Приключения 1964 - Страница 21
Особенно тяжело переживал исчезновение тягача Саша Яблочкин, сейсмолог экспедиции, молодой розовощекий блондин, отличавшийся немного угрюмым характером и живший, как отшельник, в своем сейсмическом павильоне. Леонид Топорков был его большим другом.
Исчезновение четверки Комова совершенно выбило Сашу из колеи. Он ходил с отсутствующим взглядом по Тихой, натыкался на людей, извинялся и шёл дальше. Иногда он приходил к начальнику экспедиции Коробову и начинал излагать ему фантастические проекты поисков пропавшего тягача. Он дошел даже до того, что предложил растопить край ледника. Коробов успокоил Сашу и, провожая, попросил заходить почаще.
Саша проявил снятую накануне с барабана осциллограмму и, промывая её в бачке с водой, привычным взглядом осмотрел записанные кривые. Неожиданно он вздрогнул: те самые микросейсмы, которые обычно располагались на ленте, вдруг резко изменили характер записи. Они чередовались с одинаковым интервалом, даже не с одинаковым интервалом, а с какой-то более сложной закономерностью. Саша замерил время первыми вступлениями: 10, 10, 10 минут, потом шел интервал 15 минут, потом микросейсмы имели три интервала по 30 минут и снова 15, после этого три раза по 10. Странно, очень странно! В первый раз он видел микросейсмы не промышленного типа, идущие с правильными интервалами. Словно чья-то рука включала рубильник возбуждения микросейсм. Саша вздрогнул. Чья-то рука? Ну конечно, ведь это же сигнал бедствия «SOS». Саша лихорадочно стал наносить на бумагу точки и тире.
Он взял со стола справочник и отыскал сигналы азбуки Морзе. СОСУРСУ. Странно, почему УРСУ? Саша вспомнил, что у радистов существует условный буквенный код, который позволяет сокращать текст переговоров. Он поднял трубку телефона и позвонил Житкову.
— Олег Николаевич, что в ваших кодах обозначает сочетание «УРСУ»?
— Ничего не обозначает. УРСУ — это позывные Солуквелидзе.
Саша выскочил из сейсмического павильона и без шапки, прижимая к груди мокрую сейсмограмму, побежал к дому, в котором жил Коробов.
— Я нашел их, Семён Семёныч, вот они, — и он протянул истрепанную сейсмограмму Коробову.
Семен Семенович глубоко вздохнул, налил в стакан газированной воды из сифона и, протянув его Саше, сказал:
— Успокойся, выпей и расскажи всё по порядку.
Саша отстранил стакан и, захлебываясь, путаясь, перебивая самого себя, рассказал о своей находке. Семен Семенович внимательно выслушал его, посмотрел сейсмограмму и спросил:
— Это сейсмограмма за позавчерашний день, а где вчерашняя?
— Не проявлена ещё.
Он вскочил и пулей вылетел из комнаты. Семен Семенович взялся за телефонную трубку: он позвонил геологу экспедиции Голубеву, а затем стукнул несколько раз в стенку. Из соседней комнаты появился Житков.
— Звали меня, Семен Семеныч? — спросил он.
— Да. Вот взгляни, — и он протянул Житкову бумагу, на которой Саша записал сигналы. — Что это такое?
— Сигналы бедствия, посланные Солуквелидзе. Откуда они? — взволнованно спросил Житков.
В этот момент в дверь постучали, и вошел геолог экспедиции Петр Теодорович Голубев, высокий стройный мужчина средних лет, со щеголеватой, немного манерной наружностью. Даже здесь, в Антарктиде, он умудрялся ходить в ослепительно белых рубашках и городском костюме.
— Скажите, Петр Теодорович, — в лоб спросил его Коробов, — может человек искусственно вызвать землетрясение?
— В принципе это возможно: например, подземные атомные взрывы, да и просто мощные взрывы аналогичны землетрясениям, — немного подумав, ответил Голубев.
— Нет, я не о том. Может ли Комов и его группа вызвать не одно, а несколько мелких землетрясений, тряся землю наподобие телеграфного ключа? — И Коробов протянул сейсмограмму Голубеву. Он объяснил Житкову и Голубеву всё, что понял из сбивчивого рассказа Саши.
— Невероятно, но похоже на факт, — констатировал Голубев.
Дверь распахнулась без стука, и на пороге появился Саша. В руке он держал ещё одну мокрую ленту.
— А, вот вы где, Олег Николаевич! — воскликнул он. — Записывайте: точка, точка, тире, тире, пропуск… — и он продиктовал серию сигналов. — «Югу 20 км 800 м». То есть «мы находимся к югу от Тихой в 20 километрах, на глубине 800 метров», — взволнованно произнес он, глядя на строчки сигналов морзянки.
Семен Семеныч, мы можем их запеленговать с двух сейсмических станций, — предложил Саша. — Это позволит почти точно выйти к точке. Вторую станцию сейчас монтируют на острове Горева, в двадцати километрах к востоку от Тихой. У них почти всё уже готово, они вчера пробные записи производили. Дайте мне вертолет, я слетаю, посмотрю записи, и мы сможем их запеленговать.
Через два часа в кабинете у Коробова нельзя было протолкнуться, все на станции Тихой стремились узнать, что происходит в кабинете у начальника экспедиции. Весть о том, что получена радиограмма от группы Комова при помощи «землетрясений», взбудоражила умы всех членов экспедиции.
Уже было известно, что Яблочкин улетел на остров Горева, и его прибытия ждали с минуты на минуту.
Скоро в небе раздался треск мотора приближающегося вертолета. Все внимательно следили, как, подняв вихри снежной пыли, он сел прямо рядом с домом руководства экспедиции. Из машины выскочил сияющий Саша и исчез в люке дома.
Он протиснулся к столу, где лежала карта окрестностей Тихой и, достав из кармана циркуль и транспортир, быстро стал отмерять и наносить на карту какие-то линии, поглядывая в свою записную книжку.
— Вот здесь, — сказал он, поставив крестик на карте.
— Веха № 476? — удивленно спросил кто-то. — Там же трещин не было.
— Значит, теперь есть, — ответил Саша с уверенностью.
Через пятнадцать минут спасательная партия покидала Тихую. В переднем вездеходе сидел возбужденный Саша, в первый раз за всю зимовку он выезжал за пределы станции. Через час у вехи № 476 остановились три вездехода спасательной партии. Из них высыпало около сорока человек. Коробов с удивлением отметил, что среди них многие не имели никакого отношения к спасателям. Связавшись по четыре, они стали прочесывать местность, прощупывая длинными острыми щупами снег. Через час один из спасателей вдруг провалился, резко дернув веревкой привязанных к нему товарищей. Его быстро вытащили, оградили зияющую дырку в снегу красными флажками и стали посылать в трещину сильные звуковые сигналы сирены.
План Леонида был остроумен. Гейзер при фонтанировании возбуждает микросейсмы. Ещё в зимние ночи в Тихой вместе с Яблочкиным они просиживали часами над лентами с непонятными микросейсмами. Теперь он понял, что было их источником. Он знал, что в Тихой даже принято решение построить новую станцию на острове Горева для наблюдения над ними.
Но как заставить гейзеры сообщить о себе? Леонид вспомнил, как однажды в одном из видовых фильмов, посвященном Исландии, он видел, что для туристов вызывают искусственное фонтанирование гейзера, просто бросая в отверстие гейзера кусок породы.
А что, если заставить гейзеры извергаться в определенном ритме по азбуке Морзе? Когда Леонид сказал об этом, было решено немедленно начать опыты.
Сергей и Степан подошли к самому крупному гейзеру. Тот, по-видимому, недавно кончил извержение, и вода тихо выливалась из отверстия в полу. Сергей поднял камень величиной с литровую консервную банку и бросил в отверстие. Он заметил время по фосфоресцирующему циферблату своих часов. Через некоторое время вода забурлила и ударил столб пара и воды. Подождав, пока гейзер успокоится, Сергей повторил опыт. Время реакции гейзера было около полутора минут. Они перешли в другой зал к гейзеру и повторили опыт. Этот реагировал через две минуты. Два маленьких гейзера не реагировали на камни совершенно.
Когда они вернулись и Сергей передал Леониду данные своих наблюдений, начались обсуждения текста, который предстояло передать. Все сошлись на том, что первым словом должно быть «SOS». Если Яблочкин обратит внимание на изменение поведения в микросейсмах, то он сумеет увидеть за ритмичным сигналом всем мальчишкам с детства известный сигнал бедствия.