опасность?

И во дворе замка, и потом в пиршественном зале Александр глядел на графа Мэдока со вполне естественным любопытством, но он увидел лишь то, что граф, хотя поначалу и не смог избежать проявления вполне понятных досады и гнева, похоже, довольно скоро взял себя в руки. На свадебном пиру, где он сидел по левую руку от герцога, граф держался сдержанно, но был полон улыбок и выверенной учтивости.

Ничего больше Александр не заметил; взгляд его стремился к одной лишь Алисе, а мысли – к грядущей ночи, так что он и впрямь ничего больше не видел. Не подумал он и о том, что могло быть сказано между Мэдоком и герцогом в их уединенной беседе после пира.

Теперь же Александр тихо произнес:

– Нет, подожди. Вот туда.

Притворив тихонько за собою дверь, он, взяв Иешуа за локоть, потянул его через переход в арку, где из окна тянуло предрассветным холодком.

– А теперь рассказывай. Ты имеешь в виду графа Мэдока?

– Кого же еще? Мой господин, ни из-за чего менее важного я не стал бы тревожить тебя в такую ночь, и то я оставил тебе спать столь долго, сколь решился…

– Забудь об этом. Продолжай. Что тебе известно?

– Только то, что граф пойдет на все, решится на все что угодно, чтобы завладеть этими землями. Бельтран рассказал мне о многом, что происходило за это время в замке. Но сейчас это не так уж и важно. Одно я знаю наверняка: то, что должно было произойти, о чем должны были говорить сегодня вечером герцог с графом. Мне сообщили об этом, потому что именно мне предстоит сделать нужные распоряжения. Граф покинет замок, но не ранее, чем через пару дней. Это все – приличия ради. Но завтра он должен отослать своих солдат, чтобы те ждали за пределами герцогских земель.

– Да? И герцог сможет заставить его пойти на это?

– О да. Но ты понимаешь, что это значит? Если граф намерен сделать ответный ход, это должно произойти сегодня ночью.

– Ход? Чтобы добиться чего?

Но он знал, знал еще до того, как Иешуа произнес:

– Ты когда-нибудь слышал о «младокельтах»?

– А-а, – тихо отозвался Александр. – Да, действительно.

И они – она, – кто бы они ни были, действительно рассчитывают на то, что он так или иначе завладеет Замком Розы?

– Думаю, да. Он был самым очевидным кандидатом – наследник, к тому же его легко внедрить путем брака. Я мало что знаю о твоей стране, мой господин, но, насколько я понимаю, это место легко удерживать, оно контролирует и дорогу на север, и пути к порту на востоке, в котором мы высадились, я прав?

– Этого я точно не знаю, но… Ведь маловероятно, что он попытается совершить что-либо сейчас? Даже если убрать с дороги меня, герцог, наверное, ясно дал понять в той беседе, что ему известно о связях графа с кликой и что графу не стоит питать надежд на руку госпожи Алисы? Какую лучшую причину он мог представить графу в объяснение, почему были обойдены его претензии на руку дочери? Чего же ты страшишься? Что еще ты слышал?

– Ничего определенного. Но я присутствовал в зале, когда явился гонец с вестью том, что герцог возвращается домой из монастыря Святого Мартина, и я следил за графом, когда герцог представлял тебя людям как супруга госпожи Алисы. И после – когда все были заняты приготовлениями к пиру – я последовал за графом Мэдоком, чтобы поглядеть, что он станет делать. Я в силах распознать замышляемое у меня на глазах убийство, мой господин. Он отправился переговорить с капитаном своих людей, и, хотя я не слышал ничего из того, что было сказано, я видел их лица. Тогда я попытался предостеречь Бельтрана, но домоправитель был полон мыслями о свадьбе и слишком увлечен предстоящим празднеством – и к тому же он бы мне не поверил. Бельтран – человек простой, и для него это место, после того как он всю свою жизнь здесь прожил в мире, – само воплощение мира и порядка. Пусть в недавние дни здесь и возникали разногласия, но теперь, с возвращением герцога, он не способен понять, что кто-то станет чинить здесь зло. Более того, он не поверил бы, что герцогу или госпоже Алисе способен причинить вред их же родич. Не поверит он с готовностью и в то, – голос, в котором слышался слабый иноземный акцент, слегка дрогнул, – что могу сказать я, иноземец и еврей, о родне его хозяина. Так что я пришел к тебе.