Придорожная трава - Страница 1

Наконец-то это случилось! Три года прошло с тех пор, как Ника впервые увидела это чудесное место, которое вскоре, с ее легкой руки, получило официальное имя: «Лунная долина». Столько времени она мечтала о собственном загородном доме!

И вот теперь «Рено», плавно покачиваясь, крался по узкой грунтовой дороге между лесом и рекой.

За окном тянулся непритязательный апрельский пейзаж: совсем еще голый лес, в глубине которого таился снег, а по канаве, с ее южной стороны, уже пробивались первые желтые цветы мать-и-мачехи. День обещал быть по-летнему теплым, сквозь тонированное стекло пекло солнце, хотя не было и десяти утра.

Ника скептически сжимала губы, слушая свою приятельницу Люську, которая сидела рядом с ней на пассажирском месте и прижимала к себе корзинку с любимым котом Фродо. Рта Люська не закрывала всю дорогу, возбужденная предстоящим мероприятием. Будто это она, а не Ника вселялась сегодня в новый дом – мечту всей своей жизни. Хотя надо отдать Люське должное – она была преданной подругой и всегда воспринимала Никины успехи и неудачи как свои собственные. Правда, особых поражений в Никиной жизни пока что не наблюдалось – весь ее жизненный путь, с самого рождения и до тридцати пяти лет, представлял собой череду следующих друг за другом больших и маленьких побед.

Высокая стройная красавица, Ника любила, когда ее сравнивали с породистой лошадью, хотя многие побаивались таких смелых параллелей. Рассматривая себя в зеркале, она, как правило, оставалась довольной, но ей хватало честности замечать свои недостатки, чтобы вовремя их маскировать. С самого детства, когда ее ровесницы утопали в комплексах и сомнениях относительно своей внешности, она всегда считала себя эталоном. Мальчишки пробовали дразнить ее дылдой, но она только едко смеялась – если они не доросли ей до подбородка, это не значит, что у нее что-то не в порядке. Пробовали ей в вину поставить и рыжие волосы, но тоже не преуспели: ее мать не забывала повторять, что она Златовласка.

Не будь она столь высокого о себе мнения, ее судьба, несомненно, сложилась бы иначе. Ника же шла по жизни уверенная в своей исключительности, за которую к ее ногам должны падать успехи, удачи и легкие победы. Она гордилась собой, своими достижениями и образом жизни. Муж ее Алексей – состоятельный, рослый мужчина приятной наружности, дочери – умницы и красавицы, в доме царят уют и достаток, а она не сидит на шее у мужа, а имеет интересную, творческую и неплохо оплачиваемую работу – переводит художественную литературу, и у нее нет отбоя от заказов в трех издательствах.

Подруг Ника не любила, они или завидовали ей, или имели в дружбе с ней корыстный интерес. И только Люська, с которой они дружили еще с филфака, была ей предана по-настоящему, без зависти и корысти. Ведь, вопреки известной пословице, утверждающей, будто друг познается в беде, разделить чужую радость бывает зачастую куда труднее, чем горе. А Люська, как никто, умела радоваться успехам ближних, и Ника эту ее способность очень ценила.

Вот и сейчас подруга от чистого сердца предложила помощь в обустройстве Никиного «особняка», а та не долго думая, согласилась, справедливо полагая, что ее домработница Надежда Васильевна нескоро управится с трудностями переезда. Самой же ей никогда не нравились домашние хлопоты, несмотря на обилие в доме разнообразнейшей бытовой техники. Казалось бы, что может быть проще и приятней, чем нажимать на кнопочки посудомоечной или стиральной машины, но даже это Ника считала скучным и утомительным занятием. Она с пренебрежением относилась к любому физическому труду, справедливо полагая, что рождена не для этого. И, сравнивая руки женщин, вынужденных вести хозяйство, со своими, она всегда брезгливо морщилась – не приведи бог довести руки до такого уродства. И красоту рук, несомненно, она тоже считала своей личной заслугой.

Надежда Васильевна, дальняя родственница Алексея, уже в течение нескольких лет существенно облегчала Никину жизнь, а Люськино предложение сейчас, во время переселения, пришлось ей весьма кстати.

Идея привезти с собой кота принадлежала Люське, а Надежда Васильевна с радостью ее подхватила. Видите ли, прежде чем самим переступить порог нового дома, надо сначала запустить туда кота или кошку, лучше, конечно, собственного, но если уж своего нет, то ради такого дела животное можно взять взаймы у соседа. Якобы, коты отпугивают злых духов, если таковые в доме имеются, а еще их любит домовой, отчего наличие кошки в доме помогает хозяевам снискать себе его расположение. А вот собак он, напротив, не выносит, поэтому неправы те, кто держит их в доме возле себя, позволяет им спать под столом и даже на кровати. Домовой таких вольностей не прощает и лишает обитателей дома, где так попустительствуют псам, своего покровительства. А иной раз разозлится, и впрямую вредить начинает. И случаются в такой семье неприятности, домочадцы ссорятся, болеют, в доме постоянно пропадают вещи, которые обнаруживаются потом в совершенно неожиданных местах, если вообще обнаруживаются, постоянно выходят из строя бытовые приборы, частенько горит проводка, случаются разные протечки с утечками, и прочие аварии. Так что собачье место – исключительно на дворе, и дальше порога их пускать не полагается.

Всю эту чушь Люська поведала Нике по дороге, на полном серьёзе убеждая ее непременно завести кота, чтобы покрепче «привадить домового». Она вообще была неравнодушна к разного рода мистике. Эту особенность подруги, а также ее неумеренную привязанность к животным, Ника считала следствием ее одинокой жизни и относилась к этому снисходительно, учитывая множество прочих её достоинств и их давнюю дружбу. Но окажись на Люськином месте кто-нибудь другой, она не позволила бы проповедовать себе всю эту белиберду.

Она, конечно, не планировала пускать собак в дом, но вовсе не потому, что боялась гнева домового. Просто два ее азиата, злобные и опасные твари, в доме оказались бы совершенно неуместны. Да и Надежда Васильевна их боялась, и, хотя они были еще щенками, выглядели-то они вполне внушительно.

Дорога вышла на открытое пространство – впереди показался огромный рекламный щит, установленный на въезде в долину. Грунтовая дорога бежала дальше, в долине же подъезды к участкам были асфальтированы и отсыпаны по бокам красным гравием.

– Приехали? – радостно спросила Люська.

Ника кивнула. Конечно, долина еще не приобрела своего окончательного, задуманного дизайнерами вида. У дороги притулились два строительных вагончика, а в двух шагах от рекламного щита, как бельмо на глазу, торчал ветхий, почерневший от времени домик, который рабочие использовали в качестве теплой бытовки. Ника в который раз подумала, насколько он здесь, в зоне элитной застройки, неуместен. Вагончики и то выглядят приличней. Такие домишки ещё встречаются в заброшенных деревнях на севере России, но откуда он мог взяться тут и кто мог его построить, было совершенно непонятно.

– Ой, а это что за избушка? – Люська скептически посмотрела на неказистое строение.

Ника скривилась: она не раз говорила Алексею, что эта избушка портит первое впечатление от въезда в долину. Подруга всего лишь очередной раз подтвердила ее правоту.

– Слушай, ей только куриной ноги не хватает, – фыркнула Люська, – знаешь, такой коричневой и чешуйчатой, как у доисторического птеродактиля.

Ника недовольно кивнула.

– А что, давай подойдем и посмотрим – вдруг когти из земли торчат? – хихикнула Люська.

– Не говори ерунду, – хмыкнула Ника, но внезапно как наяву представила, что когти и вправду торчат из земли и их можно увидеть из-под нижнего венца сруба, как будто до времени придавленное чудовище не оставило надежд выбраться когда-нибудь на свободу. Ждёт себе своего часа, а пока время от времени лишь ворочает по ночам землю под полом, нагоняя страху на обитателей этого жалкого и нелепого жилища. Она тряхнула головой – придет же в голову такая чушь! Но строение уж больно мерзкое, его надо снести как можно скорей. Алексей когда-то уступил рабочим – в домике, даже таком отвратительном, зимой живется лучше, чем в вагончике, но теперь, когда со дня на день покупатели начнут осматривать участки, больше нельзя с этим тянуть.