Причастные - Скрытая угроза - Страница 94

Ну а сегодня ехать на встречу с приворожившей Фила девушкой было глупостью в квадрате. Если не в кубе. Во-первых, для представительниц древнейшей профессии еще рано; во-вторых, день выдался похлеще вчерашнего; в-третьих, кто сказал, что именно она бывает там каждый день? Но Фила влекла на Савиньиплатц какая-то странная смесь ностальгии по прошлому и интуитивного стремления к авантюре, свойственного всем нам. И мы подчинились этой блажи, так как и мне и Циркачу было в сущности все равно, куда ехать.

Мы выбрали не самый короткий маршрут - спешить некуда, да и город знали плохо - и в итоге заехали в довольно странное место, где перед высоким старинным домом на зеленой лужайке тусовалась хипповатого вида молодежь и бродячие собаки, а глухая стена здания изрисована была не традиционно бездарными граффити, уже намозолившими глаза, а огромным, искусно выполненным сюрреалистическим полотном, в центре которого была несчастная растерзанная кукла и гигантский омерзительно-розовый кольчатый червяк. Мы вышли из машины и стали рассматривать это произведение искусства, благо никуда не торопились.

И тут от тусующейся молодежи отделилась знакомая фигура. Моника торопилась и потому зримо прихрамывала на искусственную ногу.

- Привет, ребята! У меня сегодня шмон был, спасибо, Байрам предупредил, и я слиняла.

- Ты не возвращайся туда, - посоветовали мы.

Мысль была настолько очевидной, что я действительно не помню, кто высказал ее первым.

- Наверно, вы правы. Но мне все равно придется вернуться.

- Почему? - не понял я.

- Я разговаривала сегодня с вашим историком из Вроцлава. Он, оказывается, знает всех наших и просил оставить пакет для него и для вас у меня в квартире, или хотя бы в почтовом ящике внизу. Ночью он вам сам все расскажет.

- Интересно, а что за пакет? - спросил я.

- Не знаю, - сказала Моника. - От товарища из России. Я должна встретить курьера в Темпельхофе.

- Это аэропорт?

- Да.

- Обалдеть! В Берлине аэропортов больше, чем в Москве?

- Не больше, всего три. Если не считать военных.

-Слушай! Вот. А улица или площадь Киндербауэрнхоф - это где? - по ассоциации вспомнил Фил.

Очень кстати вспомнил, мы перед этим изучали самую подробную карту из тех, что смогли достать, но улицы такой не обнаружили. Оставалось ходить по Кройцбергу и спрашивать.

- Киндербауэрнхоф? - переспросила Моника и рассмеялась. - Это не улица. Зачем вам? Вы что, маленькие?

- Киндер - это ребенок, понятно, - обиженно сказал я. - А бауэрнхоф?

- Крестьянский двор. Наши доморощенные пестолоцци решили сделать для городских детей кусочек деревни посреди каменных джунглей. Забавное местечко. Сходите, гляньте.

И она показала по карте, на пересечении каких улиц это находится. Оказалось очень близко от того самого "бомжатника", от калитки с прибитым ботинком и вагончика, где нас принимал связной. Поганое место.

Монику как будто перестало интересовать, для чего нам Киндербауэрнхоф, и я решил сам пояснить.

- Представляешь, в этом дворе ваши партийцы назначили нам важную деловую встречу.

- Во, придурки! - прокомментировала Моника.

Она так изящно употребляла российский сленг, что всякий раз заставляла меня восхищаться своими способностями к языку.

Потом все-таки не удержалась и добавила любимое:

- Хохмачи.

- Это точно, - проговорил Циркач.

Он просто тянул время, не желая расставаться с Моникой.

- А можно я туда не пойду? На вашу встречу, - спросила вдруг наша боевая подруга. - Я буду ждать вас дома, а потом мы вместе отправимся в кнайпе. Как вчера. Хорошо?

- Хорошо, - кивнул я. - Но давай ты будешь не дома. Жди нас прямо около кнайпе. И лучше какого-нибудь другого. Выбери сама и опиши нам подробно.

- А может быть, все-таки поедешь с нами? Прямо сейчас, - предложил Циркач с грустной безнадежностью в голосе.

- Бред, - возразил я. - Ей же еще в аэропорт.

- Ну, так мы ее и отвезем, - упорствовал Борька, совсем ошалевший от любви.

- Отставить, Циркач, - сказал я тихо, но строго. - Не хватало еще засветиться в аэропорту перед самой ответственной операцией.

- Вообще-то к восьми я успеваю, - сообщила Моника. - Так что, может, и подойду прямо к вам. А если нет, буду ждать в кафе слева от центрального входа в "Пергамон". Это очень знаменитый музей на острове, вы должны знать.

- Да, - сказал Циркач, - я знаю, где "Пергамон".

- Ну, тогда я не прощаюсь? - спросила Моника. - Увидимся. А сейчас побегу. Ладно?

И мы не попрощались.

Только Циркач догнал ее, обнял порывисто, и они замерли в поцелуе на добрых полминуты.

- Маньяк, - проворчал я, когда Борька вернулся к нам. - Вечера дождаться не можешь?

Вопрос был риторический, Циркач промолчал. Но Пиндрик вдруг нахально поинтересовался:

- А деревянная нога не мешает во время этого дела?

Циркач даже не обиделся:

- Да ты что?! Только добавляет остроты ощущений. И не деревянная нога, а культя. Протез же она отстегивает. Вы себе не представляете, мужики, какая это обалденная девчонка! У меня такой еще ни разу не было?

- Предлагаешь и нам попробовать? - еще наглее спросил Пиндрик.

- Доиграешься у меня, - беззлобно отмахнулся от него Циркач.

- А по поводу того, что у тебя такой еще не было ни разу, - заметил Фил, - мне кажется, ты про каждую так говоришь.

- Наверно, - не стал спорить Циркач, - но Моникаs

- Наш Борька бабник, наш Борька бабник! - традиционно подпел Шкипер. Он всегда дразнил Циркача этой популярной песенкой.

После случайной, но такой удачной встречи с Моникой, настроение было у всех отличное.

И только влюбленный Циркач, должно быть, все-таки предчувствовал неладное...

5

Он забеспокоился уже в восьмом часу, когда мы вышли из "Гегеля" и Фил разочарованно отметил, что у подъезда дежурит совсем другая девка - толстая и некрасивая.

- Давайте заедем на квартиру, - предложил Циркач. - Время есть, а Моника, по всем расчетам, должна уже вернуться. Если хоть знать, от кого пришел пакет, нам будет легче общаться на переговорах.

В словах Циркача было больше эмоций, но присутствовала и некоторая логика. В общем, мы поехали к дому. Двух долдонов там уже не было, но мы все равно проявили максимум осторожности, открыли подъезд ключом и стали подниматься. Недалеко мы поднялись. На площадке второго этажа, сразу за поворотом лестницы, лежало тело. Его не пришлось долго рассматривать с целью опознания.