Приход ночи - Страница 11

Он покинул обсерваторию по задней лестнице, через пожарный выход, словно вор, чтобы не столкнуться случайно с Атором. Его ужасала сейчас мысль о встрече с учителем, о том, чтобы взглянуть ему в глаза.

Ехать домой на скутере было страшно. Все время казалось, что закон тяготения вот-вот перестанет действовать и он улетит в небеса. Но Биней все-таки добрался до своей квартирки, где ждала его Раисста. Она так и ахнула, увиден его.

– Биней! Ты весь белый, как…

– Призрак. Точно. – Он обхватил ее и прижал к себе. – Держи меня. Держи.

– В чем дело? Что случилось?

– Потом расскажу. Держи крепче.

Теремон пришел в «Клуб Шести солнц» чуть позже девяти. Ему казалось, что перед разговором с Бинеем не помешает пропустить пару рюмок – так, для подмазки мозгов. Биней говорил с ним по телефону просто ужасно, словно был на грани истерического припадка. Теремон не мог себе представить, что стряслось с его приятелем за такой короткий срок в тихой и уединенной обсерватории. Но ясно одно – у Бинея какая-то беда, и ему потребуется вся помощь, которую только способен оказать Теремон.

– Принесите-ка мне «тано особый», – сказал журналист официанту. – Или нет: лучше двойной. «Тано сита», хорошо?

– Двойной белый, – повторил официант. – Один момент.

Вечер был теплый. Теремону, которого здесь хорошо знали и обслуживали как постоянного гостя, предложили столик, который он всегда занимал в хорошую погоду – на террасе над городом. Внизу весело сияли огни центральных улиц. Онос зашел пару часов назад, и на небе остались только Трей и Патру – они ярко светили на востоке, отбрасывая резкие двойные тени на своем пути к утреннему закату.

Глядя на них, Теремон заинтересовался, сколько солнц будет на небе завтра. Их число каждый раз менялось – вечное сияющее разнообразие. Онос, конечно, будет – он каждый день, хоть ненадолго, но появляется на небе, и так – круглый год, даже Теремон это знает – ну, а кроме него? Довим, Тано и Сита, то есть день будет четырехсолнечным? Неизвестно.

Может быть, взойдут только Тано и Сита, а Онос покажется лишь на несколько часов в середине дня. Тогда день будет сумрачный. Но потом Теремон вспомнил, что сейчас не сезон для коротких восходов Оноса. Значит, завтра, скорее всего, будет три солнца – а может быть, только Онос и Довим.

Трудно все это упомнить.

Можно, конечно, попросить календарь, а впрочем, не все ли равно. Есть люди, которые всегда знают, какие солнца будут завтра на небе – Биней тоже, само собой – но Теремон относился к этому весьма беззаботно. Лишь бы солнца светили – а которые из них, не так уж важно. Солнца же светили всегда – обыкновенно два или три, порой четыре. На них можно было рассчитывать. Случалось, что всходило и пять солнц.

Теремону принесли заказ. Он отпил большой глоток и блаженно вздохнул. Превосходная штука – «тано особый»! Крепкий белый ром Велькаренских островов с добавкой еще более крепкой водки, чистой и обжигающей, которую гонят на Балигарском побережье, и чуть-чуть сока сгаринно, чтобы смягчить вкус – ах, как славно! Теремон не слишком увлекался спиртным, вопреки всем легендам о журналистах, но день, когда он не успевал выпить парочку «особых тано» в тихий сумеречный час после заката Оноса, считался у него траурным.

– Ты прямо блаженствуешь, Теремон, – сказал знакомый голос.

– А, Биней! Ты что-то рано.

– На десять минут раньше. Что ты пьешь?

– Как обычно – «особый тано».

– Ладно. Я тоже его возьму.

– Ты? – уставился на друга Теремон. Биней, насколько ему было известно, потреблял только фруктовый сок – Теремон не мог припомнить, чтобы он пил при нем что-нибудь покрепче.

Но сейчас у Бинея был странный вид – усталый, измученный, и глаза лихорадочно блестели.

– Официант! – окликнул Теремон.

Тревожно было смотреть, как Биней поглощает свою порцию. После первого глотка он задохнулся, словно напиток был крепче, чем он ожидал, но тут же потянул еще и еще раз.

– Полегче, – предостерег его Теремон. – У тебя через пять минут голова пойдет кругом.

– Она у меня и так идет кругом.

– Ты уже пил перед тем, как прийти сюда?

– Нет, не пил. Я испытал шок. Потрясение. – Биней поставил стакан и злобно уставился на городские огни. Потом рассеянно взял свой коктейль и допил то, что осталось. – Наверное, повторять пока не стоит, да, Теремон?

– Да уж, пожалуй, не стоит. – Теремон положил руку на запястье друга. – Что случилось, дружище? Рассказывай.

– Это трудно объяснить.

– Ничего. Ты же знаешь – я человек тертый. Вы с Раисстой…

– Я же говорил тебе, что она тут ни при чем! Совершенно ни при чем.

– Ладно, верю.

– Может быть, мне все-таки повторить?

– Повремени немного. Давай, рассказывай.

– Ты знаешь, в чем суть теории всемирного тяготения, Теремон? – вздохнул Биней.

– Ну конечно. То есть смысл ее я, понятно, не постигаю – говорят, на Калгаше всего десяток человек понимает ее по-настоящему – но в чем она заключается, изложить могу.

– Значит, ты тоже веришь в эту чушь? – хрипло рассмеялся Биней. – В то, что теория всемирного тяготения настолько сложна, что не более десятка человек способны в нее вникнуть?

– Все так говорят.

– Еще одна расхожая мудрость. Я могу тебе изложить эту теорию в двух словах, и ты все поймешь.

– Неужто?

– Обязательно поймешь. Вот слушай: закон всемирного тяготения -1– то есть теория всемирного тяготения – гласит, что все тела во вселенной притягиваются друг к другу таким образом, что сила притяжения между двумя телами пропорциональна произведению их масс, деленному на квадрат расстояния между ними. Вот и вся премудрость.

– И больше ничего?

– Вполне достаточно и этого. Понадобилось четыреста лет, чтобы вывести эту формулу.

– Так долго? Послушать тебя, так она совсем простая.

– Великие законы природы не открываются по наитию, что бы ваша братия ни писала на этот счет в газетах. Для их открытия, как правило, нужна совместная работа многих ученых в течение нескольких веков. С тех пор, как Генови 41-й открыл, что Калгаш вращается вокруг Оноса, а не наоборот – а это было четыреста лет назад – астрономы стали думать над тем, отчего шесть солнц появляются на небе именно так, а не иначе. Порядок движения каждого солнца регистрировался, анализировался, разгадывался. Возникала одна теория за другой – и все они проверялись, перепроверялись, менялись, отбрасывались, воскрешались и переходили в другие. Окаянная это была работа.

Теремон задумчиво кивнул, допил свой коктейль и сделал знак официанту принести еще два. Хорошо, что Виней утихомирился, заговорив о науке.

– Лет тридцать назад, – продолжал астроном, – Атор 77-й разрешил эту задачу, доказав, что орбиты шести солнц подчиняются закону тяготения. Это было потрясающее открытие. Один из величайших примеров торжества чистой логики.

– Я знаю, как ты почитаешь Атора. Но какое это имеет отношение…

– Я как раз подхожу к сути дела. – Виней встал, прихватив свой стакан, подошел к краю террасы и молча стоял там некоторое время, глядя на далекие Трей и Патру. Теремону показалось, что Виней опять разволновался, но не стал ничего говорить. Наконец Виней отпил большой глоток и, по-прежнему стоя спиной к Теремону, сказал: – Произошло вот что. Несколько месяцев назад я стал заново вычислять орбиту Калгаша вокруг Оноса, пользуясь новым университетским компьютером. Заложил в машину орбитальные наблюдения за последние полтора месяца и поставил задачу – вычислить орбиту до конца года. Никаких сюрпризов я не ждал и вообще, должно быть, только искал повода поиграть на компьютере. В программу, естественно, входили законы тяготения. – Он вдруг обернулся, и Теремон увидел его прибитый, затравленный взгляд. – Только задача не вышла, Теремон.

– Не понял.

– Орбита, которую рассчитал компьютер, не совпадает с гипотетической орбитой, которую я ожидал получить. Причем я, разумеется, не брал систему Калгаш – Онос в чистом виде. Я принял в расчет пертурбации, вызванные другими солнцами. И то, что, как утверждает компьютер, является истинной орбитой Калгаша, очень отличается от орбиты Калгаша по теории Атора.