Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 1 - Страница 20

Замечали ли вы, что имеется очень мало людей, которые имеют то, что можно назвать «присутствием». Очень редко вы пройдете мимо человека, который имеет присутствие - что-то окружающее его и не поддающееся определению, что-то, что вы внезапно ощущаете, но на что вы не можете указать, что-то невыразимое, что наполняет вас, что-то очень таинственное и неизвестное. Вы не можете отрицать этого, вы не можете доказать это. Это не тело, ибо тело может иметь любой; это не ум, ибо ум может иметь любой. Иногда может встретиться прекрасное тело, чрезвычайно прекрасное тело, но это не присутствие; иногда может встретиться гениальный ум, но это не присутствие; а иногда вы проходите мимо нищего, и вы наполнены, тронуты, возбуждены - это присутствие.

Те, кто был в присутствии Иисуса, те, кто был в его сатсанге, - те, кто жил близко к нему, те, кто был его средой обитания, - дышали им. Если вы позволите мне так выразиться, те, кто пил его и ел его, кто позволял ему войти в свой интимнейший алтарь... Это трансформирует, а не молитва; молитва была всего лишь поводом для пребывания рядом с ним. Даже без молитвы это случилось бы, но без молитвы они не нашли бы повода пребывать рядом с ним.

Вы находитесь здесь, со мной. Я все время приглашаю вас к медитациям. Они только повод для того, чтобы вы подольше были здесь, хоть чуть-чуть подольше, чтобы вы могли задержаться около меня, - потому что никто не знает, когда мое присутствие коснется вас. Ничего нельзя сказать об этом; этим невозможно управлять. Это случится, когда случится; ничего не может быть сделано непосредственно для этого. Просто будьте здесь. Это случится даже без медитации, но без медитации у вас не будет повода быть здесь.

Я все время говорю с вами. Это случится даже без разговоров, это обязательно случится, но если я перестану говорить, то постепенно вы все исчезнете, потому что у вас не будет повода. Что вы делаете здесь? Я должен дать вам какое-то занятие, чтобы вы могли оставаться здесь. Я должен вовлечь вас во что-то, я должен занять вас, чтобы вы не испытывали беспокойства. Нечто должно случиться в некотором другом измерении, но когда вы заняты, это измерение остается открытым. Если вы не заняты, вы становитесь слишком беспокойными.

Все медитации, все молитвы, все методы являются игрушками, придуманными для того, чтобы дети играли с ними, но они полезны, они имеют большое значение. Раз вы заняты, то ваш внутренний алтарь открыт для меня. Вы не беспокойны - вы медитируете, — и тогда я могу делать свою работу. Это не совсем правильно сказано - «делать свою работу». Тогда это начинает случаться.

Вы правы, двадцать лет христианского учения и слушания историй Нового Завета могли оказаться тщетными, - но не потому, что эти истории никчемны. Что касается историй, то они великолепны. Поэзия Нового Завета, поэзия всей Библии - это нечто не от мира сего. Есть великие поэты - Шекспир, Мильтон, Данте, - но никто не может превзойти Библию. Ее поэзия чрезвычайно проста, но она имеет некоторое качество, которое не может иметь обычная поэзия. Она внушает благоговение; это качество является религиозным.

Наблюдали ли вы когда-либо? Вы смотрите на прекрасный цветок. Вы можете оценить его, он имеет эстетическое качество. Вы оцениваете его и движетесь дальше. Вы можете видеть прекрасное лицо - даже лицо Клеопатры: линии, пропорции, подобное мрамору тело, - но это тоже эстетика. А иногда вы проходите мимо каких-то вещей или каких-то существ, которые вызывают не только эстетическую оценку, но и благоговение. Что такое благоговение?

При встрече с некоторыми вещами или существами мышление останавливается. Ваш ум не может справиться с этим. Вы можете справиться с Клеопатрой, вы можете справиться даже с Эйнштейном - каким бы это ни было непонятным, абстрактным, трудным, вы можете справиться с этим. Нужно лишь немного больше тренировки ума. Но когда вы проходите мимо Иисуса или Будды, ум становится плоским, он становится бездействующим. Нечто является слишком большим для него. Вы не можете думать ни о чем, вы как будто в глубоком шоке, — и все же этот шок является блаженством. Это - благоговение.

Библия полна благоговения - качества, приводящего к полной остановке вашего ума, - но это то, чего вы должны достигнуть непосредственно. Миссионеры и священнослужители все разрушают, потому что они начинают интерпретировать. Они вкладывают в это свой ум, а их умы заурядны. Это похоже на то, как если бы вы смотрели на вещь неописуемой красоты, имея ум идиота. Или вы смотрите в разбитое зеркало, полностью разбитое зеркало - оно проржавело, оно ничего не может отражать по-настоящему, - и вы смотрите в зеркало и видите луну. Искаженную. Вот так это и случается.

Библия является одним из величайших событий в мире - она более чиста, чем Бхагавадгита, потому что Бхагавадгита является весьма рафинированной. Люди, которые создавали ее, были очень культурными и образованными, и, конечно же, когда что-то очень облагораживается, оно становится бесплотным, неземным. Библия прочно стоит на земле.

Все пророки Библии являются земными людьми. Даже Иисус движется по земле; он сын плотника, необразованный, ничего не знающий об эстетике, о поэзии - ничего. Если в его словах заключена поэзия, то это потому, что он, совершенно не отдавая себе в этом отчета, является поэтом. Его поэзия является примитивной и дикой.

Иисус имеет в себе нечто от крестьянина: мудрость без знаний. Он не является человеком знаний; ни один университет не пожелал пожаловать ему почетную ученую степень. Он не подходил Оксфорду или Кембриджу; он выглядел бы слишком глупо в мантии и в их клоунском колпаке. Он выглядел бы глупо, он не подошел бы им. Он принадлежит земле, деревне, обычным, простым людям.

Как раз прошлым вечером я читал один арабский рассказ. Человек умер. У него было семнадцать верблюдов и три сына, и он оставил завещание, в котором говорилось, что половина верблюдов должна достаться первому сыну, одна треть — второму сыну и одна девятая — третьему.

Сыновья были в замешательстве - что делать? Семнадцать верблюдов: половина отходит к первому сыну - следует ли разрезать одного верблюда пополам? И это тоже не много даст, потому что потом нужно выделить второму сыну одну треть. И тогда не все будет решено: одна девятая должна отойти третьему сыну. Почти все верблюды должны быть убиты.

Конечно, они отправились к человеку, наиболее известному в городе: к Мулле - пандиту, ученому, математику. Он много думал, он очень старался, но он не смог найти решение, потому что математика есть математика. Он сказал: «Никогда в своей жизни я не делил верблюдов, все это выглядит очень глупо. Но вы должны будете их разрезать. Если в точности следовать завещанию, то верблюдов придется резать, они должны быть разделены».

Сыновья не были готовы резать верблюдов. Так что же делать? Тогда кто-то предложил: «Лучше пойти к кому-либо, кто больше знает о верблюдах, а не о математике». Поэтому они пошли к шейху города, который был стар, необразован, но обладал житейской мудростью. Они рассказали ему о своей проблеме.

Шейх рассмеялся. Он сказал: «Не беспокойтесь. Это просто». Он предоставил им во временное пользование своего собственного верблюда - теперь их стало восемнадцать, - а затем разделил верблюдов. Девять верблюдов были отданы первому сыну, и он был удовлетворен, очень удовлетворен. Шесть верблюдов были отданы второму сыну, это одна треть; тот тоже был очень доволен. А два верблюда были отданы третьему сыну, это одна девятая; тот тоже остался доволен. Один верблюд остался. Это был одолженный верблюд. Шейх забрал своего верблюда и сказал: «Можете идти».

Мудрость практична, знания непрактичны. Знания абстрактны, мудрость является земной; знания — это просто слова, мудрость - это жизненный опыт.

Библия очень проста. Но не судите по ее простоте. В ее простоте содержится мудрость веков. Она очень поэтична; я никогда не просматривал что-либо более поэтичное, чем Библия. Кто-то может просто наслаждаться ею, кто-то может повторять слова Иисуса. Они идут от сердца, и они входят в сердце.