Приемный ребенок. Жизненный путь, помощь и поддержка - Страница 10

Этот пример показывает не только то, как боль из прошлого может разрушать отношения в настоящем. Там очевиден момент «обобщения» и «переноса»: «мои родители плохо обращались со мной» – «все родители (взрослые) врут детям». Когда подобные выводы человек делает в момент взросления, это может привести к нежеланию быть родителем самому (ведь все родители – «плохие»). В данном случае так не произошло, поскольку мальчик вовремя смог осознать, что с ним происходит, и получил помощь в преодолении травматического опыта. Остается добавить, что на сегодняшний день этот мальчик стал взрослым мужчиной, он женат, у него ребенок и он заботливый отец.

Бытующий социальный стереотип о том, что все дети из неблагополучных семей страдают интеллектуальными нарушениями, безусловно, несправедлив. Однако с формальной точки зрения для него есть все основания. Обследование интеллектуальной сферы специалистами при попадании детей в детский дом показывает объективное отставание от возрастной нормы. Органическая основа интеллектуальных нарушений может иметь место, однако это встречается не всегда. В большинстве же случаев мы имеем дело с социально-педагогической запущенностью и задержкой в развитии, как следствием родительской депривации и госпитализма[3]. Корректная диагностика требует учета следующих факторов:

Ситуативный фактор – попавшие в детский дом дети находятся в состоянии посттравматического стресса в результате разрыва со своей семьей и полной перемены образа жизни. Известно, что в стрессовых ситуациях способность логически мыслить тормозится. Если травма проходит с течением времени, интеллектуальные способности восстанавливаются. Однако долго живущие в учреждении дети пребывают в ситуации пролонгированной травмы, когда душевные раны не излечиваются, а «консервируются»: дети продолжают переживать утрату семьи и отреагируют друг на друге негативные эмоции, что создает неблагоприятную для жизни и развития атмосферу.

Используемые методы диагностики – стимульный материал большинства методик ориентирован на то, что в каждом возрасте дети владеют определенным набором понятий и навыков. Дети, чей культурный уровень не позволил им овладеть соответствующими понятиями и навыками, не могут в целом ряде стандартных методик проявить свой истинный потенциал – просто потому, что они не понимают заданий.

Учет социального анамнеза – объективные причины отставания в развитии:

– Исследовательское поведение у всех живых существ носит врожденный характер. Познавательное развитие ребенка «тормозится» в случае нехватки эмоционального тепла, ощущения психологической небезопасности, порождаемого отвержением или невниманием со стороны родителей. Жестокое обращение ставит на первый план задачи выживания и создает хронический фон тревоги, которая провоцирует реакции замирания или хаотического поведения, носящие защитный характер и несовместимые с исследованием окружающего мира.

– «Обучение ведет за собой развитие» – эта фраза справедлива не только для целенаправленного обучения детей в школе. Маленькие дети учатся через общение со взрослыми, которые показывают им мир. Как мы уже говорили, забота взрослого о потребностях ребенка учит детей распознавать эти потребности и находить способы их удовлетворения (то есть учит навыкам самообслуживания). Речь детей развивается также через общение со взрослыми. Взрослые знакомят детей с предметным миром и миром человеческих взаимоотношений, способам обращения с вещами и поведения с людьми. Кроме семьи, как микросоциума, дети из неблагополучных семей ограничены также и в макросоциальном общении: их ближайшее социальное окружение культурно обеднено.

– Отсутствие адекватной развивающей среды. Предметная среда также является стимулирующим средством для развития ребенка. Игры, игрушки, так же как и разнообразные предметы, принадлежащие миру взрослых, способны вызвать интерес и пробудить активность ребенка. Излишне упоминать о том, что в большинстве асоциальных семей у родителей не только нет интереса к собственным детям и общению с ними, но и возможности для самостоятельного развития детей ограничены той бедной материальной средой, в которой они находятся.

Таким образом, очевидно, что у детей, попадающих из неблагополучных семей в детский дом, показатели при исследовании интеллектуальной сферы объективно будут значительно ниже, чем у их сверстников из благополучной среды. И связано это в первую очередь не с органическими, а с социальными и психологическими причинами.

Также важен вопрос о том, что является целью проводимой диагностики. Цель может быть в том, чтобы повесить на ребенка ярлык «отстающего» и получить повод для его перемещения в другое учреждение, особенно если его поведение не устраивает воспитателей. Если же цель состоит в профессиональной помощи ребенку, то диагностика будет направлена на выявление потенциала ребенка, его сохранных способностей и функций и создание индивидуального плана развития. Очевидно также, что интеллектуальное восстановление естественным образом идет вслед за эмоциональным и социальным восстановлением. Коррекция познавательной сферы не может быть отделена от эмоциональной реабилитации. И семейное устройство ребенка – наиболее естественный путь для его гармоничного развития.

пример:

Дима попал в детский дом из интерната для детей с отставанием в развитии (VII вида[4]) в возрасте десяти лет. Из истории мальчика было известно, что в шесть лет у него умерла мама, отец с ними не жил. Поэтому после смерти матери мальчик оказался в детском доме. Через полгода мальчика усыновили. Однако спустя шесть месяцев мальчик стал плохо вести себя, не учился (его отдали в первый класс). Родители начали применять физические наказания и вскоре вернули ребенка в детский дом.

Специалисты реабилитационной службы диагностировали у мальчика высокий уровень невротизации, аффективную неустойчивость, низкий уровень знаний и негативную (полное отрицание) учебную мотивацию на фоне сохранных интеллектуальных способностей, высокий уровень тревоги и агрессии и недоработанную «острую» фазу переживания утраты. Кроме того, интересен комментарий самого Димы относительно семейного устройства детей: «Семья – это место, где можно пожить полгодика, а потом вернуться в детский дом. Потому что там друзья, и учиться не трудно. А вообще родители ведь умирают, когда у них дети, и ребенку лучше в детском доме расти, чтоб никто не умер».

Очевидно, что неудача первой попытки помещения мальчика в семью была связана с объективными проблемами: непроработанная травма потери, помещение мальчика в новую семью в период проживания «острого горя» (прошло только полгода с момента утраты), отсутствие профессиональной помощи семье и применение родителями физических наказаний в отношении эмоционально неустойчивого ребенка. Также Дима переживал

сильный стресс, вызванный необходимостью одновременной адаптации к семье и вхождением в школьную жизнь, где требовалось выдерживать интеллектуальную нагрузку, непосильную для него в этот период. Все это неизбежным образом привело к разрыву отношений. Однако для мальчика причиной разрушения отношений с семьей было вовсе не это: он пришел к выводу, что просто «в семье больше полугода не живут».

С Димой работали психологи и педагоги реабилитационной службы детского дома. В течение полугода с ним прорабатывали переживания утраты и ложной ответственности за смерть своих родителей, негативное самовосприятие и страхи, травму повторного возврата и двойственное отношение к приемной семье (привязанность – обида). У мальчика была сохранна способность к привязанности, и он был эмоционально теплым и обаятельным ребенком. Это позволяло надеяться на возможность нового семейного устройства. Неврологические проблемы решались врачом-неврологом, который был в контакте со всеми остальными специалистами. Педагоги разработали индивидуальный учебный план с учетом истощаемости и неуравновешенности мальчика, целью их работы было восполнение образовательных пробелов и формирование более позитивного отношения у ребенка к учебе. Затем была подобрана семья из числа прошедших подготовку кандидатов с учетом необходимых требований: для этого ребенка важно было присутствие отца, также в этом случае от родителей требовалось иметь опыт воспитания собственных детей. Будущих замещающих родителей проинформировали не только об особенностях ребенка, но и о вероятных трудностях при помещении его в семью – провокация возврата через полгода, негативное поведение и пр. Мальчик действительно сложно адаптировался в семье первые полгода, но сплоченность, эмоциональное тепло и устойчивость замещающей семьи, понимание происходящего приемными родителями и поддержка специалистов помогли преодолеть трудности. Дима живет в семье уже три года, любит родителей и братьев и любим ими, чувствует себя членом семьи, посещает обычную общеобразовательную школу и спортивную секцию (борьба), где делает значительные успехи.