Причина причин (СИ) - Страница 33

====== 18. ОНО ======

В глубине палантира полыхало пламя. Оно не жгло, но согревало, так мягко, ласково. И это пламя так напоминало те искорки, что появлялись в золотистом взгляде, когда тот был устремлён на Трандуила. Король не слышал голоса, но слова как будто возникали в мыслях сами: «Любимый мой! Прости! Прости за всю ту боль, что я принёс тебе. Прости за все те слёзы, что я не видел, но знал о них. Прости меня за то, что моя ревность им виною… Я стал твоим проклятьем. Я отнял всё и сам всего лишился… Лишив тебя любви в далёком прошлом — отца, возлюбленной, я ликовал лишь по началу… потом страдал и ненавидел… себя… Моя любовь к тебе подобна жалу в сердце. Как наконечник той стрелы… И вырвать его можно лишь вместе с сердцем… Оно уже не бьётся, но оттого болит не меньше… Болит с тех самых пор, как я впервые услышал твою песнь… той ночью, когда явился, словно вор, в твои покои… Ты пел и плакал, а я беззвучно снова умирал… мучительно и больно… И вот ты снова плачешь по моей вине… Там, в освещённом солнцем зале, я видел всё и слышал, но прошептать не мог: „Я здесь, с тобой. Всегда. Навечно“. И как мне бесконечно жаль, что я не в силах что-то изменить. Я ощущал… предвидел… что эта наша встреча может стать последней, но я не знал, что так… Ну отчего любить так больно?!» Трандуил судорожно вздохнул и опёрся руками на комод, чувствуя, как силы оставляют его. Предательская капля поползла вниз по щеке. В мыслях вновь возникли слова: «Мой драгоценный, мы оба знаем, что ты был прав во всём! Все беды, что ещё настигнут эти земли, не сблизят нас, но отдалят и сделают врагами. Ты слишком светел, слишком благороден, чтобы принять мои деяния… Я знал это всегда… Но мне так верить не хотелось, что час разлуки неминуем…» Король едва дышал, словно каждый вдох впивался в рану острыми клыками, напоминая, что он жив. Майрон вновь обратился к Трандуилу: «Бесценный мой! Прости за то, что снова причиняю боль, но я не мог не попытаться вновь тебя увидеть и объясниться ещё раз. Я даже благодарен принцу за ту стрелу, ведь он меня избавил от страшных мук — томленья плоти, что так влияют на рассудок. Хотя бы в этом будет легче, а в остальном… Мой Трандуил… Мне очень страшно, драгоценный… Ты удивлён? — Майрон заметил, как взметнулись вверх брови короля, а полные слёз глаза распахнулись в немом вопросе. — Ты думал, мне не ведом страх? Познав любовь, я познакомился со страхом… Итак… мне страшно… очень … Я не о том, что станется со мною. Но ты… Ты словно таешь от тоски. Молю, не надо так терзаться! Мой Трандуил! Моя любовь всегда с тобой… Но ты молчишь… Скажи хоть что-нибудь, любимый!» Король подумал: «Ты так ласкаешь меня взглядом, хоть я не вижу твоих глаз… И мне тепло, как будто я в твоих объятиях… Я помню каждое мгновение, что я провёл с тобой… их все… Я сохраню их в моём сердце. Быть может, я вновь тебя увижу… в своих снах… Всю мою боль ты оплатил безмерным счастьем, что я познал в твоих руках… Я всё простил тебе давно… И я люблю тебя… мой Майрон…» Свет палантира обдал короля волной нежности, Трандуил почти ощутил её телом. Он смотрел внутрь ларца, глаза его светились лаской. Король подумал: «Майрон, нам следует проститься… Ведь твоё Кольцо не даст покоя ни этим землям, ни тебе. А я… мне будет слишком трудно. Так пощади меня. Грядущего никто не знает, но пропасть между нами пролегла…» И был ответ: «Да, мой король. Прощай…» «Прощай, мой Майрон…» — подумал Трандуил. Палантир погас. Король ещё долго стоял, устремив взор на «видящий» камень. Наконец, он опустил крышку и, заперев ларец ключом, задумался, куда лучше убрать его, чтобы не видеть. В сокровищницу к ларцу с камнями, отданными Наугрим после битвы у Эребора? Нет, что-то в глубине души сопротивлялось, и Трандуил оставил ларец в опочивальне, убрав его подальше с глаз.

 — Не возражаешь, если Амон Ланк и прежние чертоги Орофера соединятся с Лориэном, Трандуил? Иль, быть может, тебе так дорог этот край, что проведём границу как-нибудь иначе?

Тон и взгляд Келеборна был тёплым. Трандуил взглянул на эльфа, кого знал еще со времён Дориата и с кем бок о бок сражался за свой лес, и ответил:

 — Не возражаю, Келеборн. С тем местом связаны мои воспоминания…, но от чертогов не осталось ничего, лишь пепелище и руины. А что до Амон Ланк… мне он не нужен.

Трандуил отвёл взгляд от пытливых глаз светловолосого владыки Лориэна и едва заметно вздохнул. В битвах против полчищ Дол Гулдура сгорело много леса, чертоги — тоже. Но Трандуил тому был рад. Ему потребовалось столько сил, чтобы принять действительность — потерю Майрона, войну Кольца, атаки орков — что лишнее свидетельство о тайных встречах короля и майа лишь бередило рану. Теперь же всё осталось лишь в воспоминаниях. То, как король смотрел на Амон Ланк в надежде, что хозяин замка с вершины башни смотрит на него. То, как стучало сердце, лишь стоило увидеть у лестницы чертогов вороную лошадь, чей господин ждал короля внутри. Теперь всё в прошлом. Лес чист и светел вновь. А тёмный властелин повержен… Трандуил был рад, что сын отсутствовал, примкнув к отряду Митрандира. Иначе было бы невыносимо скрывать, что вести о победе над Мордором приносят королю не только радость. «Вот и конец… Мой Майрон… Теперь ты расплатился вполне за прошлые деяния, а я твою расплату разделил…» — думал Трандуил, глядя в глубину жидкого рубина в своём бокале. Он много размышлял о том, как странно распорядилась судьба, сведя их вместе, таких разных. Хотя… таких ли? Ведь в Майроне было всё то, что восхищало Трандуила: его искусность, сила, мудрость… А худшее, что было в нём, растаяло с Кольцом в огне Ородруина. «Благословенный край… Так отчего же эльфы так стремятся его покинуть, отправляясь в Аман? Неужто там другие звёзды? Да нет же… Сражаться, гибнуть, чтоб потом оставить. Какой в том смысл? Мне даже сама мысль покинуть Эрин Ласгален невыносима. Что ж, пусть уходят все, кого так манит Аман. Я слишком связан с этим лесом, здесь моё сердце, моя кровь…» — размышлял король, любуясь золотистыми бликами в листве. Он отпустил поводья и позволил лошади самой выбирать дорогу. Прогулки по лесу вновь стали обычным занятием Трандуила.

Многие из его эльфов присоединились к эльфам Лориэна и отправились на крайний запад за море, а кто-то примкнул к Леголасу, уйдя на юг. Но короля не огорчали неизбежные перемены так, как разлука с сыном. Сильный и мудрый, король, всё же, был вынужден признать, что, даже прожив не одно тысячелетие и познав горе, он ничуть не утратил чувствительность сердца. Принц покинул отчий дом в тот день, когда орки совершили первое нападение на земли Трандуила, и столь ценный пленник, коим было существо, знавшее о местонахождении Кольца, бежал. Тогда Трандуил еще не знал о том, как надолго расстаётся с сыном. Он получил вести от него спустя какое-то время.

«Отец, владыка, я не вернусь, пока мой долг не будет до конца искуплен, — говорилось в послании принца. — Мой промах в том, что я направил ненависть не на того. Мне следовало говорить с тобой открыто, не прячась столько лет в тени своих предположений. Тогда я знал бы, что уничтожать необходимо не то прекрасное создание, чей образ до сих пор меня пленяет, а маленькую безделушку, хранящую всю силу тьмы. Когда б я знал, что эта мелочь, что вижу я перед собой, и есть наш враг… ОНО, на первый взгляд, простое; любой из перстней, что украшают твои руки, куда красивее… Но злое… ах, если бы ты знал, насколько злое… Я ощущаю его злобу. И тяжесть, что выпала на долю хрупкого создания, чья шея держит этот груз, я разделю… Я приложу все силы, чтобы поход, что возглавляет Митрандир, принёс победу. Засим… прости меня, отец. Благослови и отпусти. Люблю». Уж много времени минуло с тех пор, как Мордор пал, а принц не возвращался. Но вести присылал. Как эта: «Отец, владыка. Возможно, я огорчу тебя, сказав, что не вернусь. Я нужен здесь и опасаюсь, что, вернувшись в твои объятия, я не смогу противиться желанию остаться подле тебя, хоть сердце и будет рваться в эти земли. Таков мой путь. Прости за то, что я избрал другую участь. Ты мудр. Да и я уже не тот юнец, что прятался от правды и глаз отца. Теперь я говорю с тобой открыто и знаю, ты примешь выбор, что я сделал. Быть может, найдутся те из нашего народа, кто пожелает ко мне примкнуть. Прошу об этом. Итилиэн красив безмерно: цветущий край — не наш суровый север. Но север дорог мне. Его сверкающий на солнце снег, как твои волосы, а небо… северное небо под стать твоим глазам. Ты — истинный король своей земли. Прекраснее тебя нет никого. И в моём сердце только ты». Послание не удивило Трандуила, он знал давно, что принц вернётся вряд ли, и принял его выбор. Хоть горечь и была. Но горький вкус стал королю уже привычен. Он был во всём. Всегда. Вкус долгой одинокой жизни.