Причина причин (СИ) - Страница 8

***

В один из дней хозяин Дол Гулдура в нетерпении мерил шагами зал, шурша тёмно-лиловым бархатом своей длинной мантии. Несколько воинов, отправленных в Рохан с тайным поручением, только что вернулись. Молчаливый, преданный, как пес, Ми́ндон*, наконец, принёс, долгожданный сверток. С поклоном бережно положил его на стол перед господином и, так же кланяясь, ушёл. Длинные пальцы, обтянутые чёрной замшей перчаток, откинули край тряпицы: в свертке, заботливо выкопанный вместе с почвой, белел цветущий кустик симбельмине.

Безлунной ночью одинокий всадник, одетый в чёрное, спустился с холма и углубился в лес. Неподалеку от заброшенных чертогов наездник спешился и, привязав коня, продолжил путь пешком, крадучись в темноте.

Резная дверь, ведущая в зал, была плотно закрыта и выглядела так, будто её давно не открывали. Уже без опаски, посетитель вошёл. Статуя слабо белела во мраке зала.

Под оглушительный стук собственного сердца Майрон толкнул дверь в покои короля, окинул взглядом сумрак комнаты, приблизился к широкому ложу и, опустившись перед ним на колени, уткнулся лицом в бархат покрывала, силясь уловить аромат некогда спавшего здесь. Стянув с одной руки перчатку, Майрон ласково поглаживал мягкую ткань, как если бы это была кожа его любимого.

Картины прошлого наполнили комнату, и гость, теряя самообладание, поспешил вон. Закрыв дрожащей рукой дверь, Майрон приблизился к изваянию, избегая смотреть в мраморное лицо. Достав из складок плаща белоснежный цветок и бережно положив его к ногам королевы, он выбежал из зала.

Спустя месяц ночной гость вновь крался по пустынным коридорам. У входа в зал сердце замерло и тут же пустилось вскачь: дверь была приоткрыта. Гость долго прислушивался к тишине, и, наконец, вошёл. Сердце глухо ударилось и заныло: зал был совершенно пуст, лишь след на полу остался там, где прежде находилась мраморная дева.

Майрон метнулся к покоям короля и, почти забыв об осторожности, толкнул резную дверь. Внутри ничто не изменилось. «Спрятал своё сокровище от посторонних глаз… от меня», — с горечью подумал Майрон, вернувшись к месту, где прежде стояла статуя. Из глубины капюшона послышался тихий, полный грусти вздох. Извлечённый из складок одеяния цветочек симбельмине упал на плиты пола и остался белеть во мраке зала, такой же одинокий, как тот, за кем закрылась дверь.

Своей неосторожностью Майрон лишил себя возможности видеть Трандуила. Ярость на собственное безрассудство крушила убранство покоев и топила орков в крови.

Отчаяние подсказывало безумные идеи: пойти на штурм чертогов короля, пленить его, подкараулить, выкрасть… «Пленить Трандуила…» — Майрон саркастически усмехнулся, вспомнив, каков Трандуил в бою.

«Мне нужно видеть его, говорить с ним, иначе я лишусь рассудка. Но как? Но как?!» — думал Майрон, взбегая по витой лестнице на вершину смотровой башни и останавливаясь перед красотой открывшейся картины: окружённая мерцающей звёздной вуалью полная луна купала в своих лучах спящий Мирквуд.

Хозяин Дол Гулдура, словно в немой жалобе, устремил грустный взгляд на небесную сферу, будто в её силах было показать любимый образ. Глубина капюшона скрыла радость, внезапно озарившую ужасное лицо: луна дала подсказку — палантиры.

Судьба благоволила Майрону. «Видящие» камни будто дожидались нового хозяина: один — в Форносте — с башни Амон Сул, второй — в слабеющем Аннуминасе. «Мой верный назгул, сбылась твоя мечта. Дай волю нашей армии, круши людей, добудь мне палантиры», — закрыв глаза, воззвал к Ангмарскому королю-чародею тёмный властелин.

Долго сдерживаемая армия быстро сокрушила последний оплот людей севера, обратив в бегство их короля, тщетно попытавшегося спасти себя и «видящие» камни. Но люди так подвержены соблазнам: продажный часовой, тугой кошель, другой сундук, и две человеческие головы, заняли место палантиров в обитом кожей сундуке в каюте короля, а истинные камни тем временем спешно прибыли в Дол Гулдур.

Две магические сферы покоились на бархате подушек, поблескивая идеально гладкой поверхностью чёрного хрусталя. Сила тёмного властелина без труда подчинила себе их волю, сделав послушными только ему. Поглаживая камни, Майрон размышлял о том, как палантир доставить Трандуилу. Чтобы король хранил его в секрете, им дорожил и держал при себе. Как может попасть палантир к королю, что не выходит из своих чертогов? Искать с ним встречи? Где и как?

Улыбка тронула бледные губы, ведь ответ уже содержался в вопросе: Майрону не придется искать встречи с Трандуилом, эльф сам будет искать встречи с ним.

Лукавый демон пошел по давно проторённой дорожке — играть чужими слабостями, а слабость Трандуила была ему известна.

Совсем немного времени ушло на то, чтобы по Дейлу и Эсгароту поползли слухи о чародее, говорящем с усопшими. Слухи передавались из уст в уста шёпотом, украдкой, словно величайший секрет. И так же украдкой чародея стали звать некромантом.

Поговаривали, что был он бравым воином, павшим в далёком сражении, что побывал он в чертогах Мандоса, но вернулся оттуда, получив особую способность. Слухи быстро обрастали новыми невероятными подробностями, но никто не мог ответить на вопрос, ни как выглядит чародей, ни где искать его, ни что берёт в уплату за услуги. Лишь смутные слухи ходили о бледном человеке, что иногда бывает в Дейле. Но как его искать, опять никто не знал. Вскоре слухи достигли чертогов Трандуила.

Глаза и уши купленных шпионов улавливали всё, происходящее в городе и его окрестностях, так что Майрон в тот же день узнал, что в город прибыли два эльфа решать торговые вопросы. Как бы невзначай интересовались новостями и особенно — чудесами некроманта. Майрон знал, что за этим визитом последуют новые, и был прав: очередной визит не заставил себя долго ждать.

Как и прежде, посланники эльфийского владыки справлялись о торговле и вежливо слушали болтовню продавцов, как бы вскользь упоминая человека с бледным лицом, но торговцы лишь разводили руками. Эльфы уже собрались уезжать, как к ним несмело подошёл невзрачного вида человечек с прилизанными редкими волосами и маленькими хитрыми глазками.

От коротышки разило рыбой. Подобострастно глядя снизу вверх, подошедший тихо спросил, не они ли ищут встречи с бледнолицым. Переглянувшись, эльфы покачали головой: нет, они лишь слушали местные байки. Человечек поклонился и так же тихо произнёс: «Надеюсь, господа простят мою оплошность. Я всего лишь маленький торговец рыбой. Альфиусом меня зовут». Человечек снова поклонился. «Моя лавка вон на том углу, — говоря это, он показал рукой в сторону виднеющейся вывески с изображением рыбы. — Не угодно ли благородным господам взглянуть на мой товар?» Вежливый отказ и подобие улыбки были ответом.

Неделей позже Майрон ликовал: новости из Дейла радовали. В лавку Альфиуса пожаловал эльф. Лавочник, как водится, стал расхваливать товар, но гость лишь спокойно слушал, чуть склонив голову на бок, и загадочно молчал. Альфиус замолк, затем, пристально взглянул на эльфа и, понизив голос, многозначительно заметил: «Господин почтил своим присутствием мою скромную лавку не затем, чтобы слушать о рыбе. Верно?» Гость медленно кивнул.

На прилавок лег замшевый кошелёк, звякнувший монетами. Лавочник облизнул губы и, косясь по сторонам глазами, а рукой сметая кошелёк с прилавка, тихо проговорил: «Благодарю покорно. Через неделю у меня будут новости для Вас». Посетитель молча кивнул улыбающемуся гнилыми зубами торговцу и ушёл.

Спустя неделю эльф вернулся в лавку. На этот раз Альфиус лишь молча поклонился, вынул из кармана пропахшей рыбой куртки записку и протянул её посетителю. Тот молча развернул бумагу, пробежал глазами написанные изящным почерком строки: «Трактир „Три бочки“. Пятница. После захода солнца. Снимите номер. К Вам придут». Эльф кивнул и молча вышел.

В трактире «Три бочки» всегда многолюдно — еда и вино там отменные, а ночлег удобен и недорог. Вечер пятницы особенно щедр на посетителей: купцы, мастеровые, торговцы — приезжие ли, местные — никто не разбирался. Проливной дождь загонял путников в тепло трактира, так что народу было — не протолкнуться. Колокольчик на входной двери не умолкал.