Приключения Винни-Пуха, или Когда софт спелый, его каждая свинья поюзает - Страница 10

— Гм... — Тигра сделал вид, что задумался, потому что не мог же он прямо вот так сразу и от фонаря ляпнуть, что не знает?

— Наверное, новая какая-нибудь, — сказал он через секунду, которой ему, конечно же, на размышление хватило по горло. — А где взял?

— Не знаю... Я ему позвонил, а у него на автоответчике...

— На автоответчике? А он зарегистрированный?

— Кто, автоответчик? Откуда я знаю...

— А мне все равно наплевать, я просто так спросил... Игрушка, говоришь... Хо-хо-о! Да не будь я самый-самый в Лесу Тигра, если я не... — трубка выпала из лап Тигры, потому что тот дернулся в сторону двери и помчался к Пятачку выяснять, что же за игрушка имеет место быть.

В научно-исследовательском центре CIA был большой праздник. Вся вражеская пресса пестрела заголовками, которые при некоторой натяжке могли бы стать заголовками века: «Лес парализован». «От последней игрушки зрение Кролика упало на 3 диоптрии». «Нервный тик Пятачка от последней игрушки». «Нарушены банковские расчеты у Кристофера Робина от последней игрушки». И, наконец, «От последней игрушки Иа-Иа приобщается к движению Вхарю-Хрюшнаитов». Что от последней игрушки было с Кенгой и что она вследствие этого задавала несчастному Кролику, не поддается описанию в рамках юмористического произведения, поскольку по этому поводу любой сексопатолог мог бы защитить десяток-другой диссертаций. И что же касается Крошки Ру, то, наигравшись в последнюю игрушку, он был помещен в Лесной Лечебно-трудовой профилакторий (который ему устроила мама Кенга), так как от радости надрался самогона на кэшевых чипах, буянил, бил стекла, ломал скамейки и чуть совершенно случайно (можно даже сказать, вдруг) не изнасиловал одну из Родственниц и Знакомых Кролика.

За проделанную работу Винни Пуху выдали премию в виде бочки меда, бочки сгущенного молока и пяти дискет. Несмотря на такой успех и полученные премиальные, Винни был удручен до крайности своим положением и тем, что его игрушка наделала в Лесу. В свое время от предполагал, что появление чего-то сравнительно нового может привести к некоторым последствиям, но что бы весь Лес круглосуточно только то и делал, что играл в FAT_PIG'а и делился друг с другом рекордами по собранным желудям и загашенным Пчелам, он даже и не предполагал. За время своего пребывания за границей Винни успел выучить некоторые фрагменты разговорной лексики импортного языка, что позволяло ему, просовывая плюшевую голову между прутьев, орать по-импортному «Долой вашего гнилого президента». За это Винни ничего никогда не было — то ли в ихнем гнусном Лесу был полный разгул демократии, то ли просто голова Винни была плюшевая, а посему на нее внимания никто не обращал, что самолюбивого медвежонка несколько злило, но не настолько, чтобы забывать про сгущенку, мед и прочие прелести жизни. Кстати, о меде: когда одна из секретарш Colonel'а Pronin'а сообщила Винни, что, согласно последним данным ВЦСПС и РКП(б), а также последним директивам УПК, писать слово «мед» следует именно так, а не «миот», как пишут Некоторые. На это Винни сказал ей Кое-Что Такое, отчего секретарша разревелась и взяла расчет. Писать слово «мед» так, как это проделывал Винни, считалось в Лесу шиком, или, можно даже сказать, хаккерской традицией, а написание согласно лживым грамматическим канонам преследовалось по местным законам если уж не как ламерство, то уж как зопухство точно — это проверил на себе Кролик, который после данного происшествия больше не надеялся на прочность собственных ушей.

На радостях Colonel'а Pronin'а произвели в бригаден-обер-группенфюреры, хотя такой должности вражеский табель о рангах не предусматривал, как, впрочем, и любой другой. Он не знал, что, вероятнее всего, скоро ему придется растаться с только что полученным, свежим, можно сказать, званием, потому что Величайший Хаккер, Гениальнейший Ломатель Защит и Неутомимейший Сливатель Игрушек и Прочей Дряни Винни Пух начал готовить соб ственный побег (а собственно, чей еще побег мог готовить Винни Пух, если не свой собственный? Уж не Пятачка, это точно...) А начать этот новый эпизод в истории мирового хаккерства и прочего безделья следует с того, что Винни охраняли не на жизнь, а уж точно на смерть (самого Винни, конечно), и уже три попытки даже вылезти во двор Заведения, как успел окрестить его Пух, не увенчались успехом и были пресечены местной службой безопасности. Вероятно, Винни Пух смог бы придумать способ побега, если бы его кормили бы чуть похуже и не исполняли бы его прихотей. Но кормили Винни, можно сказать, на убой, если принять тут же как факт, что ряд гурманов имеет удовольствие питаться плюшевыми медведями, все требования и капризы Пуха исполнялись беспрекословно и моментально, так что ему даже стало скучно. Один раз Винни потребовал себе напильник и, как только его доставили, не дожидаясь, когда все уйдут и наступит время суток, которое обладает покровом (то-бишь, ночь), принялся скрести решетку на окне. Когда весь пот, который мог у Винни вывраться через поры и пробраться через сложную плюшевую структуру шкуры, вырвался таки и пробрался через указанную пересеченную местность, Винни понял, что напильник был его ошибкой детства, так сказать, и требовать ему следовало бы или фирменную бензопилу «Дружба Лесных народов», или ящик взрывчатки. Нельзя, конечно, утверждать, что Винни мог потребовать любой аспект материальных благ — в таком случае он мог бы повелеть доставить его в Лес первым классом. Ну, бизнес классом, наконец, или даже эконом классом. Данные прихоти игнорировались. Также всячески пресекались попытки Винни установить связь с внешним миром. Модемы Винни не выдавались, хотя он даже предлагал взять под расписку. Севший по пьянке на его окно местный воробей (или другой птиц неустановленной национальной принадлежности) был отловлен службой безопасности посредством помещения в сачок, допрошен и посажен на нелимитированный срок до выяснения личности. Все окурки, фантики и самолетики из страниц различных «Инструкций о...» уничтожались. Специально для их уничтожения в коридоре, в который выходила зверь темницы (если так можно выразиться) Винни Пуха, была установлена Мусорокушательная машина производства фирмы «Hruklett Packard». Винни оставалось только надеяться на установления связи внешнего мира с ним самим, к чему он тоже пытался принимать усилия.

Когда Крошка Ру проснулся, первое, что он увидел — была картина на стене. Кажется, «Иван Грозный отрывает голову своему сыну-наркоману». «Эк упился, ...» — подумал Крошка Ру. Вместо точек он подумал ругательство, но оно не было пропущено внутренним цензором Автора. — «Ну эк упился... Картины уже мерещатся... Завязывать пора...» Надо сказать, что фразу «Завязывать пора» Крошка Ру думал по три раза на дню — после утренней опохмелки, дневной попойки и вечерней пьянке. Иногда, правда, вечернюю фразу он продумывать не успевал, так как засыпал гораздо быстрее. Крошка Ру помотал головой. Картина исчезать отказывалась. Иван Грозный посматривал на Крошку Ру, как тому казалось, довольно укоризненно. Крошка Ру встревожился и полез в сумку (напомним, что по национальности он был, все-таки, кенгур, если можно так выразиться), чтобы выяснить, не завялялось ли там что-нибудь завалящее на опохмелку. Ничего завялящего не завалялось, и это повергло Крошку Ру в грусть — он, как, впрочем, и любой другой, не любил, когда у него в течение длительных периодов болела голова.

— Ру, мой милый, — раздался голос Кенги совсем рядом.

— Че? — спросил Крошка Ру довольно угрюмо.

— Как ты ся чуйствуешь? — поинтересовалась Кенга, но заинтересованности в ее голосе было не больше, чем свежего воздуха в выхлопных газах.

— Погано, — сообщил Крошка Ру. — Мам, похмелиться бы, — пожаловался он.

— Эт-т-можно, — сказала Кенга, и появилась бутылка с подозрительным на вид самогоном. Крошка Ру старался не вспоминать, что в прошлую пятницу он видел тормозную жидкость точно такого же цвета.