Приглашение в ад - Страница 72

напала хандра. Опять изменилась походка, резче обозначилась сутулость. С утра, вместо того чтобы заняться

кирпичной кладкой, Уинстон в бордовом восточном халате бесцельно расхаживал по спальне.

Томпсон остановился в дверях спальни.

— Сэр, вас хочет видеть какой-то журналист. Вот его карточка.

Уинстон пробежал по визитке глазами. Какой-то Людвиг Янковский. Карточка ни о чем не говорила.

Уинстон уже открыл рот, чтобы послать посетителя к черту, по тут некстати вмешался сержант.

— Сэр, если позволите… я хотел посоветовать… не принимайте этого человека.

Томпсон забыл, что с утра в патрона вселился дух противоречия.

— Почему, Томпсон? — воинственно вскинул подбородок хозяин.

— Не нравится он мне что-то… глаза у него стеклянные, сэр.

— Ну, вот еще… — недовольно проворчал Черчилль. — Если мы по этим признакам начнем отказывать

журналистам… Зовите!

Сержант потоптался на пороге, но возразить не решился. Проклиная себя за несвоевременную реплику,

отправился ко входу и впустил Яна.

— Только недолго, мистер, — предупредил.

“Это как получится”, — зло решил про себя Ян. Плащ ему предложили снять в прихожей. Однако Ян

заблаговременно успел переложить оружие в пиджак.

— Чем могу служить? — петушино выпрямился Черчилль, завидев Яна на пороге спальни.

— У меня для вас необычное сообщение, сэр, — удивляясь собственному спокойствию, сказал Ян.

Уинстон кивнул сержанту. Тот закрыл дверь. Черчилль и Ян остались в спальне вдвоем. Впрочем, втроем:

на Яна настороженно смотрел мохнатый белый пудель.

Перед Яном стоял властелин миллионов людских судеб. Даже в домашнем халате он выглядел

респектабельно. Вообразить его сатаной было нелегко.

— Итак… — сказал Уинстон, всматриваясь в посетителя.

— Я пришел вас убить, сэр.

Ян произнес это твердо и убедительно. Он находился в двух шагах от закрытой двери спальни. До

Черчилля было рукой подать. Ян не делал никаких попыток достать оружие, приблизиться к Уинстону. Ян

ожидал вспышки, попытки действовать или пойти на хитрость. Уинстон более внимательно вгляделся в Яна.

Пудель ворчал. Но ворчал из-под кровати.

— Я вас откуда-то знаю.

— Естественно, — усмехнулся Ян. — Я принимал участие в поминках по Ковентри я в спасении вашей

жизни в Лиссабоне.

— А-а… — сказал Черчилль. — Теперь вспомнил. Тихо, Руфус! — крикнул пуделю.

Повернулся к Яну спиной, пошел к столику, на котором стояла бутылка коньяка, фрукты, бокалы. Налит

себе.

— Вам? — повернулся.

— Спасибо, сэр

Уинстон сам принес Яну бокал. Тот принял. Оба стояли

— Что же вас привело? — насмешливо спросил Черчилль

В Яне бесшумно полыхнул гнев. Трудно сказать, почему именно в тот миг он не выхватил пистолет Он

мог разрядить всю обойму до конца. И все же что-то Яна остановило

Перед ним стоял человек, сломленный тяжестью лет или тяжестью грехов и ошибок

— Скажите, сэр: вы удовлетворены тем, что вы предлагаете человечеству?

Уинстон с некоторым изумлением поглядел на Яна.

— Что вы имеете в виду?

— Фултон, Цюрих и другие речи.

Уинстон погрел в ладонях бокал, отпил глоток.

— У вас имеется альтернатива?

— Конечно! Иначе я бы не пришел

И тут Уинстон взорвался. Его понесло:

— Вы… вы щенок! Вас еще кормили из блюдечка молоком, когда я уже ворочал мировой политикой! Что

вы в ней понимаете?! И вы пришли поучать меня… Ни один человек до вас… просто не позволял себе такого!

Руфус высунул мохнатую морду из-под кровати и недовольно заворчал.

— Вот! — торжествующе воскликнул Уинстон. — Даже собака понимает…

“Что же это? — пытался уяснить Ян. — Снова театр? Или он действительно не в состоянии реально

понять, куда толкает человечество?”

— Я не знаю, что понимает ваш пудель, сэр, — с какой-то холодной, убийственной насмешливостью

сказал Ян. — Я даже не знаю, что понимают наши министры… Но я хотел спросить вас, человека, которому

многое богом дано. Почему вы всю жизнь стараетесь играть в войну? И ни разу не постарались поиграть в мир?

Вы — человек удивительной энергии, большого ума и огромных возможностей. Зачем вы меня приглашаете в

ад?!

Уинстона буквально затрясло.

— Вы… вы… вы — сумасшедший! Вы ничего не соображаете… Мир не готов к этому вашему… миру.

Не готов, понимаете?!

— Что вы кричите, сэр! — вдруг улыбнулся Ян. — А вы — пробовали?. Для того чтобы продлить жизнь,

ее надо хотя бы не укорачивать…

Черчилль внезапно обмяк. Его поразила какая-то мысль. Из разгневанного льва он вдруг превратился в

старого, больного, уставшего человека.

Пудель Руфус уже не ворчал. Он с испугом смотрел из-под кровати на повелителя.

“Какой я идиот, — подумал Ян. — Ну, вот я сейчас его застрелю. Что изменится? Разве

правительственный кабинет Англии начнет от этого проводить иную политику? Нет, менять что-то нужно не

здесь. Не таким способом. Если я выстрелю — это от бессилия… Не желаю унижаться до уровня

беспомощных”.

— Спасибо за коньяк, сэр, — сказал Ян. — Я просто хотел сказать, что презираю вас. Прощайте.

Он круто повернулся и вышел из спальни. Сержант Томпсон проводил его неодобрительным взглядом…

Через несколько дней Ян покинул Англию и вернулся в Варшаву. Нашел знакомых. Сказал, что хочет

9 участвовать в возрождении Польши. Руины больше не угнетали его, а вызывали желание бороться с ними.

Город шаг за шагом, здание за зданием поднимался из праха. И вместе с городом возрождалось что-то в

разрушенной душе Яна.

Он стал известным журналистом. Личная

жизнь не складывалась. Женился, но жена вскоре

бросила его и уехала с преуспевающим

инженером металлургического комбината в

Зелену Гуру…

В семидесятых годах Яну Крункелю предо-

ставилась возможность еще раз посетить Англию.

Фреда Саммербэга он не застал — Фред с Джейн

отдыхали где-то на юге. Ян ходил по Лондону —

такому знакомому, такому близкому — и такому

чужому. Зашел и на окраинное кладбище. Увы! —

ему не суждено уже было найти могилу Кристины

Шармах. Кладбище пришло в запустение, порядок

не поддерживался, многие могилы были

разграблены.

За день до отъезда Ян решил прогуляться

по набережной Темзы.

Он понаблюдал за красочной сменой

караула у Букингемского дворца. Подумал о

живучести традиций. С одной стороны, они

вызывали уважение. С другой — приходила в

голову мысль об упрямой приверженности людей

решать свои споры с помощью оружия.

Ян долго бродил пешком по британской

столице. Наконец оказался перед стенами

Вестминстера. За ними угадывалась Темза, цель

его прогулки. Но не она привлекла внимание.

Среди пустынной каменной площади Ян

увидел памятник. На невысоком — высотой с

домашний холодильник — светлом постаменте

высился Уинстон Черчилль. Фигура его была

отлита из темного металла. Лицо обращено к

парламенту.

Ян приблизился. Перед ним стоял

невероятно утомленный жизнью старик в тяжелом

пальто. Он грузно опирался на толстую палку. В его глазах не было вдохновения. Он о чем-то скорбел. Он не

сумел пронести свои годы, как награду…

— Ну вот мы и встретились, Ян, — послышался за спиной до боли знакомый голос.

Ян обернулся. Перед ним стояла пани Зося. Брови все так же были подтянуты к вискам. Фигура

оставалась тугой и стройной. Но, конечно, время не минуло бесследно. Косметика уже не скрывала морщин.

У ног пани Зоей замер спаниель. Он вопросительно смотрел на Яна.

— Не ожидал? — улыбнулась пани Зося. — А ведь я предупреждала: когда-нибудь встретимся, но будем

старыми-старыми…

— Знаешь, — сказал Ян таким тоном, как будто они не расставались, — а я ведь когда-то хотел его убить.