Приглашение в ад - Страница 56

остаться наедине с Каиром. Но Фарук сказал, что не покинет Яна, пока не доведет до улочки, где находится

гостиница. В конце концов, в таком огромном городе недолго и заблудиться

По улицам время от времени проходили военные английские патрули. Они просто следили за порядком.

Комендантский час установлен не был.

Было, наверное, за полночь, когда добрели до улицы, где находилась гостиница Яна. Ян тепло

распрощался с Фаруком, договорился о встрече через два дня. Оставшись наконец один, вдохнул полной грудью

сухой и уже холодный воздух остывшей пустыни, двинулся не спеша по темной, тихой улице к отелю.

Невысокое здание отеля было погружено во тьму, хотя откуда-то сбоку пробивался тусклый рассеянный

свет В этом свете смутно вырисовывался силуэт зазубренного пальмового ствола. Ян миновал высокую пальму.

И вдруг уловил какое-то движение за спиной. Инстинктивно обернулся. Услышал громкий щелчок. Ощутил

удар в спину — словно с размаху грохнули молотком. Перед глазами вспыхнуло что-то радужное, жаркое. Мир

покачнулся и стал переворачиваться. Но прежде чем Ян окончательно упал, в сознании успел запечатлеться

силуэт капитана Губаньского, который, как почудилось Яну, тоже падал. И еще в темноте расплылось какое-то

знакомое очертание. Однако его Ян уже узнать не смог. Он рухнул на асфальт, сознание погасло.

Когда Ян с трудом разлепил веки, все вокруг было таким белым и ослепительным, что он тут же

2 зажмурился. Он постепенно привыкал к тому, что мир может быть невероятно ярким. Пришли первые

ощущения. Поташнивало. Ян слегка скосил взгляд и обнаружил встречный: на него тревожно-выжидательно

смотрели глаза молодой женщины в белом халате, в белом колпаке с красным крестиком посередине.

Ян хотел вздохнуть — и закашлялся от режущей боли в спине.

— Хорошо… очень хорошо… — прохрипел он.

Сестра не смогла сдержать любопытства.

— Что так хорошо, больной?

Ян собрался с силами. Еле слышно произнес:

— Что я попал в рай… В аду ведь совсем темно, верно? И нет красивых сестричек…

— Молчите, больной, вам рано вести разговоры, — строго повелела сестра. Но глаза ее смеялись.

Ян еще несколько раз впадал в забытье. Наконец однажды проснулся и почувствовал, что вселенная

обретает устойчивость. Миром правил солнечный свет. Окно в палате было распахнуто. В него вливался

ровный, освежающий шум моря.

Ян слегка повернул голову и увидел вторую койку. На Яна с интересом смотрел мужчина лет тридцати

пяти. У него было курносое лицо, рыжеватые, цвета спелой кукурузы волосы, очень голубые добродушные

глаза. В лоб, щеки, подбородок въелись черные точки, какие бывают у шахтеров, долго работающих в угольной

шахте. На груди, под расстегнутой курткой больничной пижамы, виднелись перетянутые крест-накрест бинты.

Заметив движение Яна, сосед подмигнул и улыбнулся.

— Ну, даешь, приятель! — не без восхищения сообщил он. — Вторую неделю дрыхнешь. И поговорить

не с кем… Кто тебя так продырявил?

— А черт его знает, — слабо отозвался Ян, но ему почему-то стало весело. — А где мы находимся?

— На пляже! — сосед захохотал. — Курорт! Только мне сюда направление немцы выписали. Слушай,

тебя как зовут?

— Ян. Ян Мортон.

— Ладно, Яна вполне достаточно. Зови меня Джо. И не рассматривай меня, как невесту после церкви.

Мне эту косметику на роже тоже немцы приделали. Устроили парикмахерскую в танке…

— Послушай, — Ян с удовольствием вглядывался в соседа, он устал от молчания, ему хотелось

общаться. — А ты ведь не англичанин?

— Да уж слава богу! — откровенно хохотнул Джо. — Я из Техаса.

— Какого же черта ввязался в драку? Ведь ваш президент еще раздумывает?..

— Вот я и решил помочь президенту! Добровольно записался в английский корпус.

— А что же тебе это даст?

— Да ничего особенного! Немного долларов, много трещин на коже и сознание, что я хоть слегка

приличный парень, потому что не люблю Гитлера.

— Ну, и как ты воюешь?

— Я тебе скажу: моя английская “матильда” слаба оказалась перед их броней. Сильны, черти! А во мне

теперь пороха больше, чем в немецком снаряде. Так что я взрывоопасный! — и Джо захохотал.

— Ладно, я возле тебя курить не буду, — пообещал Ян. — Ты вот что скажи: ко мне тут никто не

приходил, пока я изучал тот свет?

— Приходили. Военные из штаба и какой-то в феске. По-моему, заместитель фараона. Он тебе газету

оставил, фрукты. Фрукты мы с сестрой пустили в ход. Чтобы не испортились. А газета там, в тумбочке. Хотя

газеты тоже портятся…

У Яна не было сил заниматься газетой. Он добрался до нее лишь через день. Это было каирское издание

на английском языке. В нем нашел снимок лежащего на тротуаре мужчины. Не без труда узнал капитана

Губаньского. В спине поляка торчало узкое лезвие клинка. Текст под фотографией сообщал, что неизвестными

лицами убит польский офицер. Полиция считает, что убийство — результат сведения счетов между

враждующими группировками иностранцев, которых так много нынче в египетской столице…

Ян долго рассматривал мутноватый снимок. Конечно, Ян сам во всем виноват. Нельзя было отпускать

Губаньского. Мягкотелость на войне нередко оплачивается лишней кровью. Фарук умышленно принес Яну

газету. Так сказать, в назидание. Пока что Ян только побродил по темным коридорам между жизнью и смертью.

Могло кончиться хуже. Ну что же, теперь главная задача — быстрее выздоравливать. Ян испытал чувство

глубокой признательности Фреду. Что бы он, Ян, делал тут без Фарука?

То, что Яна привезли в курортную зону неподалеку от Александрии, являлось обстоятельством

приятным. Вместе с тем это затрудняло связь с Фаруком.

Впрочем, Ян был еще так слаб, что его утомляли даже разговоры с общительным, добродушно-грубова-

тым американцем. Хотя в этих беседах стал проступать новый для Яна смысл. Джо откровенно говорил о

вещах, о которых другие предпочитали помалкивать. Ян спросил американца, что тот думает о положении на

африканском фронте.

— Положение аховое, — без малейшего сомнения объявил Макдональд. — Я тебе скажу, приятель:

английские генералы… по-моему, их производят в генеральское звание только при наличии справки о том, что

предъявитель — полный идиот. Эта немецкая лисица пустыни, этот Роммель, передавит их, — и нас с ними

заодно! — как жалких мышей… Ведь воевать надо уметь. Иначе приходится лишь зарывать убитых.

Представляешь: дело дошло до того, что воюем против Роммеля, а наши парни так им восхищаются, что

таскают в ранцах его фотографии. Нет, Ян, если Роммель ворвется в Египет и возьмет Каир, сразу начнутся

восстания против англичан в соседних странах.

— Ты полагаешь, что нет выхода? — спросил Ян.

— Выход один: мистер Черчилль каждый день должен молиться на неверующих русских! — захохотал

Джо.

Он приложился к фляге, завинтил колпачок, сунул сосуд под подушку.

— Вот что еще я тебе скажу, приятель. Если политики предают целые страны, что им стоит предать нас?

Вот тебя и меня, скажем. Не думал? А ты пораскинь мозгами. Пока их не вышибли…

Такие разговоры с Джо будоражили, щекотали нервы. Ян стал все чаще возвращаться мыслями к истории

с Ковентри. Тысячи погибших под фашистскими бомбами в Ночь варварского налета — разве они не были

фактически преданы? Конечно, можно найти много высоких слов. Во имя сохранения военной тайны. Во имя

победы. Во имя нации. Однако суть остается страшной: население целого города отдали на откуп врагу. Там

погиб человек, которым в прошлом спас жизнь другому человеку. Тому, кто распорядился принести Ковентри в

жертву дьяволу войны. А завтра ради так называемых высших интересов кто-то решит растопить льды

Северного полюса или Антарктиды. И на земле начнется всемирный потоп…