Причина причин (СИ) - Страница 23

Леголас удивлённо вздёрнул брови и поспешил к отцу. Тот стоял, сверкая гневным взором, опираясь руками на стол, откуда были сметены все свитки и прочая мелочь, что теперь валялась в беспорядке на полу. На прекрасном лице застыла смесь презрения и гнева.

Ледяной голос Трандуила произнёс:

— Наш Трор — глупец. Он ослеплён своей гордыней настолько, что, в конце концов, она сыграет с ним дурную шутку…

— Отец… что сделал Трор? Чем так тебя разгневал? — Леголас старался говорить спокойно.

Трандуил медленно перевел тяжёлый взгляд на сына и, помолчав, ответил:

— Трор приготовил дар — ларец с камнями. О! Видел бы ты их! — последние слова были сказаны почти шёпотом.

— И? Где ларец?.. — тихо спросил принц.

Лицо короля исказилось саркастической усмешкой:

— У Трора! Где же ему быть!

Видя ожидание на лице сына, Трандуил продолжил, уже чуть спокойнее:

— Маленький гном сидел на троне, намного большем, чем необходимо, — отец усмехнулся. — Однако, он — король, я это признаю́. Я выразил почтение, приветствуя его. Но гному что-то не понравилось — едва заметная гримаса мелькнула на его лице. Внесли ларец, открыли… В нём лежали камни, сверкая гранями, мерцая звёздным светом, приковывая взгляд… Эти камни, Леголас — святыни эльфов. Моя рука невольно протянулась, желая прикоснуться, как вдруг ларец захлопнули и унесли обратно…

— Что? — еле слышно прошептал Леголас.

— Да. А Трор победно улыбался, и злые глазки светились торжеством. Он в наказанье подразнил меня, унизив! Я, видите ли, не склонился перед ним настолько низко, как он того хотел. Я! Тот, кто старше его в десятки раз!

Глядя на юное обличье своего отца, Леголас невольно улыбнулся:

— Отец, ты выглядишь обманчиво. Трор-то, небось, уж стар и сед?

Трандуил впервые улыбнулся:

— Вот именно! — подбородок короля взметнулся вверх. — Он стар, и править будет недолго. Мне некуда спешить, я посмотрю, какие беды он на себя еще накличет своей гордыней. Я подожду и посмеюсь. А камни… рано или поздно я получу их.

Чуть позже Майрон только фыркнул, когда король ему ответил на заданный вопрос примерно то же.

— Ходят слухи, что Эреборский королёк тебя обидел, моя любовь? — голос Майрона был мягок, но взгляд сверкал негодованием.

Трандуил не собирался обсуждать поступок гнома с возлюбленным, но тот затронул эту тему сам. Король ответил равнодушно:

— Пусть говорят. Мне это всё равно. Гордыня Трора его ещё накажет. Мне просто нужно подождать.

— Накажет! Несомненно! — издав подобие смешка, Майрон обнял эльфа, увлекая его в любовную игру.

Леголас уже давно смирился с отлучками владыки, но нечто вроде горечи не покидало принца. И всякий раз, видя отца вернувшимся с закатом, принц ощущал негодование и стыд. А, может быть, и ревность… Как часто сын украдкой наблюдал за Трандуилом, любуясь им и думая: отец принадлежит ему, король принадлежит народу, а этот красивый, молодой мужчина… кому принадлежит?

Трандуил лениво перебирал свитки, изредка переговариваясь с сыном. Тот, развалясь среди подушек, играл своим сверкающим кинжалом, ловя луч света и отражая его на близлежащие предметы. Луч задержался в волосах отца, заставив их искриться. Принц снова вспомнил о свиданиях в заброшенном дворце и тяжело вздохнул. На этом размышления Леголаса были прерваны звуком приближающихся шагов. На пороге возник военачальник Мирквуда, в его глазах плескался ужас. Король взглянул на эльфа и нахмурился. Тот тихо произнёс:

—Владыка… Эребор в огне… Гномы покидают гору…

Трандуил удивлённо приподнял брови:

— Пожар в их кузнях?

— Нет, Владыка… Дракон…

И Трандуил, и Леголас вскочили с мест и вскричали в один голос:

— Дракон?! Откуда?!

Через час владыка Мирквуда в сопровождении войска взирал на Эребор, объятый дымом от пламени дракона. Гномы бежали без оглядки, кто-то из них махал руками эльфам и кричал, призывая прийти на помощь. Но Трандуил явился лишь за тем, чтоб убедиться в происшедшем. Отправить свой народ на гибель ради господства унизившего его Трора? Никогда!

И эльфы молча удалились.

Неделей позже, глядя Майрону в глаза, король спросил об Эреборе:

— Ведь ты слыхал о том, что сталось с чертогами заносчивого Трора? Не так ли?

Майрон, накручивая локон на палец, невозмутимо продолжал смотреть на Трандуила и молвил:

— Мы оба знали, что рано или поздно этот гном поплатится за собственную жадность и гордыню. Чему тут удивляться?

Трандуил пробормотал ворчливо:

— С одной стороны у меня под боком паучьи гнёзда, с другой — теперь дракон… и куча скитальцев, обозлённых на меня за то, что эльфы не погибли, отстаивая их дом.

Майрон подмял Трандуила под себя и, коротко целуя, зашептал:

— Ну что тебе за дело до этих гномов? Подумаешь — дракон! У королька совсем рассудок помутился от камешка его. Так что, дракон даже оказал ему услугу… в некотором роде… Теперь, лишившись золота и камня, разум Трора, возможно, прояснится… Дракон тебя волнует? Напрасно. Он будет крепко спать в чертогах Трора, ничем тебе не угрожая. Зато теперь ты избавлен от гномьего соседства.

Летели годы. До Трандуила доходили слухи об участившихся набегах орков, о назгулах, что больше не скрывались, о том, что имя «Саурон» вновь зазвучало в Средиземье. Но светлый эльф молчал, ловя последние мгновенья счастья.

К приходу гостя завеса чар укрыла Дол Гулдур, создав иллюзию того, что замок мёртв. Орки притихли в самых глубоких подземельях, роскошное убранство залов будто истлело, покрывшись толстым слоем пыли. А Майрон, стоя на вершине башни, скрипя зубами, всматривался в палантир. Не побежал он в этот раз от Олорина, что снова прибыл в Дол Гулдур.

Для майа не было секретом, зачем сюда явился его противник. Он тоже ощущал влияние Кольца, он знал, что Морию заполонили орки, что созданы ужасные Уруки*, что назгулы ведут себя смелее, чувствуя поддержку кого-то более могучего. Он знал, что этот кто-то в Дол Гулдуре. Кого в округе называют «Некромант».

Майрон видел, что Олорин нашёл в темницах гнома, но это вовсе не волновало тёмного владыку, тем более, что гном давно отдал своё сокровище — последнее кольцо — и был на волосок от смерти.

Майрон надеялся, что волшебник, побродив по замку, уйдёт ни с чем. Но тот уходить не собирался и, дойдя до верхних этажей, стал звать на помощь магию. Как ни был слаб «собрат», он, всё же, смог поколебать завесу чар.

— Злу, сокрытому здесь, повелеваю проявиться! — гремел голос Олорина, гулко разносясь по залам и колебля пелену тлена, скрывающую истинную обстановку.

«Настырный! Всё тебе неймётся!» — сверкал глазами Майрон, испытывая тошноту от заклинаний гостя. Тот был уже почти у лестницы, ведущей к смотровой площадке, когда терпение владыки Дол Гулдура иссякло.

— Меня воротит от твоих стенаний! — раздался грозный голос сверху.

Олорин устремил тревожный взгляд на лестницу, откуда величаво спускался Майрон. Он был одет, как для военного похода, кудри собраны в струящийся каскадом хвост.

— Ты… — потрясённо прошептал волшебник.

— Ты всё же удивлён! Чему? Ведь ты меня разыскивал, чему же удивляешься, найдя?

Олорин, всё ещё не веря собственным глазам, пробормотал:

— Я почти не сомневался в том, что это ты отстроил эти мрачные чертоги. Я ожидал тебя увидеть, но… не в таком обличье…

— А! Ты не ожидал, что я вернулся прежним? Рассчитывал на немощность мою? На что ты рассчитывал, сюда явившись?! — Майрон гневно выплюнул последние слова и вдруг стал выше и темнее. Сделав едва заметное движение, он отшвырнул волшебника к стене. Тот выставил свой посох, защищаясь, но Майрон только усмехнулся, и посох попросту истлел от полыхающего взгляда.

В глазах Олорина мелькнул страх. Майрон по-прежнему стоял наверху лестницы, но его горящий взгляд нещадно опалял волшебника, терзая душу и вдавливая тело в камень стен. Он прошептал: