Приключения студентов [Том I] - Страница 7

Уже совсем легла ночь.

Месяц еще не всходил из за гор, небо было серо–синее; каменные вершины казались посыпанными снегом; лагерь понемногу замирал.

— А пора и спать?.. — проговорил один из рассказчиков и стал устраиваться у огня.

Со стороны двуколки опять послышался стон; улегшийся было Марк встал, подошел к больному и нагнулся над ним.

— Не нужно ли тебе чего? — спросил.

На него глянуло совсем молодое, бледное лицо с карими глазами.

— Пить!.. — проговорил Ян спекшимися губами.

Марк подал длинногорлую тыкву с водой и больной с жадностью приник и долго не отрывался от нее.

— Спасибо!.. — сказал и опять опустился на войлок. Марк укутал его в веретье с двуколки, прочел молитву и улегся поблизости. Ночью он несколько раз просыпался и проведывал больного.

В серебряной ряби облаков плыл месяц; только шум речки нарушал тишину; отблески костров пятнами золотили черную стену безмолвного леса. Было жутко, торжественно, незабываемо хорошо…

Певучие звуки трубы пробудили Марка на рассвете. Он открыл глаза и несколько мгновений не мог понять, в чем дело: кругом недвижно висел белый как молоко, густой туман. Марк поднялся; сделались видны верхушки палаток и головы людей, как бы плававших в разные стороны в этом молоке; высоко вверху четко виднелось кольцо горных вершин; из них две, самые высокие, горели как яркие, алые маки.

Туман понемногу оседал; люди складывали палатки, водили на водопой, седлали лошадей и длинноухих мулов; было сыро, холодно и когда туман исчез — сизый налет росы покрывал все.

Марк и трое его новых товарищей подошли к больному; он был в забытьи и не ответил на зов.

— Чего его таскать с собой? — проговорил тот, который рассказывал про рыцаря Вода. — Оставить его надо: все едино помрет!..

— Что ты? — возразил Марк. — Да его звери съедят!

— А кто же с ним возиться будет? ты, что ли?

— Я!.. — подтвердил Марк. — Помогите мне только на повозку его поднять!

Кнехты исполнили просьбу.

По второму зову трубы закричали погонщики, заскрипели колеса повозок — обоз тронулся в путь. Впереди, блестя остриями копий, ехали вооруженные всадники; другой отряд замыкал шествие.

Марк зашагал рядом с больным и всячески старался не давать ему мотаться из стороны в сторону на рытвинах и колдобинах.

Стал чувствоваться восход солнца: сделалось теплей, хмурое, предрассветное настроение людей сменялось оживлением; в хвосте каравана кто–то загорланил песню.

Понемногу сделалось жарко; солнце выкатилось из–за горной цепи; рои мух и оводов стали беспокоить лошадей и мулов; погонщики обмахивали их ветками.

Часа через три долина сузилась и превратилась в дикое безлесное ущелье; со всех сторон вставали темные и красноватые каменные кручи и скалы; шум реки превратился в рев; клубясь и пенясь, она с яростью прыгала по камням; над стремниной вздымались отвесные скалы; в одном месте — самом узком — она давала крутой поворот и там висела арка каменного моста; по ту сторону реки, на уступе, над водой серели башни и стены небольшого замка.

Караван сдвинулся теснее и остановился; люди стали приготовлять оружие: дорогу у самого моста перегородила толпа пеших, вооруженных людей; предводитель их, блестя латами, возвышался над всеми на огромном вороном коне; пук белых и красных страусовых перьев развевался на его шлеме.

Марк и повозки его товарищей задержались на бутре; им было хорошо видно все происходившее. От головы каравана отделился, окруженный своими всадниками, мейстер Иогансон; он приблизился к рыцарю, слез с седла и снял шляпу; тот поднял забрало; начались какие то переговоры.

— Ишь, сволочи!.. — со злобой выговорил один из кнехтов, стоявших около Марка. — И не надо нам через их мост идти, а все–таки плати за то, что мимо идешь…

— Зачем же платить? — удивился Марк.

— Попробуй, откажись! Сейчас мейстер много не даст — мы сильней ихней шайки, а что–нибудь сунуть надо: иначе потом поплатишься!

Между начальником каравана и рыцарем, видимо, происходил торг; мейстер полез к себе в карман, вытащил монету и подал ее человеку в полосатой куртке и с синим колпаком на голове, стоявшему около стремени рыцаря; этот подкинул ее на руке и спрятал за пазуху. Рыцарь поднял над головой копье и люди, перегораживавшие дорогу, расступились по обе стороны ее. Мейстер сел на лошадь, провел сквозь них отряд и сейчас же остановил его на свободном месте; по знаку его руки караван двинулся вперед.

Марк, проходя мимо, со вниманием всматривался в бородатые лица вражеских воинов; рослые, плечистые как на подбор, они каменными изваяниями стояли, опершись на копья. Рыцарь казался грудой железа; лицо его было багрово; из–под клокастых бровей смотрели маленькие, воспаленные глаза; темная борода с сильною проседью покрывала подбородок и щеки.

— Дьяволы!.. — вполголоса произнес другой сосед Марка, когда стены из людей были пройдены. — Хари разбойничьи! Все в шрамах!

— А зачем наши конные у моста остались? — спросил Марк.

— Чтобы не напали сзади на обоз! — пояснили ему. — Это такой проклятый народ — всякую пакость сделают, да еще наглумятся потом! Кабы их сила сегодня была — либо дотла ограбили бы, либо что ни захотели, то и отняли бы!

Сила, брат, на свете всему голова!

Замок и мост остались позади; дорога свернула в боковое ущелье и густой лес опять зазеленел кругом каравана.

Около полудня на лужайке, где было много травы, сделали привал; чтобы не попасться врасплох, задний отряд был усилен; на высокий дуб влез сторожевой: оттуда открывалась значительная часть пройденного пути.

Только что развьючили животных и развели костры для варки обеда, на поляне, верхом на ослике, показался толстяк–монах в коричневой рясе и с лицом в виде полной луны; обритая голова его стояла на туловище–бочке без всяких признаков шеи; на маковке чернела скуфейка; по бокам ослика висели две туго набитые переметные сумы из прочной козьей шерсти; на них врастопырку торчали две короткие, жирные ноги монаха, обутые в грубые башмаки, подбитые крупными гвоздями.

Глаза и рот толстяка казались узкими щелками; между ними краснела картофелина — нос; монах беспрерывно благословлял и влево и вправо рукою; встречные обнажали головы и кланялись.

На середине луговины он остановил ослика и слез; его окружили люди и помогли снять сумы.

— Здравствуйте, здравствуйте, дети мои!.. — говорил монах не совсем твердым языком. — Знал, что вас встречу: видение мне было такое сонное!.. Все, что нужно человеку для счастья — все для вас в этих мешках захватил!.. — Он похлопал рукой по плотно набитым сумам и стал развязывать одну из них; оттуда появились разные грошовые мелочи — кольца, маленькие статуэтки, грубо изображавшие каких–то страшил, людей, животных и т. п.

— Самые сильные на свете амулеты!.. — возглашал монах, подымая над головой нанизанные на веревочки, звякавшие вещицы. — Все с ноготок, а сильнее быка! Вот освященные погремушки для ослов!.. — он потряс и зазвенел ими. — С ними ни зверь не тронет, ни нечистая сила никуда не заведет, цена — серебряный солид! Вот кольца удивительные: кто на правой руке носит — верность удара приобретает, цена два солида! Корешки крестовой травы с

Голгофы — в пути шествующих оберегают! Кто их на груди носит — спи спокойно! ни в какую беду не попадешь, пять солидов!.. Покупайте скорей, добрые люди — в последний раз эти замечательные вещи видите: все еще в святой земле расхватаны богомольцами!.. дешевле репы отдаю — обет такой на себя наложил: только на пользу людей стараюсь!..

Густая толпа обступила монаха, не перестававшего нараспев выхвалять свои товары; среди нее находился и Марк; такое обилие волшебных вещей поразило его и он с почтением и искренней верой разглядывал их; желание приобрести как можно больше всего стало разгораться в нем; кругом шел шумный торг, звенели деньги, ссыпаясь на широкую жирную ладонь монаха, а с нее в бездну кармана его рясы.