Прикосновение к невозможному (СИ) - Страница 28

– Ты снова уйдешь?

Она вздрогнула от звука моего голоса: впервые за последние… два, три, четыре часа? – я заговорил вслух.

– Пока что мне некуда идти. Ты не прогонишь меня?

– Конечно, нет. – Я помолчал, размышляя, следует ли это говорить. – Скоро мне нужно будет уехать. Я должен возвращаться. Я не могу быть тут так долго.

Авирона не ответила.

– Не знаю, где я буду жить, – продолжил я, – проведу несколько дней у Магистра, мне нужно закончить дела в Библиотеке, а потом посмотрим. В любом случае, ты понимаешь, что… ехать со мной – это не очень хорошая идея.

– Понимаю. – Она говорила спокойно – в ее голосе не было ни обиды, ни сожаления. – Понимаю, Винсент. Ты прав.

Я перевернулся на спину и посмотрел на нее. Авирона легла рядом, взяла меня за руку и стала поглаживать пальцы.

– Я хочу задать тебе вопрос. Можно?

Ответом мне было молчаливое согласие.

– Зачем ты приехала ко мне тогда?

– Мне захотелось тебя увидеть.

– А зачем ты приехала сейчас ?

Авирона приподняла голову.

– Решила вернуться, – ответила она коротко.

– В Швейцарию? К озеру? К тишине? Ко мне ?

Она опустила газа и улыбнулась.

– Что ты хочешь услышать в ответ, Винсент?

Я обнял ее за плечи, и она придвинулась ближе.

– Не знаю, нужен ли мне ответ. На самом деле, я хочу просто… просто чувствовать тебя целиком внутри себя . Больше мне ничего не нужно.

– Ты до сих пор задаешь вопросы, ответы на которые должен понять сам.

– А если я найду неправильный ответ?

– Тогда тебе придется искать дальше. Но рано или поздно ты найдешь. И не только ты. Мы все.

Авирона

1875 год

Швейцария, Женевское озеро

О чем я жалею? О том, что так и не научилась владеть временем. О том, что не умею растягивать минуты удовольствия, доводя себя до исступления, оголяя нервы, превращаясь в натянутую до предела струну. О том, что не могу вернуть прожитое или остановить мгновение. О том, что я еще способна ошибаться. О том, что я еще способна чувствовать боль.

Но что есть в боль, в сущности? То, что нам неприятно? Или приносит наслаждение?

Я лежала на груди Винсента, слегка сжав пальцы, и прислушивалась к мерному биению его сердца. Мне казалось, что если вдруг оно остановится, остановится и мое. И весь мир замрет в невыразимой муке. Это будет конец Вселенной, конец жизни. Дальше – пустота и мрак. Каратель спал. Спал, забросив одну руку за голову, а второй прижимая меня к себе. А я не могла уснуть. Ночи напролет лежала, прислушиваясь к его спокойному дыханию и почти физически ощущая, как медленно, но упрямо уходит сосущая пустота. Как мучительно неторопливо она заполняется мягкой силой и покоем. Как растворяется его личный Ад, запертый в душе и сводящий его с ума последние несколько десятков лет.

Я понимала, что в то мгновение, когда он проснется и не почувствует привычной боли, я стану ему не нужна. Он сможет вернуться к своим обязанностям, не мучаясь каждую ночь, не сводя себя с ума, не терзаясь по поводу того, что все равно исправить не может. Даже повлиять не может. Но сейчас… Сейчас он обнимал меня как самое ценное из всего, что у него было в жизни.

Зачем я приехала? Я помню выражение его глаз в то мгновение, когда он спрашивал меня, пытаясь

понять

. Почти робость. Каратель Винсент, как же ты меняешься! Каким же чутким ты становишься. Как ты ждешь ответа на тот вопрос, который вообще не должен был задавать… Есть факт – действие. К чему искать причины уже свершенного? Бери то, что тебе принадлежит, пока оно тебе принадлежит. Получи то, что ты хочешь получить. То, что тебе на самом деле нужно. Я не прошу тебя разделить со мной мою пропасть, мою пустоту. Я не прошу тебя меня понимать. Время, когда мы были единым целым, прошло. Но сейчас…

Винсент. Что же ты делаешь…

Я чувствую, как горит его рука на моей талии. Чувствую, как он напрягается, будто проверяя, на месте ли я, легко сжимает пальцы, мгновенно возвращая меня в воспоминания о совсем других прикосновениях. Ему не снится сон. Он не хочет ничего видеть. Впервые за долгое время он не призывает во сне ее, не проживает снова и снова счастливые и болезненные мгновения своей жизни. Он тянется ко мне, а я больше всего хочу, чтобы так было всегда.

– Винсент…

Я шепчу его имя, слегка приподнявшись и целуя в мочку уха. Пальцами аккуратно убираю темные волосы с его лица. Провожу по губам. Мучительно хочется его поцеловать. Снова. Еще тысячу раз поцеловать. Не отрываться от его губ так, будто от этого зависят наши жизни.

– Авирона.

Винсент открыл глаза, сонно улыбнувшись. Руки с моей талии он не убрал. Сколько раз мы так просыпались вместе? Один? Два? Десять? Я могла бы их пересчитать, но сейчас они слились в один. В одно мгновение. В

сейчас

. Я выгнулась в его объятиях, отвечая на улыбку. Не могу противиться его очарованию. Интересно, почему он действует на меня так?

Но мысль… одна лишь мысль возвращает меня к действительности. Одна лишь мысль переворачивает все.

Я отстранилась, обхватив себя руками и спрятав лицо в подтянутые к груди колени.

– В чем дело? – Двумя пальцами каратель приподнял мою голову, держа за подбородок. Он уже совсем проснулся, почти готовый к любому разговору. Во взгляде – вопрос и ожидание. И предчувствие.

– Я…

Решимость сказать все, что должна сказать, испарилась так же быстро, как появилась. Я не хочу делать ему больно. Я не хочу делать больно нам. Да что там… Я не хочу рвать эту странную, но наполняющую и нужную нам обоим связь. К чему бы она ни привела. Грустно. Винсент точно расставил акценты. Я не могу вернуться с ним. Мне нет больше места в Ордене, хотя я знала, что всегда могу обратиться к Магистру.

Видимо, выражение моего лица изменилось – Винсент помрачнел, отстранившись. Получив свободу, я встала, натянула на плечи легкий халат. Я не чувствовала холода, скорее, мне было… зябко? Мурашки пробежали по спине, заставив сжаться в комок. Я чувствовала себя маленьким всеми брошенным ребенком. Я точно знала, что каратель ощущает примерно то же самое. И только Великой Тьме известно, почему мы вынуждены играть в кошки-мышки столетие за столетием, тратя вечность на ошибки, боль и пустоту.

– Авирона?

Винсент встал с другой стороны кровати. Высокий. Грациозный. Невыразимо красивый.

– Я должна уйти…

Это был вопрос и утверждение одновременно. Я молила позволить мне остаться. Молила, чтобы эти минуты вдвоем длились и длились. Только к чему приведут такие отношения? Отношения, когда каждому из нас нужен кто-то другой? Но если так, почему мне так сложно уйти?