Приключения 1972—1973 (Сборник приключенческих повестей и рассказов) - Страница 125

Завидев машину с московским номером, подъезжающую к отделению, дежурный спустился с крыльца, откозырял.

— Начальник у себя? — спросил Кристинин, опуская стекло и предъявляя удостоверение Московского уголовного розыска.

— Начальник отделения в районе, — ответил дежурный.

— Если мы привезем одного человека на допрос, кабинет для нас найдется?

— Места хватит.

— Что ж! — сказал Кристинин, включая зажигание. — Показывай дорогу.

Вскоре машину пришлось оставить и дальше идти пешком.

Денисов нашел дом, в котором они проверяли паспортный режим, показал Кристинину:

— Здесь.

Во дворе, перед террасой, колол дрова молодой высокий парень в телогрейке, наброшенной поверх белой нейлоновой сорочки. Он оглянулся на прохожих и снова принялся за дрова. Денисов заметил, что в жизни Суждин был моложе и тоньше, чем на фотографии, носил другую прическу. Уже знакомые Денисову бабка с внуком складывали наколотые дрова на террасе.

Поравнявшись с невысоким дощатым заборчиком, Кристинин остановился, положил локти на штакетник и, не говоря ни слова, стал — наблюдать за работой. Парень снова оглянулся, но ничего не сказал. И это было странно. Суждин колол дрова, а Кристинин и Денисов наблюдали. Когда был разрублен последний кряж, Кристинин окликнул:

— Суждин? Николай? Нужно поговорить. Пойдем с нами.

Суждин ни о чем не спросил, положил топор, что-то крикнул старухе и вышел за калитку. Старуха посмотрела вслед, потом подняла топор и внесла на террасу.

Она узнала Денисова, но не показала виду. Кристинин, не оборачиваясь, пошел к машине, за ним так же молча потянулись Суждин и Денисов.

— Тишина такая! — сказал Кристинин, садясь за руль. — Только на санях и ездить.

— Далеко поедем? — спросил Суждин.

— В отделение.

— Ясно.

В милицейском доме было все так же тихо и пустынно. Дежурный провел всех троих через полутемный коридор в небольшую, жарко натопленную комнату за деревянной перегородкой. Денисов нервничал. Суждин ждал.

— Вы поговорите здесь, — сказал Кристинин. — Я кое о чем спрошу у дежурного.

Секунды потянулись мучительно долго.

— В армии был? — спросил Денисов.

— Был.

— Так… — Он вынул из кармана конверт, в котором носил записи по краже, затем вытащил смятую бумажку, которую приготовил заранее, — бланк заявления.

Суждин покраснел: издалека он не разобрал, заполнен ли бланк и чьей рукой, но набранные типографским шрифтом слова «Заявление» и «Вещи получил сполна»

бросились в глаза.

— Как же это получилось? — спросил Денисов.

Суждин сидел не шелохнувшись.

Вошел Кристинин, переставил стул ближе к Суждину.

— Как получилось? — повторил Денисов.

Суждин молчал, но не только для опытного работника МУРа, и для Денисова тоже молчание это было красноречивее слов.

— Не вижу причин, отчего все не рассказать, — сказал Кристинин, — есть люди, отрицающие очевидные факты. Я знал таких, кто этим гордился… В тюрьме. Потом в колонии. Это были не очень умные люди…

При упоминании о колонии Суждин сделал нетерпеливое движение рукой. х Он вовсе не напоминал прилизанного юнца, изображенного на фотографии, у него было бледное, чуть асимметричное лицо и тоскливые глаза.

— Бабка говорила, что вы приезжали… — сказал он. — Я сразу понял.

— Как все было? — спросил Денисов.

— Я увольнялся с завода. Приехал на вокзал, чтобы положить сумку в автокамеру. На завод ее нести нельзя было — тал у меня резцы лежали, штангели… А когда сумку сдал, идти было некуда. В отдел кадров — рано.

Двое подходят… Выпил с ними и пошел бродить… Чемодан этот — будь он проклят! — он ведь с полчаса стоял ничейный… Я его в камеру хранения поставил, сначала даже оттуда брать не хотел.

— Зачем были нужны резцы? — спросил Денисов. — Штангели?

Суждин поднял тоскливые глаза:

— Я сюда в РТС переходил. Из Москвы… Тут с инструментами туго. v — За вещи много получил? За одежду?

— Из чемодана? — Суждин положил руку на грудь. — Все цело. Ничего не взял. Так в чемодане и лежит, увидите! За поленницей, в сарае… Хотел отослать.

Думал, адрес в чемодане.

— Наверное, уже все сгнило…

— Напишите, — Кристинин пододвинул стопку белой бумаги, которую он принес от дежурного, — все как есть.

— Чудак, — покачал головой Денисов.

Суждин странно зашмыгал носом, пододвинулся ближе к столу.

Кристинин с Денисовым вышли в соседнюю комнату.

Кристинин курил, присев на подоконник, Денисов смотрел в окно. Продуктовая палатка напротив отделения милиции закрывалась на обед. Внизу дежурный громко переговаривался по телефону.

— Надо же! — вслух подумал Кристинин. — Среди ста тысяч пассажиров найти одного! Ничего не зная о нем. Да еще больше чем через полгода.

Денисов незаметно перевел дух.

На гулкой лестнице внизу послышались шаги. Потом гулко заскрипели половицы в коридоре.

Вошли Двое.

— МУР есть МУР! Зря не приедет! — провозгласил с порога шедший впереди майор. Он словно обращался к большой невидимой аудитории. — Не та фирма! Вот у кого следует учиться! Слышишь, заместитель по оперативной работе?

Второй, неулыбчивый, в штатском, заместитель по оперативной работе, спросил:

— Как вам удалось? Через скупочный магазин? Или оперативные данные?

— Как вам сказать? Скорее воспроизведение обстоятельств кражи…

Денисов вернулся в кабинет, где писал объяснение задержанный, взял со стола конверт со своими записями. Суждин на минуту поднял голову, увидел выпавшую карточку.

— А как это к вам попало? — удивился он. — Это мой друг, мы с ним вместе в армии служили!

Денисов смутился.

Между тем в соседней комнате профессиональные работники розыска анализировали метод, каким было раскрыто преступление. Они судили действия сержанта строго, без скидки на неопытность. Денисов старался не прислушиваться к разговору за перегородкой и в то же время не мог не волноваться, как ученик, представивший на суд мастеров первую самостоятельную работу.

УСЫЧЕНКО

Юрий

Прозрение

В один из дней ранней осени 1946 года Богданна Багрий сидела в чайной села, длинные порядки хат которого вытянулись вдоль шоссе Львов — Дрогобыч. Чайная — маленькая комната с одним окном, грязноватая, оклеенная линялыми обоями. Кроме Богданны, был почтальон с сумкой, «вуйко» — пожилой крестьянин в шляпе, молча потягивающий трубку, да трое проезжих, чей грузовик девушка видела у чайной, когда входила. Они остановились перекусить: вытаскивали из общего солдатского мешка всякие припасы. Занимался этим делом худощавый однорукий мужчина, ловко раскладывая на столе сало, домашней выпечки хлеб.

Лаконично спросил:

—

Пол-литра?

—

А не много ли, Стефан? — усомнился второй — в потертой кожаной куртке.

—

По сто мало, по двести много, выпьем по сто пятьдесят, — пошутил третий. Он был высокого роста, пышноус, с черным чубом.

Стефан возразил что-то, но Богданна перестала прислушиваться к разговору. Человек, которого она ждала, должен вот-вот появиться. Он подойдет к стойке, попросит три пачки «Махорковых» и коробку спичек. Купив сигареты и спички, уйдет. Минут через пять Богданне надо выйти, направиться налево по шоссе. Он будет ждать ее, она отдаст ему деньги и записку, которые у нее в кармане. После этого надо на попутной машине вернуться в город, доложить отцу Иваньо о сделанном. Вот и все.

Богданна украдкой поглядела на часы. Он опаздывает. На целых пятнадцать минут. Девушка, лишь начинала принимать участие в конспиративных делах, но понимала: тут нужна точность.

Уж не случилось ли чего?

Опасения оказались напрасными. Распахнулась дверь, появился дюжий детина в длинном пиджаке, зеленых бриджах со шнуровкой и добротных сапогах с высокими, прямыми, как печные трубы, голенищами. Сапоги такого фасона звали «английками». Лицо у него было довольно миловидное, портили впечатление низко нависшие надбровные дуги и тонкие, вытянувшиеся ниточкой губы. Новый посетитель подошел к стойке, протянул буфетчику зажатые в кулаке деньги: