Приди, полюби незнакомца (Где ты, мой незнакомец?) (др. перевод) - Страница 85

— Роберт Сомертон? — прошептала она и с растущей уверенностью сказала: — Ты мой отец. Ты Роберт Сомертон.

Сердце ее подпрыгнуло от радости. Почти не разбирая дороги от хлынувших из глаз слез, она прижала к груди картину и шагнула в сторону люка, но споткнулась обо что-то большое и тяжелое. Она отставила портрет и с изумлением убедилась, что это тот самый огромный сундук, который она безуспешно пыталась открыть в прошлый раз. Она и забыла про него. Тонкими пальцами Ленора потрогала ремни, тесно обтягивавшие сундук, и ей показалось, что она вспоминает, как это было: они с Малкольмом стоят у подъезда этого самого дома и провожают гостей, а слуги втаскивают сундук в экипаж. На ней изящное голубое платье из кисеи, а гости, похоже, разъезжаются после свадебного торжества. После того как откланялась последняя пара, Малкольм поднял ее на руки, и они обменялись долгим жарким поцелуем. Затем он прошел в гостиную, а она — так ей виделось сейчас — стала подниматься по лестнице в спальню. Войдя, она заперла за собой дверь и сквозь туманную дымку увидела в зеркале над туалетным столиком собственное отражение. Взгляд у нее был задумчивый, не слишком радостный, словно она тосковала по чему-то неосуществимому. Черты лица у нее отвердели, и в зеленых глазах появилось решительное выражение. Выпрямившись, она начала поправлять прическу, и тут же у нее часто забилось сердце: подняв глаза, она увидела в дверном проеме чью-то высокую фигуру. Лицо было не слишком привлекательным, но оно было ей хорошо знакомо по жутким ночным кошмарам, разве что сейчас этот человек не кричал и его не забивали до смерти кочергой. Наоборот, это она была готова закричать, но туман рассеялся, и мужчина быстро шагнул к ней, взглядом умоляя молчать. Она тревожно огляделась по сторонам, и вид унее сделался испуганным, как у маленького хорька. Мужчина прошел к туалетному столику и взял сложенный вдвое лист бумаги. Раскрыв его, он протянул листок ей и попросил прочитать. Ленора вспомнила, что почему-то ей стало страшно, но причины она понять не могла. Мужчина стал передавать ей другие вещи, и ей становилось все хуже и тоскливее. В конце концов она снова подняла глаза на гостя. Тот двинулся к выходу, жестом приглашая ее следовать за собой… за собой… за собой…

Воспоминания улетучились, сознание прояснилось, и у Леноры затрепетали ресницы. Она опустила взгляд на сундук и поняла вдруг, что ей непременно надо выяснить, что там внутри. Чтобы открыть его, нужно было что-нибудь тяжелое. «Ладно, внизу найдется», — подумала она. Надо только сначала поменять местами пейзаж в гостиной и портрет отца.

Подхватив картину, она осторожно спустилась по лестнице и вошла в гостиную. Ленора снова подтащила стул с прямой спинкой к камину, сняла со стены картину и повесила на ее место портрет человека с квадратной челюстью. Потом она повернула пейзаж лицом к стене и уселась на стул в ожидании того, кто называл ее своей дочерью. Не прошло и получаса, как он появился.

— Что-то жарковато сегодня, — заметил он, ослабляя галстук и вытирая пот со лба, — даже рыбы, как ошпаренные, выскакивают из воды.

Он засмеялся собственной шутке, но осекся, поймав на себе пристальный взгляд Леноры. Сомертон откашлялся, отошел к буфету и, налив себе виски, сел на кушетку. Закинув руку за голову, он устроился поудобнее и замер. Он в лице переменился, когда заметил, что над камином появился портрет.

— Боже мой! — выдохнул он и, резко выпрямившись, посмотрел на Ленору.

Лицо ее было по-прежнему непроницаемым. Угрюмо нахмурившись и отведя взгляд, он быстро проглотил виски и отер рот.

— Можно спросить вас кое о чем? — спокойно проговорила Ленора.

Он сделал еще глоток.

— Что такое, девочка?

— Кто вы?

Сомертон чуть не упал с кушетки.

— Как понять тебя, девочка?

— Мне кажется, что я не…

— Не — что? — растерянно переспросил он.

— Не ваша дочь, — твердо закончила Ленора.

— Что за чушь! — возбужденно вскричал Сомертон.

— Да нет, мне и впрямь так кажется, — Ленора печально покачала головой.

— Как это понять? Очередной провал памяти? — сердито спросил он и насмешливо улыбнулся. — Мне кажется, мы уже все это прошли.

— Верно, — согласилась Ленора, — но теперь многое для меня прояснилось. — Она подняла руку, привлекая его внимание к портрету, но он поспешно отвернулся, словно ему неловко было смотреть в ту сторону. — Вот мой отец, верно?

— Господь с тобой, девочка! Ты, видно, совсем свихнулась. — Сомертон едва сдерживал себя.

— Неужели? — Ленора подняла брови. — А может, как раз наоборот, ко мне возвращается рассудок?

— Право, отказываюсь тебя понимать. — Он вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. — Да что с тобой в самом деле? В доме появляется этот чертов Уингейт, и ты готова отвернуться от всех, кто тебя любит…

— Имя в сборнике пьес — ведь это ваше собственное имя, не так ли? Эдвард Гейтлинг… Актер, исполнитель шекспировских ролей.

Седовласый застонал и заломил руки.

— Ну зачем ты меня так мучаешь, девочка? Разве ты не видишь, как ты мне дорога?

— Вот как? — с сомнением спросила Ленора.

— Ну разумеется. — Он патетически выбросил руку вперед. — Я твой отец! И мне дорога моя дочь!

Ленора поднялась со стула и решительно заявила.

— Прекратите этот балаган! Вы вовсе не мой отец. Вы — Эдвард Гейтлинг. Все, хватит, спектакль окончен. — Она снова указала на портрет. — Вот мой отец. Вот Роберт Сомертон. И мне надо знать, кто я! Если я действительно Ленора Синклер, зачем понадобился весь этот цирк?

Эдвард Гейтлинг широко раскрыл глаза от удивления.

— Что значит «если»? Ты и есть Ленора… а Малкольм и есть твой муж.

Ленора грустно покачала головой. Она так надеялась, что услышит нечто другое.

— Зачем тогда все это было придумано? Зачем вам понадобилось играть роль моего отца?

— Неужели ты не понимаешь, девочка? — Он придвинулся к ней, умоляюще протягивая руки. — Ты жила в доме Уингейта, считала, что ты Лирин, его жена… А Эштон настойчиво твердил, что он твой муж. Стало быть, нужно было нечто большее, чем просто слова Малкольма, чтобы убедить тебя, что это не так.

— Но почему мой настоящий отец не мог сделать этого?

— Потому что он в Англии, а Малкольм не хотел, чтобы ты оставалась с Эштоном. К тому времени, как твоему отцу дали бы знать, а там еще время на дорогу, ты бы, глядишь, ребенка родила.

Ошибся он не намного, и Ленора внутренне вся съежилась и, в свою очередь, заломила в испуге руки.

— Стало быть, Малкольм нанял вас, чтобы вы сыграли эту роль?

— Ну что ж… наверное, можно сказать и так, — Эдвард Гейтлинг бросил на Ленору робкий неуверенный взгляд.

— А откуда такая преданность Малкольму? — рассеянно спросила Ленора. — Вы что, давно знакомы с ним?

Эдвард сделал еще один глоток и крепко сжал стакан в руке.

— Да, пожалуй, довольно давно.

— Еще до нашей свадьбы?

— Я… гм… Меня не было… долго не было, — запинаясь, сказал он.

— Так вы не знали, что мы поженились?

— Нет… Я… Давайте лучше не будем об этом.

— Я сама помню… во всяком случае отчасти, — сказала Ленора.

Эдвард вскинул голову.

— Да? Но мне казалось, что у вас что-то не так с памятью.

Ленора слегка улыбнулась.

— Я же говорила вам, что понемногу все возвращается. Эдвард озабоченно сдвинул брови и отвел взгляд.

— Малкольм будет рад слышать это.

— Да? А почему?

— Что-что? — Эдвард растерянно посмотрел на Ленору.

— Даже если я вспомню все, это ничего не изменит. Не могу сказать в точности, почему я вышла за него… но, что бы там между нами ни было, этому конец.

Эдвард понурился и тяжело вздохнул.

— Бедный Малкольм. Он так любит вас.

— В этом я не уверена. А впрочем, какая разница? Я все решила.

— Возвращаетесь в Натчез с этим Уингейтом?

— Не уверена, что должна докладывать вам о своих планах. — Ленора перевела дыхание. — Прошу вас как можно скорее оставить этот дом. Вам здесь больше нечего делать.