Прикасаясь к шрамам (ЛП) - Страница 7

Прежде чем мы потеряли парочку из вида, Холт спросил: 

— Должны ли мы остановиться и вмешаться? 

— Нет, продолжай ехать, — сказал ему Рустер с пассажирского сиденья. 

Я продолжал наблюдать за ними, и как раз перед тем, как мы завернули за угол, женщина взглянула... теплые карие глаза. 

Какого черта? Нет, совсем не так я их запомнил. Ее глаза были почти полностью черные, всегда. Я знаю эти глаза.

***

Я подскочил на диване и сел. Провел рукой по влажным, потным волосам, встал и отправился на кухню, чтобы выпить стакан воды. Во рту была такая сухость, что жидкость обжигала болью, пока просачивалась в мое горло. Я пыхтел, глотая чуть теплую воду, и наполнил стакан второй раз. Пока я пил, мой мозг усиленно работал. Мои сны никогда не менялись. Каждую ночь они были одинаковыми. Почему вдруг ее глаза сменили цвет? Мои внутренности сжались, вынуждая копать глубже, думать лучше.

Откуда я знаю эти глаза?

И вот когда стакан был приподнят, а мои губы коснулись ободка, мысль ударила меня. Она была настолько неожиданной, что я уронил стакан. Он упал в раковину, распавшись на нескольких крупных осколков. Мне было все равно, я вспомнил эти глаза.

— Черт... Кэтрин. — Я зарычал.

Глава 4

Кэт

Согласно словарю, удушье — это состояние, при котором человек лишается кислорода. Вам когда-нибудь приходилось лишаться кислорода? Чувствовать, что дыхательные пути полностью перекрыты, и вы не в состоянии получить ни глотка воздуха, в котором так отчаянно нуждаются ваши легкие? Мне приходилось.

Старшая школа для меня была проблемой. Чистым адом! Совсем не так, как для большинства ботаников. Все они были либо компьютерными фанатиками, либо играли в оркестре. Некоторые из нас занимались спортом, но мы никак не вписывались в популярную толпу. Так было в мой первый год обучения. У меня было несколько друзей, которые бегали со мной, но обычно я была одиночкой. В конце девятого класса один из самых популярных ребят решил сделать меня своей целью. Я не могла понять, почему он уделяет мне так много внимания. Не понимала до второго курса, когда все стало, на самом деле, ужасно.

Его звали Адам. Я делала все, что могла, чтобы держаться от него подальше, потому что я просто хотела, чтобы он оставил меня в покое. В течение года его насмешки становились все хуже, и я уже не могла избегать его. Он говорил мне разные грязные словечки, выливал на меня напитки, оставлял угрожающие записки в моем шкафчике. И однажды пошел еще дальше.

Это случилось в середине мая, как раз перед окончанием учебного года, и я пробовалась в команду по бегу на следующий год. Было за тридцать градусов выше нуля, действительно жарко и потно. По окончании отбора я задержалась подольше в раздевалке для девушек и стояла под горячей водой в душе. Помню, как услышала шум позади себя. Обернувшись, чтобы осмотреть, как я думала, пустое помещение, я обнаружила, что не одна. Адам подошел ко мне и закрыл рот рукой. У меня не было не единого шанса.

Никогда в жизни я не думала, что стану жертвой насилия. И никогда не думала, что буду девушкой, которая не будет сопротивляться, если вдруг попадет в такую ситуацию. Тем не менее, там я стала жертвой, и я делала все то, что я сказала, я бы не стала делать. Я была в оцепенении. Стояла неподвижно, когда Адам расстегивал ремень и молнию своих дорогих дизайнерских джинсов. Его помутневшие карие глаза — они будут преследовать меня до дня моей смерти, я знаю. Не смогу стереть из памяти то, как он проник в меня, забрав одну вещь, которую я никогда не смогу вернуть. Мою невинность. Я находилась в плену у своего собственного страха, пока он осквернял меня. Когда я почувствовала, первый укус боли, который, как все говорят, чувствуешь, теряя девственность, мой разум начал защищать себя. Мои чувства полностью отключились.

Я не помню его руки на моих бедрах, когда он прижимался ко мне, оставляя на них фиолетовые синяки. Не помню, как его большая рука поднялась к моей шее и сжалась, медленно отрезая единственную вещь, поддерживавшую меня на тот момент в живых. Эти длинные пальцы, которые я наблюдала, отправлявшими победные пасы, зарабатывавшими тачдаун (прим. пер. — заработать тачдаун можно, доставив мяч в зону команды-соперника одним из двух способов: либо игрок атакующей команды вместе с мячом забегает в очковую зону, либо он же получает пас, находясь в очковой зоне соперника) или забрасывавшими мяч на последних секундах до сирены, теперь убивали меня. Помню внезапное жжение в легких, когда мое тело начало бороться по собственной воле, чтобы выжить. Помню, как хватка Адама стала сильнее, и я знала, что это его ответ на мою внезапную потребность дышать. И я помню его последний толчок, прежде чем он вышел из меня, и я почувствовала, как его сперма покрывает мою ногу.

Он отпустил меня, и я рухнула на пол бесформенной кучей, совершенно голая. Я кашляла снова и снова, глотая воздух и сдерживая слезы. Адам убрал член обратно в штаны и оставил меня там. Не могу сказать, сколько времени я просидела на кафельном полу раздевалки. Я просто знаю, что это было достаточно долго, чтобы наблюдать, как вода очистилась от красного и превратилась из горячей в холодную.

Я никогда ни с кем не говорила о том, что случилось тогда после полудня. Он сказал, что будет наблюдать за мной и будет знать, где я нахожусь. Адам в том году окончил школу и поступил в колледж. Однако он все еще вторгался в мою жизнь, давая мне понять, что он не исчез. Время от времени я получала от него смс, в которых он писал, что хотел бы сделать со мной, когда снова увидит. Я жила последние два года школы в состоянии постоянного страха.

Когда я окончила школу, моя жизнь не вернулась в нормальное русло. Я никогда не ходила в колледж, чтобы «продолжить свое образование», как мой дедушка любил говорить. Я просто хотела покинуть Бей-Сити и избавиться от воспоминаний, которые преследовали меня на каждом шагу. Мой дядя Роджер, брат мамы, работал на нефтяном месторождении в Порт О'Коннор, он пригласил меня приехать и остаться с ним, пока буду разбираться в том беспорядке, который зову своей жизнью.

Знаю, моя семья думала, что я взяла перерыв, может быть, на год, чтобы потом вернуться и пойти учиться в Университет имени Сэма Хьюстона. Они понятия не имели, что со мной случилось — просто думали, что я переживала ужасную фазу капризного подростка и, в конце концов, пройду ее. Но этого не произошло. Я хотела найти маленький уголок мира и работы до тех пор, пока не захочу большего. Я скрестила пальцы, надеясь, что мой худший кошмар прекратит преследовать меня. Даже после того как я сменила номер, он нашел меня.

Два месяца спустя после приезда к дяде Роджеру, я все же получила работу бармена в «Норе». Сначала они не хотели нанимать меня, потому что я была несовершеннолетней и по закону не могла работать. На мое счастье, дядя был лучшим другом всего полицейского департамента Порт О'Коннор (всех четырех). Много времени не понадобилось, чтобы убедить их игнорировать тот факт, что мне восемнадцать. Они поняли это, когда я пришла на работу и не употребляла какой-либо алкоголь и делала всю работу, какая от меня требовалась. Я почти никогда не пила. Это заключало в себе слишком много плохих воспоминаний. Уверена, что дыхание Адама в тот день отдавало ликером.

Я работала шесть дней в неделю. По воскресеньям, конечно, бар был закрыт. Я ценила воскресенья. Любила ходить на пляж и загорать, читая хороший любовный роман. Хорошо, читать и перечитывать одну и ту же книгу. Она называлась Emerge и написана S.E. Hall. Я была очарована любовным треугольником, в который попала главная героиня Лэйни Уолкер. Она — простая девушка, выросшая в родном городке, с двумя прекрасными вариантами: первый — плохой парень, которого она вроде бы любит, второй — милый, нежный мальчик, которого она знает всю свою жизнь. Просто мысли об этом делали меня счастливой и грустной одновременно. Не так давно я мечтала быть на месте Лэйни. Хотела иметь любовь. Вот дерьмо, да я была бы на седьмом небе, если бы имела парочку подобных вариантов до того случая. Теперь я цинична в отношении любви и считаю себя испорченным товаром. Моя новая любовь: солнце, вода и чтение. Я знала, что никогда уже не буду прежней и хотела бы примириться с этим. Моя жизнь — бар, моя любовь — воскресенья. О, и, конечно, Эд.