Приблуда - Страница 10

Может быть, древесные коты хотели видеть его, поскольку Скотт, единственный, по-видимому, из всех людей на Сфинксе, мог столь ясно ощущать их эмоции? Впервые в жизни нежеланное генетическое наследие Скотта внезапно стало заметным плюсом, а не обременительной помехой, которую следовало любой ценой скрывать от друзей, коллег и знакомых. “Если древесные коты общаются при помощи телеэмпатии, может быть я, в конце концов, и не такой плохой кандидат в послы? — Эта мысль несколько ободрила его, хотя сама идея о том, чтобы рассказать кому-либо о том, что он сейчас ощутил у этого костра совета, заставляла его поёжиться. — Лучше держать рот на замке и разобраться самому, чем рискнуть открыться какому-нибудь инопланетному ксенологу: Ну, да, я типа читаю эмоции древесных котов, э-э, вроде как медиум, знаете ли...”

Нет, это решительно отпадало. Что бы ни собирались рассказать ему здесь древесные коты, он займется этим в одиночку.

Они были в полудюжине шагов от небольшого, потрескивающего костра, когда Фишер повернулся и вернулся к нему.

— Мяу? — Фишер сел на задние лапы, выглядя невероятно похоже на земную луговую собачку-переростка, и ухватил Скотта за пальцы. — Мяу? — Он потянул Скотта вперёд.

— Ладно. — Скотт позволил повести себя к костру. Взгляд меньшего, более темного древесного кота был загадочен. Её глаза тоже были зелеными, но более темного оттенка. Скорее хвоя, чем трава. Скотт башней возвышался над ней. Всплывший в памяти обрывок основ психологии подсказал ему сесть, скрестив ноги, что поставило их лицом к лицу и должно было представлять для крошечного создания, сидевшего по другую сторону костра, менее пугающее зрелище.

— Привет.

Она склонила голову в сторону, серьёзно изучая его.

— Мяу.

Нежный голос, чистый, как серебряный колокольчик. Скотт, не сознавая, что делает это, улыбнулся. Она была изысканным созданием.

— Почему вы хотели видеть меня? — медленно спросил он, без большой надежды, что его поймут, поскольку у Фишера ушло немало времени на то, чтобы изучить человеческую речь настолько, насколько он её знал. А инстинкт, к подсказкам которого он, имея дело с древесными котами, научился относиться со вниманием, сказал Скотту, что эта кошка никогда прежде не видела человека. Во всяком случае, живого... Преобладающая аура любопытства и удивления давила на его чувства, но исходила ли она от неё, или от сотен собравшихся котов, он уверен не был. Неожиданная роль посла всей своей расы навалилась на Скотта, заставляя его с удвоенным усердием сосредотачиваться на каждом получаемом эмоциональном впечатлении. Чего бы ни хотели эти древесные коты, было более чем очевидно, что бремя выяснения этого ляжет на плечи Скотта.

Он собрался с духом и стал ждать.

* * *

Обследовав двуногого Быстро-Бьющего, Ясная-Певица ощутила всплеск надежды. Он действительно был мыслеслеп, как она и ожидала, исходя из песен памяти тех, кто отправлялся к двуногим и возвращался со знанием и ощущением их мыслесвета. Но мыслесвет этого двуногого, в сравнении с теми, что она ощущала в услышанных и усвоенных песнях, был силен, как лесной пожар. Быстро-Бьющий сделал хороший выбор тогда, в лесу, когда он впервые увидал этого двуногого.

“Это песня Быстро-Бьющего и его двуногого, имя которого в речи двуногих звучит как Скотт МакДаллан, — сказала она собравшимся охотникам и разведчикам своего клана. — Я спою её, чтобы вы могли ощутить глубину отваги и целеустремлённости этого двуногого, чьей помощи мы ищем, поскольку этот двуногий — лучшая надежда Народа в это судьбоносное время”. С многолетним мастерством и врожденной силой и остротой разума Ясная-Певица принялась раскручивать песню памяти перед ожидающим кланом.

* * *

Солнечный свет пробивался сквозь деревья неровным узором, отбрасывая пятна света и тени на стремительно бегущую под насестом Быстро-Бьющего воду. Мягкий весенний воздух нёс в себе привкус пробуждающейся зелени, а снизу поднимался пьянящий запах прогревающейся сырой земли. В этом месте река была узка, и, благодаря острову, горизонтальные ветви смогли пересечь поток и пустить корни, сформировав узловые стволы на самом каменистом островке. Образовавшийся таким образом мост через реку был одним из многих выше и ниже по течению этого участка реки, на котором она неслась и шумела, скатываясь по крутым утесам по направлению к лежащей далеко внизу долине.

Быстро-Бьющему нравилось это место, в котором бегущая вода пенилась и кружилась, образуя глубокие, темные заводи, полные загадок и затаившейся рыбы. Он выделялся умением замечать её сверху, тщательно её выслеживать, осторожно... прыжок! Бросок был точен, сантиметровые когти погрузились в извивающееся, мокрое тело, находящееся на глубине длины лапы под поверхностью воды. Замочивший мех Быстро-Бьющий, держась за ветку задними лапами и хвостом, передними и средними вытащил из воды тяжелую, бьющуюся рыбу и перекусил ей хребет, тем самым мгновенно прикончив. Мокрый трофей Быстро-Бьющего, оказавшийся длиной почти в две трети его собственного тела, будет желанной добавкой у трапезного костра сегодня вечером. Размотав с пояса сеть для переноски, он надежно спеленал рыбу и взгромоздил её на спину. Когда вода намочила мех у него на спине, он недовольно повел усами, однако приятный, нежный запах печеной рыбы в воображении дразнил обещанием восхитительного удовольствия.

Рыбачить проще — ухмыльнулся он про себя, направляясь по покрытым грубой корой ветвям к центральному гнездовью клана Смеющейся Реки, — когда это делается при помощи больших сетей и с участием множества тянущих их лап. Но скучная работа по вытаскиванию на берег полной бьющейся добычи сети никак не могла сравниться с удовольствием от молниеносного броска и восторгом от поимки захваченного врасплох хитроумного старого монстра и вытаскивания его на прочную ветку при помощи одних только когтей. Впрочем, Быстро-Бьющий не был единственным из Народа, кто думал подобным же образом; молодежь, достигшая возраста, когда впервые начинают учить охоте, умоляла его раскрыть свои секреты, и даже старики, лучшая часть жизни которых была далеко позади, улыбались, вспоминая о долгих часах, проведенных, скорчившись, над глубокой заводью, уставившись вниз, в пронизываемую солнечным светом зеленую глубь, терпеливо выжидая подходящего момента.

Стремление запустить лапу в изобилие, таящееся в глубине вод, было у него в крови. Это была страсть и радость, доступная лишь немногим избранным, которые сердцем понимали, что снова и снова тянет его на ветви, нависающие над заводями и омутами в струящейся, пенящейся реке. И именно эта радость, сияние которой было подобно яркому пламени очага в промороженный зимний день, заставила Быстро-Бьющего с внезапным трепетом остановиться на ветке, высоко нависшей над бурлящим речным перекатом, и наполнила его травянисто-зеленые глаза потрясением, когда он ощутил её с совершенно неожиданного направления. Обрушившийся на его чувства мыслесвет был горяч и силен, как свирепствующий лесной пожар, необъятен, полон треска и жизни. Он никогда не ощущал ничего подобного, однако тут же понял, что это такое, ибо певицы памяти его клана повторили песни памяти клана Яркой Воды о той невероятной, вызывающей благоговение связи, которая установилась между разведчиком клана и одним из двуногих пришельцев, спустившихся с небес.

Двуногие!

Когда мощь мыслесвета двуногого и его собственного изумления прокатилась по нему, Быстро-Бьющий содрогнулся от восхищения. Затем, встряхнувшись, как будто он намочил мех, погрузившись в воду с головой, Быстро-Бьющий медленно пополз вперед по ветви и осторожно взглянул вниз, сквозь просвет в густой листве, с головокружительной высоты на поток воды и заросли, покрывавшие усеянные валунами берега реки. Двуногие никогда раньше не заходили так глубоко в горы, их никогда не видели поблизости от земель клана Смеющейся Реки. Что они делают здесь? Пришли ли они, чтобы построить гнездовья из камня и не-дерева, вроде тех, что он видел в песнях памяти, полученных от других кланов?