Причина причин (СИ) - Страница 22

Всю ночь они дарили друг другу ласки, соскучившись в разлуке. Они были так поглощены друг другом, что не заметили присутствия стоящего за дверью Леголаса.

С рассветом они простились до новой встречи.

Король был счастлив: похоже, Майрон уступил в своём стремлении к завоеваниям. И эта ночь была… волшебной. Сердце Трандуила переполняла нежность, стоило лишь вспомнить растрёпанные кудри и жаркий взгляд, ласкающий его. А этот мелодичный голос, что в наслаждении стонал: «Любимый!» А эти руки! Руки, что возносили его к вершинам блаженства!

В лиловых сумерках король вернулся в свои чертоги. Последующие дни прошли спокойно, и Трандуил не сразу обратил внимание, что в эти дни не видел сына. Тот будто избегал его. Решив развеять сомнения, король велел послать за Леголасом и долго ждал, пока тот явится.

Принцу пришлось собрать в кулак всю волю, чтоб вытеснить из памяти воображаемые картины любви отца с неведомым мужчиной.

Идя к отцу, он думал лишь о схватке с пауками, что приключилась накануне. Он был уверен в том, что будет в силах смело смотреть в лазурные глаза отца, докладывая о дозоре. Король стоял спиной к двери и пересматривал какие-то бумаги.

Леголас почтительно склонил голову, произнеся: «Владыка?»

Трандуил неторопливо повернулся и обратил свой взгляд на сына.

— Ты долго был в дозоре, Леголас. Какие вести? Я слышал, возникла стычка с пауками, — раздался голос короля.

Принц, мысленно благодаря отца за то, что тот спросил о пауках, с готовностью ответил:

— Да. Мы наткнулись на большое гнездо, хозяева сопротивлялись, — Леголас рассмеялся больше от напряжения, чем от сказанного.

С замиранием сердца он увидел, как отец направился к нему. Леголас смотрел на короля, как будто впервые видел: какой он стройный, молодой, лицо прекрасное (так говорили все), а волосы — мерцающий каскад. Невольно в мыслях принца вновь зазвучали стоны и жаркие признания, подслушанные накануне. Трандуил приблизился и мягко повторил:

— Ты долго был в дозоре… Я волновался… — с этими словами на плечо Леголаса легла рука отца. Её принц тоже будто впервые видел: красивая, изящная, но сильная, на длинных пальцах красовались перстни…

Дыхание принца стало тяжёлым от волнения, он ощущал, как пристально его рассматривает владыка, но не решался встретиться с ним взглядом.

— Что с тобой? — спросил отец и, получив в ответ молчание, добавил: — Леголас?

При звуке имени принц устремил свой взгляд на Трандуила. Лазурные глаза отца смотрели ласково и вопросительно. И вновь «услужливая» память вогнала Леголаса в краску. Он поспешил отвести взор, пока отец не прочитал в его глазах причину возникшего румянца.

— В чем дело, сын? — уже настойчивее прозвучал вопрос.

Понимая, что придется врать, Леголас пробормотал:

— Я, кажется, влюбился…

И зарделся еще сильней — теперь и от стыда за неожиданную ложь. Но смотреть в глаза отца стало намного легче. Тот улыбался ласково, глаза искрились. «Немудрено, что даже мужчины влюбляются в него», — рассматривая короля, подумал принц. Рука Трандуила ласково сжала плечо, а голос произнес:

— Я рад, что ты не ранен, как я подумал было. Любовь — прекрасно. Надеюсь, она из благородных дев?

«А почему «она»? Быть может, это «он», — мысленно съязвил Леголас, но вслух сказал:

— Я не уверен в чувствах. Не стоило мне говорить…

Трандуил улыбнулся и не стал расспрашивать.

Узнав, куда и зачем отлучается отец, Леголас приложил все усилия, чтобы перестать об этом думать.

Король уезжал с завидной регулярностью на протяжении последующих лет. Четыре сотни лет «Бдительного мира» — период благоденствия, ведь Майрон был влюблен и счастлив, почти не думая о троне Средиземья.

Пока однажды он не ощутил Его.

Кольцо взывало к господину.

====== 13. ПРЕДВЕСТНИК БУРИ ======

Руки Трандуила медленно скользили по медным кудрям, заплетая их в косу. Обнаженный Майрон растянулся поперёк постели, устремив потемневший взгляд в пустоту, его голова покоилась на коленях полулежащего в подушках эльфа. Уже не впервые король отмечал про себя, как молчалив его любимый. Ранее щедрый на улыбки и нежные слова, теперь он улыбался реже, а некогда искристые глаза стали как будто глубже и темнее, такими Трандуил их помнил перед разлукой. Он чувствовал, что Майрон отдалился, словно воздвигая между ними невидимую стену. На все вопросы короля тот только грустно улыбался и говорил: «Мой драгоценный, это пустяки. Воспоминания о днях давно минувших…» Эльф понимал, что любимый просто не хочет признаваться в том, что его тревожит, и не настаивал.

Да и как Майрон мог признаться своему королю в том, что мучило его? На протяжении столетий «Бдительного мира» он был так счастлив, что даже власть не привлекала его, как прежде. Но с того времени, как он услышал зов Кольца, все изменилось. До дрожи в теле, до боли в сердце тёмный властелин вновь жаждал власти. Но более всего его терзала мысль, что Трандуил не примет его стремление установить свои порядки в Средиземье.

И сердце Майрона рвалось от боли. Он был не в силах противиться Кольцу, а мысль о потере Трандуила лишала рассудка тёмного владыку. Иллюзий не было: король не внемлет уговорам Майрона и не примкнёт к нему. Но стать противниками вновь… невыносимо. И тёмный властелин метался в залах Дол Гулдура, круша роскошное убранство.

Слуга в отчаянии взирал на господина, его безумный взгляд, растрёпанные кудри и в кровь искусанные губы. Это было страшно. Ещё страшнее было видеть багровые борозды на теле, будто хозяин пытался выцарапать своё сердце. Да, он пытался! Ему хотелось сгинуть, чтоб более не чувствовать. Но он не мог и это! Кольцо не позволяло. Да и бессмертный дух, лишённый тела, не избежал бы этих мук. В конце концов, хозяин Дол Гулдура решил, что победителей не судят. И нужно победить в грядущих битвах, тогда он явит милость уцелевшим и даже будет добр… по мере сил. А Трандуил… простит его… со временем… возможно.

Майрона тянуло к эльфу сердцем, телом, разумом, а дух был подчинён Кольцу. Как часто он, сжимая спящего любимого в объятьях, беззвучно плакал, предвидя скорую разлуку. Он любил жадно и неистово, всецело отдаваясь и беря. И даже иногда смеялся от счастья, как когда-то…

Леголас смотрел на короля, он видел — тот был в ярости. Всегда необычайно сдержанный и ироничный, отец был вне себя. Сегодня он вернулся из Эребора, куда был приглашён Подгорным королём. Чего скрывать: эльфы любили гномов поменьше, чем людей, и Трандуил не был исключением. Но он был мудр, как правитель, и неприязнь свою не проявлял, стараясь поддерживать с соседями если не дружбу, то хотя бы мир.

Отца не радовала мысль о встрече с Трором, воцарившемся в чертогах Эребора. Тот слыл высокомерным, дерзким королём. Трор полагал, что Аркенстон на троне и первенство среди семи домов* возносят его над эльфами. Заносчивый король стал ближайшим соседом Трандуила — оказия не из приятных, но что поделать.

Причин не торопиться к Трору у Трандуила было вдоволь, но тот нашёл, что посулить эльфийскому Владыке. Намёк был на Наугламир.* Став во главе семи домов, Трор, зная, что Владыка Мирквуда из Дориата, в знак мира приготовил дар — самоцветы Валинора, что Наугрим* когда—то получили от эльфов за свои услуги. «Камни белее света звёзд», подобны тем, что были вправлены в то роковое ожерелье.

Не то, чтоб Трандуил был жаден до самоцветов (не более любого короля), но устоять перед таким соблазном — заполучить эльфийские святыни в знак мира — не смог и он.

Леголас удивился тому, насколько быстро вернулся Трандуил. Он пролетел стрелой мимо сына, его глаза метали молнии. Глядя вслед отцу, принц обратился к эльфам, что сопровождали Владыку в поездке к гномам:

— Я Короля таким не видел давным-давно… Не задалась поездка?

Один из эльфов, кто был постарше званием, ответил:

— Мой принц, отец ваш оскорблён Подгорным королём. И, говоря по правде, все мы — тоже. Ведь наш король — гордец, и не пристало эльфу прогибаться перед гномом…