Приключения вертихвостки (СИ) - Страница 3

Оказывается, на свете есть места, где не нужно выбирать между морем и горами. Там они в комплекте. Мой новый знакомый был очарован моей совершенной неосведомленностью по многим вопросам и с удовольствием стал моим учителем и гидом. Мы путешествовали почти месяц. За это время он мне дико надоел. Вечерами он звонил жене и, вздыхая, сообщал ей, что его лечение движется очень медленно. Хотя надежда на выздоровление все же есть. Потом мы всю ночь отплясывали в ближайшем баре, и под утро заваливались спать. Такая жизнь хороша, когда ее мало. Но целый месяц — это много даже для меня! Я вспомнила о своем замечательном способе, который так выручил меня в прошлый раз, избавив нас с моим предыдущим визави от лишних неудобств в виде совместного существования. Но, поразмыслив немного, я все же решила, что этот экземпляр может мне когда-нибудь пригодиться. В будущем.

Я чувствовала, что мой отдых близится к концу. Что чувствовал он, меня не интересовало. Совсем. Но я решила, что мой отдых должен закончиться так же хорошо, как и начался. На мое счастье, он все же надумал вернуться к работе. Видимо, мужчину, как и любого охотника, привлекает только процесс охоты. Потом он теряет интерес к добыче. Что ж, так было всегда. И мы с удовольствием расстались, как только поезд подошел к московскому перрону. Да, кстати, его звали забавным именем Андрон.

Самым ценным в моем отпуске было то, что я начала понимать смысл словосочетания «высшее общество». Там все совсем по-другому. Конечно, проблем везде хватает. Но там они другого свойства. Теперь я понимала разницу между Альпами и Аденом и вполне была готова пойти вверх по этой удивительной лестнице, которую именуют «высшим светом». Для начала надо было осмотреться и понять, где этого высшего света содержится в достаточном количестве. Полистав пару модных журналов, я определилась, и, надев деловой костюм и шляпку-таблетку, устроилась на курсы топ-менеджеров. Теперь у меня была учительница по французскому языку, гимнастический зал два раза в неделю и пара друзей из тех, которые часто бывают на светских раутах. Они оба были охотниками за богатыми невестами, и поэтому наши интересы здесь удивительным образом совпали. Ближайшим мероприятием были скачки. Я купила костюм амазонки и, взяв под руки обоих ловеласов, прибыла на скачки-раут. Мужиков здесь было навалом. Выбирай — не хочу. Но и женщины были не промах, и каждая крепко держала под руку своего спутника. Однако я хорошо подготовилась, и к концу скачек около меня вертелись пятеро. А их визитки мирно покоились в моей сумочке.

Четверо были так себе, и их я отшила в течение первых же четырех дней. А вот пятый был совершенно уникальным экземпляром. Лет ему было около семидесяти, но он был совершенно неутомим. Во всем. И, самое главное, влюбился в меня по-настоящему. Что называется, втрескался. В последний раз в своей жизни. Он бегал за мной как собачонка. С ходу купил мне шикарную квартиру — стоило мне только пожаловаться на совершенно стесненные жизненные условия и при этом профессионально-плаксиво сложить губки трубочкой. И еще — бриллианты! Он купил мне целую горсть бриллиантов. Настоящих, а не ту мишуру, которую продают в любом ювелирном ларьке. Звали его Сашок. Он так мне и представился. Его лысая яйцеподобная голова теперь всегда мелькала рядом со мной — то он старался принести мне коктейль, то без очереди купить бутерброд в театральном буфете, и еще черт знает что сотворить, лишь бы это доставило мне удовольствие. Он был добрый и ласковый, и, несмотря на его, покрытую желтыми пятнышками, лысину, я к нему искренне привязалась. Ведь женщина всегда чувствует, когда ее любят по-настоящему!

Так прошел год. Балы сменялись раутами, модные показы модными же клубами. Мое обучение менеджменту и французскому иногда прерывалось на целые месяцы — так я была занята делами, которыми обычный человек занимается от случая к случаю. Я выбирала наряды, посещала салоны по уходу за любыми частями тела, купалась в неге и ласке, которые мне щедро дарил мой дорогой старикан. Я очень привыкла к тому, что он постоянно торчит рядом со мной. И каждая моя прихоть моментально возводилась в ранг закона.

Время рядом с Сашком летело незаметно. Потому что не было на свете ничего такого, чего бы он не мог достать или сделать. Сашок был похож на фокусника, который всегда может вынуть из кармана все, что угодно. Хоть звезду с неба. Я убедилась в этом, когда на мое совершеннолетие, о котором я скромно обмолвилась ровно за неделю до его наступления, Сашок подарил мне ровно один миллион долларов. Миллион лежал в средних размеров коробочке, перевязанной алой ленточкой.

Сашок был богат чудовищно. Я понятия не имела, откуда он все это взял, но однажды, в порыве откровенности, он мне перечислил все, чем владел. Я даже испугалась — можно ли мне все это знать.

— Дурочка, это все ерунда по сравнению с тобой, — успокоил он меня, целуя мне руки. Он стал передо мной на колени и поклялся в вечной любви. Мы договорились встретиться с ним на следующий день.

Сашок как всегда приволок очередную пригоршню бриллиантов и, развесив их на мне, принялся любоваться мной, словно картиной Рафаэля. Или может Леонардо — теперь-то я знала, что на свете есть ценности и похлеще «цацек»! Об этом мне тоже сообщил мой Сашок. Однажды он подарил мне две старинных картины, и когда я в недоумении спросила его — зачем мне это барахло, он сел рядом и терпеливо объяснил, сколько все это стоит. Тогда и я прониклась торжественностью момента и осознала, что в мире есть настоящее искусство.

Вот музыка мне не нравилась. От классики меня клонило в сон, и после того как я уснула в Большом зале консерватории прямо посреди какой-то фуги Баха, Сашок перестал таскать меня на концерты. Но я клятвенно пообещала ему выучить наизусть биографии всех венских классиков. В тот раз он ушел от меня в полном восторге. А я рухнула без сил — так он загрузил меня своими Моцартом и Вивальди. То ли дело «рэп»! Тимати я не люблю, но вот Фифтисент — это улет! Послушать приятно! А все эти фуги — сплошная тягомотина.

Я проспала без передыха пятнадцать часов, а когда проснулась, быстренько привела себя в полный порядок и стала ждать вечера.

Вечер наступил, и мой любимый старикан пришел ко мне, как всегда, в прекрасном настроении. Сегодня он был со мной особенно мил. Иногда Сашок болезненно морщился. Я сначала не обращала на это никакого внимания, но когда ему стало совсем худо, я уговорила его вызвать «скорую». Больше я его живым не видела. И вот тут-то и начинается моя история.

На похороны я не пошла. Зачем? Я хотела запомнить Сашка таким, каким он был — веселым прожигателем жизни. Да и кто я ему? А там родственники, друзья, всякая шушера. Я помянула старика бокалом хорошего вина, поплакала — оказывается, я все же привязалась к нему намного больше, чем предполагала, и теперь мне явно не хватало его присутствия, его неугомонного и щедрого, во всех смыслах, присутствия. Мы были знакомы всего около года, но я каким-то седьмым чувством ощущала, что такого искренне любящего и преданного мне поклонника у меня больше никогда не будет. И от этой мысли мне стало еще хуже. Но смерть — это единственная вещь, которая делает все сожаления бесполезными, а невысказанные вовремя мысли — безвозвратно утратившими смысл.

На часах было уже далеко заполночь, а я все еще сидела в кресле, поджав ноги, и грустила. Вино было давно выпито, и, погрустив еще полчаса под ненавистного мне Вивальди — в память о Сашке — я все же пошла спать.

На следующий день жизнь закрутила меня в новых вихрях, неудержимо и предсказуемо, и уже через месяц я и думать забыла про Сашка. То есть, я, конечно, его помнила — наша с ним фотография, где на мне было мое любимое маленькое черное платье, стояла в моей замечательной, я бы даже сказала, роскошной — с легкой руки незабвенного Сашка — квартире на самом видном месте. Но под грузом новых дел и новых событий его образ как-то слегка стерся и потускнел.