Приходи в воскресенье - Страница 21

Улыбнулась и, блеснув глазами, скрылась в парадной. Мне сразу как-то стало одиноко и неуютно. Я переступил с ноги на ногу, и в ботинках противно запищало. Холодные струйки скатывались за воротник плаща.

Я стоял на тротуаре и, не обращая внимания на снова припустивший дождь, ломал голову: что бы это все могло значить? Приходи в воскресенье… Когда она меня об этом спросила, в голосе не было насмешки. Наоборот, серьезность и ожидание… Будто Юлька надеялась услышать от меня продолжение этой странной фразы или, по крайней мере, какой-то отклик, понимание… Но я ничего не понимал.

С клена сорвался мокрый лист и прилепился к рукаву. Прямо в лицо дунул холодный влажный ветер, где-то на этаже хлопнула форточка. Деревья над головой вздрогнули и яростно зашумели. Меня обдало брызгами.

«Чертовка! Издевается она надо мной или разыгрывает?.. – думал я, все еще стоя на тротуаре, хотя мог бы предаться размышлениям и в машине. – При чем тут какое-то воскресенье?»

После того как еще один порыв ветра, более мощный, будто дробью выстрелил в меня каплями, я очнулся от своих невеселых мыслей и зашагал к машине. Ботинки мои хлюпали, воротник рубашки промок и тер шею, ветер задувал в рукава. Была та самая мерзкая осенняя погода, когда человек, оказавшийся в такую пору под открытым небом, как о манне небесной мечтает о теплой светлой комнате, о печке, в которой потрескивают сухие поленья, и о чашке горячего чая… В гостинице все еще не топили – меня ожидал неуютный холодный номер, грустные размышления о сегодняшнем вечере и долгая бессонная ночь в постели, когда для того, чтобы заснуть, нужно уговаривать себя ни о чем постороннем не думать или уныло считать до… бесконечности.

Эти ватманы Любомудрова меня всерьез заинтересовали. Любомудров предлагал вместо типовых железобетонных деталей изготовлять самые разнообразные детали, из которых можно собирать непохожие друг на друга дома. Он убедительно доказывал, что все это можно сделать в пределах отпущенной нам сметы. Необходимо лишь отлить новые формы для заливки бетона, а это не столь уж сложное дело, если учесть, что формы свариваются на нашем заводе. Дома Любомудрова выгодно отличались от серых типовых коробок, которые мы пекли как блины.

Как инженер-строитель я был восхищен хитроумным проектом Любомудрова, но как директор завода понимал, что этот проект почти невозможно в ближайшие годы провести в жизнь. Завод наш только что вступил в строй. Вся продукция, которую мы выпускаем, утверждена министерством, и нам никто не позволит изменять государственные стандарты. И потом, строители, которые имеют на руках типовые проекты жилых и служебных зданий, просто не примут от нас нетиповые детали. Ни министерство, ни заказчики не позволят нам произвольно изменять утвержденные проекты зданий. И кроме всего прочего, завод мгновенно собьется с ритма, снизится производительность труда: изготовление новых деталей потребует от рабочих определенного навыка. Короче говоря, только что с таким трудом налаженное производство начнет давать перебои, спотыкаться…

Я так увлекся проектами Любомудрова, что не заметил, как пришел главный инженер Архипов. Наверное, он некоторое время стоял за моей спиной и тоже смотрел на чертежи, потому что первые его слова были такие:

– Талантливый парень этот Ростислав, но…

– Но проект его, вы хотите сказать, для нас неосуществим? – спросил я.

Архипов уклонился от прямого ответа. Улыбнувшись, он сказал:

– Мне нравится его идея.

– Мне тоже, – признался я.

– И тем но менее вы положите проект под сукно.

– Я возьму его в Москву и покажу в министерстве, – сказал я.

– Там его тоже положат под сукно, – усмехнулся Архипов. – Наша задача не экспериментировать, а выпускать готовую продукцию, которую от нас ждут.

– И все-таки я верю, что придет такое время…

– Любомудров не будет ждать, – перебил Архипов, схватив мою мысль на лету. – Я полагаю, что он и остался на заводе лишь потому, что рассчитывал внедрить свой проект в жизнь, хотя я ему и говорил, что это пустая затея.

– Вы только посмотрите, какие он спроектировал дома? – кивнул я на разложенные ватманы. – И ведь не такая уж большая ломка типового проекта. На один дом – пять-шесть новых оригинальных форм, а какая разница? Разве можно сравнить вот этот изящный удобный дом с типовой плоской коробкой, которую мы выпускаем?

– Я знаком со всей документацией, – сказал Архипов. – И будь я на вашем месте…

– Рискнули бы? – быстро взглянул я на него.

– Нет, не рискнул бы, – твердо сказал Архипов. – Сейчас – это было бы безумием. Нас никто бы не понял.

– А потом? Ну, через год или два?

Архипов отошел от стола, как бы подчеркивая, что с этим покончено, взглянул в окно и снова повернулся ко мне. Лицо его тронула смущенная улыбка.

– Максим Константинович, сегодня у нас небольшое семейное торжество… Если у вас вечер не занят, мы с женой просим к нам…

– Спасибо, но вы не ответили на мой вопрос.

Архипов пригладил узкие светлые усики, посмотрел на меня спокойными серыми глазами.

– Хорошо, я вам отвечу. Мое мнение – перестройку технологического процесса лучше всего начинать сейчас, пока завод не набрал полной мощности, но мы-то с вами понимаем, что это невозможно. И никто нам не разрешит! А потом… потом будет гораздо труднее… Легче ведь заткнуть в плотине дыру, пока она маленькая, а когда прорвет – уже не остановишь поток…

– Сейчас, когда есть такая возможность, нельзя ничего изменять, иначе нам головы снимут, а потом даже и такой возможности не будет? – подытожил я.

– К сожалению, не мы с вами разрабатываем перспективные планы развития народного хозяйства.

– И плохо, что не мы! На месте-то виднее, что делать. Я за то, чтобы директору завода дали полную свободу в решении вот таких вопросов. – Я и сам почувствовал, что мои слова прозвучали излишне горячо и резко. На лице Архипова промелькнула и тут же исчезла неуловимая улыбка. Я не понял, сочувствует он мне или, наоборот, в душе смеется над моей мальчишеской горячностью.

Он так ничего и не ответил, лишь пожал плечами, дескать подобные проблемы бесполезно обсуждать.

– Я возьму проект в Москву, – остывая, сказал я.

– Максим Константинович, вы тоже не ответили на мое приглашение, – мягко напомнил Архипов.

– С удовольствием приду к вам, – сказал я. И это была истинная правда: гостиница надоела мне до чертиков! И перспектива пронести вечер в семейном доме меня вполне устраивала, и потом, Архипов мне нравился. Хотелось посмотреть, каков он в домашней обстановке: такой же спокойный и уравновешенный? Или вдруг откроется совершенно с неожиданной стороны, как часто случается при встречах с малознакомыми людьми… Я поймал себя на том, что мое желание получше узнать человека ничего общего не имеет с вполне допустимым интересом руководителя к своему подчиненному. С какой стати я поперся домой к Кривину? Как будто и так было не ясно, что это за тип?..

– Кстати, у нас будет и Ростислав Николаевич… – прервал мои размышления Архипов. Он осторожно погладил ватман, лежащий на столе. – Жаль, если он уйдет с завода.

Архипов ушел. Я потянулся к телефонной трубке, но тут дверь отворилась, и вошел Тропинин.

– А я как раз тебе звонить собрался, – сказал я.

Тропинин нагнулся над чертежами:

– Что это у тебя за выставка?

Я подошел к столу и, тыча тупым концом карандаша в чертежи, увлеченно стал рассказывать о проектах Любомудрова. Несколько раз Анатолий Филиппович хотел прервать меня – у него было ко мне какое-то свое дело, – но потом мой рассказ захватил его.

Мы продвигались вдоль длинного стола для заседаний и внимательно рассматривали каждый ватман. Тропинин часто переспрашивал меня – он был не специалист этого дела, но объяснения мои правильно схватывал… А я опять поймал себя на мысли, что чересчур уж близко к сердцу все это принимаю. И не столько убеждаю Тропинина, сколько самого себя в пользе проектов Любомудрова…