Прикосновение - Страница 2

На следующий день в класс вошёл директор школы и попросил отца выйти с ним. Они стояли друг против друга. Глубоко вздохнув, директор сочувственно произнёс: «Райнгольд! Мужайтесь, сегодня ночью умерла ваша мама…». После окончания школы мой отец поступает в Автомеханический техникум, успешно заканчивает его и получает диплом.

А в двадцатилетием возрасте, находясь на службе в Советской Армии, получает телеграмму о смерти своего отца, Александра Фёдоровича.

Родители с маминой стороны, жившие до 1941 года на Украине, в Донбассе, также были потомственными переселенцами из Германии. Её отца звали Иван Иванович Гевнер. Дедушка производил впечатление строгого и требовательного человека. Это был высокий и крупный мужчина, любящий порядок во всём. Он часто бывал у нас в гостях, так как мы жили в районном центре, где находилась больница, в которой он лечился. Дедушка страдал от болей в ногах и имел серьёзные проблемы с желудком – эти болезни он приобрёл во время войны между СССР и Германией. Как и все немцы, живущие в то время в Советском Союзе, он был отправлен в трудовой лагерь, где эти бедные, ни в чём не повинные люди работали с утра до позднего вечера, как каторжные, изнемогая от усталости, болезней, не получая достаточного питания.

Многие из них не выдерживали и погибали. Мой дед в сорок четвёртом дошёл до смертельной стадии: он уже не мог передвигаться. Тогда военные выкинули его из лагеря со словами: «Умирай, где хочешь!»; но он выжил, скитаясь по мусорным свалкам в поисках съестного, не понимая и ужасаясь, как это всё можно было есть? Он ел…

Мамина мама – моя бабушка, Мария Фёдоровна Кляйн, была невысокой, худощавой и очень миловидной женщиной, с роскошными длинными седыми волосами, заплетёнными в узел. При воспоминании о ней веет теплом: от её взгляда, от прикосновения её рук. В бабушке сочетались все качества прекрасной женщины, прожившей нелёгкую жизнь.

В двадцатилетием возрасте она потеряла мужа, который утонул в реке Дон, попав в водоворот при купании лошадей. В сорок первом, когда началась война, бабушка с маленькой дочкой на руках и детьми сестры была выслана в Казахстан, где их встретили голод и холод. Но местные жители были добры к переселенцам-немцам, давая им хоть какой-то хлеб, чтобы они могли пережить зиму…

После войны мой дедушка долгое время искал свою семью от первого брака: жену и дочь, но везде получал один ответ: «Ваша семья погибла при бомбёжке». Он был подавлен. Но в 1948 году дед, к счастью, встретил мою будущую бабушку, они сошлись, и родилась у них дочь, Элла – девочка, похожая на цыганку, с чёрными кудрявыми волосами. Это была моя мама. Злосчастные поиски первой семьи закончились для дедушки в 1951 году, когда ему пришло сообщение о том, что случилась ошибка, что его семья жива, однако дед без нашей бабушки уже не представлял свою жизнь и изменить что-либо было невозможно.

Ну, вот и я – всматриваюсь своими тёмно-голубыми глазами в другие глаза, познавая всё больше и больше окружающий мир. Он был прекрасен, этот мир: светлый, яркий, все чем-то занимались, кто спешил, кто медлил. Играю с детьми, такими же, как я – беззаботными, счастливыми, неугомонными, смеющимися, плачущими и снова всё забывающими, продолжающими жить, впитывая всё окружающее, как губка, хорошее и плохое… Уже стою крепко на ногах, бегу по двору, хватаю кота, несу его, что-то хочу сказать, но не могу, бросаю кота, бегу к псу по кличке Моряк, глажу его – руки скользят по белой короткой шерсти, он безумно рад, в ответ облизывает моё лицо, как будто моет, ластится, я хочу что-то сказать, пробую, но – никак…

Дедушка с едва заметной улыбкой наблюдает за этой картиной…Обращается к маме:

– Эля! Что ты думаешь? Почему Саша не говорит ни слова? Это ненормально, мальчику – три года, а он ни слова ещё не выронил, не глухонемой ли он?

Мама:

– Папа, вы что? Он же ещё маленький! Вы знаете же, что с ним всё по-другому: в детский садик отказался ходить, плакал целыми днями и вообще ничего не ел. Я думала – привыкнет, но через две недели таких мучений моё сердце не выдержало, сдалось, и я уволилась с работы.

Дедушка:

– Переживаю я, своди его к врачу…

Врач:

– Я осмотрел вашего малыша – всё у него в порядке, не волнуйтесь, так бывает, заговорит.

Малыш с мячом в руках бежит в летнюю кухню, где женщина готовит обед:

– Мама! Ball! (Мама! Мяч!)

Мама, оторопевшая от удивления и радости, воскликнула:

– Саша! Что ты сказал? Ты заговорил! Первые слова – да ещё по-немецки! Это баба Лида тебя научила? (Баба Лида – приёмная мать моего отца, перед дедушкиной смертью обещавшая ему позаботиться о его младшем сыне Райнгольде и сдержавшая своё обещание.) Ну, наконец-то, заговорил, мой сынок!…

Мы с моей старшей сестрой Эльвирой часто бывали в гостях у дедушки и бабушки, живших в сорока километрах от нас, в селе Благодатное, которое находилось в пяти километрах от живописных Тарбагатайских гор. Выходя из их дома, я всегда всматривался в горы. Могучие, с причудливым рельефом, горы производили на меня незабываемое впечатление. Казалось, если поднимешься на вершину горы, то вот-вот можно взгромоздиться на облака – облака как будто начинались там… Там, где неизвестность, куда манило просто неудержимо. Меня завораживал этот мир и всё, что его наполняло. У меня возникало множество вопросов к мудрым и добрым моим старикам, и я часто слышал в ответ: «Сашенька, ты задаёшь много вопросов, на которые даже мы, твои дедушка и бабушка, не можем ответить. Погоди, вот подрастёшь – узнаешь и поймёшь всё сам». Всматриваясь в дедушку и бабушку, я всегда видел их полное спокойствие, и меня не однажды посещала мысль – почему старые люди так спокойны?

Однажды, видя как дедушка даёт корм кроликам, я обратился к нему мечтательно:

– Дедушка! Я тоже хочу, чтобы у меня дома были кролики…

– Что ж, могу подарить, – ответил, улыбнувшись, дед.

Я:

– Правда?

Дедушка:

– Ну, конечно, если ты справишься. Мы ведь, люди, в ответе за тех, кого приручаем, это трудно, внучёк, но если ты настаиваешь, если ты уверен в себе, то ради Бога!

Я:

– Я уже большой, дедушка! И дома нашего Моряка я уже сам кормлю!

Дедушка, наклонившись ко мне:

– Так и быть, я тебе доверяю, но ты должен знать, что это – живое существо, оно всё чувствует и понимает, только сказать не может, поэтому ты должен относится к нему бережно, кормить вовремя, ведь животные, как и мы, испытывают чувство голода, понимаешь, малыш?

Я, не отводя взгляда от до боли родного лица с седыми усами:

– Хорошо, дедушка, я обещаю.

Дедушка:

– И вот ещё что, Саша. Ты должен быть как взрослый, потому как твой отец вечно в разъездах, и тебе придётся работать самому, помогать матери по хозяйству. Временами захочешь с друзьями поиграть, а тут надо о ком-то беспокоиться…

Я:

– Дедушка, но я хочу о ком-то беспокоиться!

Так появилось у меня хозяйство, которому я был безумно рад.

К тому времени у моих родителей было уже четверо детей – после меня, в 1977 году, родилась тёмноволосая сестра Марина с карими глазами, а затем, через год, и мой светловолосый братишка Андрей – тоже с карими глазами. В шестилетием возрасте я, уже кое-что понимавший, видел, что отец стал много выпивать, задерживаться на работе. Мама старалась сдерживаться изо всех сил, но всё чаще срывается, я слышу…

Мама:

– Опять отмечали? У тебя четверо детей, а ты пьянствуешь, кто же их будет воспитывать?! – и плачет.

Отец, как не в чём не бывало, бросается к нам, на пол – играет с нами, катает на спине, как коняшка, ползая на четвереньках по комнате…

Мама:

– Посмотри: хозяйство рушится, скот не кормлен; я никогда не думала, что человек, мужчина – может так низко упасть! Если не думаешь о себе, то подумай о детях: им же жить дальше! Мой отец никогда бы такое не сделал!