Приключения 1972—1973 (Сборник приключенческих повестей и рассказов) - Страница 103

—

Закурить можно? — попросил разрешения Инус и, сделав глубокую затяжку, начал уже более твердым голосом: — Прошлым летом иду я однажды после получки с работы. Деньжата в кармане похрустывают. Тогда заколачивали неплохо. Иду думаю, не худо бы спрыснуть. Разве это дело — деньги есть, а глотка сухая? И вспомнил я тут про хорошего собутыльника — старика Зиткауриса. Не встречал его с тех пор, как перебрался в Ригу. Взял три половинки и махнул в Ляудобели. Поддали мы крепко. Целовались, дуэты горланили на весь лес. И увидал я тогда, на свою беду, этого проклятого слона… На вид слон как слон, ничего особенного, будь я трезвый, я его и в руки брать не стал бы. А тут попутал меня дьявол… Повертел я его, да ненароком нажал на левое ухо. Оно подалось. Дело ясное — потайная пружина! Нажал еще раз и сдвинул ухо вбок. Слон распадался надвое. Тайник! Спрашиваю Зиткауриса, где он добыл такую хреновину? Штука интересная. Зиткаурис сперва было упрямился, но потом рассказал. Под честное слово, что никому не проболтаюсь. Была у него жена, но рано померла от чахотки. Дочка осталась. Гунта. Сам ее растил. В сорок третьем ей не было еще шестнадцати, когда фрицы хотели угнать ее к себе в фатерланд. Зиткаурис пошел к Алиде. Она уговорила своего кавалера, штурмбаннфюрера Гауча, взять мою фрейлейн секретаршей. И вот однажды вызывает Гауч Гунту к себе и сует ей в руки слона. Их у Гауча было два таких. Как двойняшки. Только у второго самый кончик хвоста отломан. Дал девчонке слона и велел беречь. Очень, мол, он дорожит этим зверем. Память о покойнице матери. «Мне надо ненадолго уехать, — сказал он ей. — Как вернусь — отдашь». Но его в тот же вечер забрали. Гауч переправлял золото и драгоценности из Саласпилсского лагеря смерти в Германию. Кое-что, конечно, прилипало у него к рукам. А гестапо пронюхало. Кто-то, видать, предупредил штурмбаннфюрера. Однако упорхнуть воробьи шек не успел.

—

Так слон и остался у Гунты? — спросил Дзенис.

—

Как бы не так! Она поставила слона на полку, подпирать книги. А тут как-то заходит Алида к Зиткаурису и видит этого слона. В тот раз промолчала. Но через пару дней прибежала, принесла такого же самого: вот, мол, Гауч по ошибке дал на хранение не того слона. Беречь надо вот этого, а первого скорей вернуть в кабинет штурмбаннфюрера.

В общем Алида поменяла слонов. Как Зиткаурису было ей не поверить? Тетка, добродетельница.

—

И куда же девался Гауч? Слона своего не потребовал назад? — поинтересовался Дзенис.

—

Как в воду канул. Свои же, наверно, земляки прихлопнули. Так слон и остался у Зиткауриса. Однажды Гунта уборку делала и хотела пыль со слона протереть. Надавила нечаянно за ушами, он и раскрылся. Как у меня в тот раз. А внутри у него была самая обыкновенная дробь. Чтобы не было подозрений, оба слона должны одинаково весить. У того с обломанным хвостом внутри было золото и драгоценные камни, а у этого дробь. Не зря фриц не доверил Алиде. Знал, что она за птичка. Эта гадюка сразу смекнула, в чем дело, и подменила слона.

Зиткаурис пробовал нажать на сестру, предлагал ей разделить сокровище пополам, как положено родственникам. Но Алида и слушать не желала. Чем, говорила, докажешь, что у слона внутри были драгоценности, а не дробь? А как он мог доказать? Доносить тоже смысла не было. Отняли бы всё состояние да еще обвинили бы в том, что дочка у немцев служила в самом Саласпилсском лагере и удрала вместе с ними. Правда, потом Алида малость поддалась и написала завещание на имя Зиткауриса, но, когда вернулся Вольдемар, Алида переписала завещание на него.

Зиткаурис все рассказал ему от начала до конца. Думал, парень такой серьезный, сознательный, вытянет из старухи для своего дяди хоть какое колечко, брошку или кулончик. А тот плевать на него хотел, говорит: «Где же вы, дорогие родственнички, были, когда мать меня подкинула кулакам и я батрачил все детство? А теперь сбежались». — Инус задумался, поскреб пятерней затылок. Было видно, как трудно ему расстаться с мечтой о золотом тельце. — Вот, собственно говоря, и все, — продолжал Инус. — Правда, старик не хотел давать адрес своей сестрицы. Боялся он этой стервы здорово…

Дзенис не перебивал арестованного. Теперь Инус успокоился, рассказ его был обстоятелен, и прокурор нисколько не сомневался в том, что ему говорят правду. Дзенису даже не приходилось задавать вопросов.

Вдруг Инус осекся и поглядел по сторонам. Он не сразу понял, чем была прервана нить его откровенного повествования, — звонил телефон.

Дзенис снял трубку.

—

Прокурора… Да, слушаю… Сейчас не могу, занят. Позвоните попозже.

Затем вновь повернулся к Инусу.

—

Что же вы сделали, получив адрес Лоренц?

—

Несколько дней рыскал вокруг дома, соображал, что к чему. От ребятишек узнал, что у Лоренц снимает койку девчонка, Тамарой звать. Детишки, они все знают. Познакомился с Тамарой. Вроде бы невзначай.

—

Пытались с ее помощью проникнуть в комнату Лоренц?

—

Было так задумано. Но девчонка ни в какую. Боялась старухи как черт ладана.

Инус усмехнулся.

—

И это знаете!..

—

Расскажите, как познакомились с Саукум.

—

На вечеринке, в клубе строителей. Долго пришлось вокруг нее выкаблучиваться. В конце концов втрескалась в меня по-настоящему, прилипла как муха к меду. Я тоже старался быть с ней поласковей. Она работала на строительстве, жила в общежитии, училась. Трудно ей было. Мне удалось пристроить ее в шляпную мастерскую. После этого Зента стала еще послушней. Делала все, что ни скажу. Сказал бы: выпрыгни в окно — и выпрыгнула бы.

—

И вы решили этим воспользоваться. Подыскали для Тамары комнатку в Бергах, а Зенту подсунули к Лоренц.

—

Не мог же я двух кошек совать в один мешок.

—

Быстро вы отделались от Тамары.

Инус оскалил зубы.

—

Зачем же так грубо, гражданин прокурор. Я ведь ей правильного жениха организовал. Вы его знаете. Мой сосед, Эдвин Страуткалн. Такую любовь закрутили — только держись. Сколько раз он оставался у нее на ночь, а жене загибал про рыбалку. Правда, разок дали маху. Потом Тамара бегала по адвокатам, все интересовалась насчет алиментов.

Дзенису вспомнилось, что говорил Робежниек про девушку, обратившуюся к нему в консультацию. Так вот с кем был роман у старшего научного сотрудника, инженера Страуткална! Теперь ясно, почему смутилась девушка, когда увидела в ателье своего сказочного принца вкупе с супругой.

—

Как же вам все-таки удалось устроить Зенту к Лоренц?

—

Очень просто. Мы с Зентой подкараулили, когда старуха поплелась на квартирную биржу — к доске объявлений. Зента на вид такая тихонькая, как овечка. Лоренц клюнула.

—

Зента подругам в. общежитии говорила, что ни с кем не встречается.

—

Это я ей велел не распространяться. Мало ли что могло быть. Для чего мне свидетели?

—

Поэтому вы и предпочли ресторан в Огре, а не в Риге?

Инус уставился на Дзениса.

—

Вы здорово поработали, гражданин прокурор, — признал он.

Дзенис пропустил комплимент мимо ушей.

—

В «Огрите» ездили на машине Страуткална?

—

Он мне разрешал.

—

Ладно, это между прочим. Рассказывайте дальше.

Напрягая память, Инус прищурился.

—

Сперва думал, все пойдет как по маслу. Зента подменит слоника — и бонжур, мадам!

—

Саукум знала, для чего это делается?

—

Еще чего? Я бабам вообще не доверяю. Я такой номер сделал: однажды показал Зенте Зиткаурисова слона. Она удивилась: точь-в-точь такой же есть у Лоренц. Я предложил шутки ради подменить. Интересна, мол, заметит старуха или нет.

—

И Саукум согласилась?

—

Я же говорю, она была послушна, как дрессированный щенок. Взяла с комода у Лоренц слона с обломанным хвостом и поставила вместо него другого, которого мне дал Зиткаурис.