Превосходство Неодаренного. Том 1 - Страница 2

– Что тут происходит? – гаркает лысый. – Что с Дреком? Кто его… мать моя…

Мужчины замечают беспорядок. Смотрят на бездыханного широкого парня, потом на девку, на меня.

Я вою:

– Больно-о-о-о…

Лысый мужчина подскакивает к парню с лицом-пюре, щупает ему пульс, с облегчением выдыхает:

– Живой.

Рыжий – красный и в слезах, наконец вырывает из себя ершик, пытается что-то сказать, перебарывая рвотный позыв, тыкает в меня пальцем. Но из его глотки врываются только нечленораздельное «гхр-хо-фр-пр!».

Я в ответ тыкаю пальцем в него и говорю:

– Фр-пр-тр, – сильнее прижимая руку к окровавленному лицу, выдавливая побольше крови.

– Вы трое, – рыкнул лысый, переводя взгляд от меня на девку и «ёршика», – до лазарета дойдете? Вставайте, живо.

Мне повторять дважды не надо. Забрав свой телефон, с кучей пропущенных от «мамы», я хмыкаю и выхожу. В коридоре третий охранник «убаюкивает» скулящего на полу парня:

– Дрек, терпи! Твою мать… Дрек, я уже вызывал санитаров.

Похоже омлет я этому Дреку прожарил слишком хорошо.

За мной следуют рыжий и девушка.

Они одаривают меня злобным взглядом и проходят мимо, шагают по коридору. Я иду за ними. Кровь стекает с моего лица. Облизываю губы. Приятный металлический вкус крови мне всегда нравился. Действует успокаивающе. Странные вкусы, согласен. Но, как говорится, о вкусах не спорят.

Мимо нас пробегают двое – в белых мантиях. Наверное, лекари. Спешат соскребать парней с пола.

Как только туалет скрывается из вида, я перестаю стонать, убираю руку с разбитой брови и тыльной стороной белоснежной рубашки вытираю кровь с лица

Размышляю. Без малейшего понятия, что тут происходит, но первое правило выживания – «думай, потом делай». Но думать мне до этого момента не давали. И сейчас я чувствую, что сам себя загоняю на дно. Судя по всему, я оказался в теле другого. На сон это совершенно не похоже. Чувствую боль. А настоящий вкус крови не обмануть никакой иллюзией. Да и вообще не понимаю, как сон можно перепутать с реальностью.

Получается, что я – кто-то другой. Но молодой и слабый. Забитый и тощий.

И почему я попал в эту ситуацию? Может быть я умер во сне, а это перерождение? Писание Шэйлы в Варгоне толкует, что после смерти мы становимся теми, кем должны стать в соответствии со своими деяниями.

Я усмехаюсь. По такой логике я должен стать не подростком, а совершенно другим существом. Ладно, сейчас это неважно. Вопрос в другом.

Как скоро короткоухие существа вокруг начнут понимать, что со мной что-то не то? Спросят, как меня зовут – без понятия. Сколько мне лет – ну может лет семнадцать-девятнадцать. Где живу? Как зовут моих родственников? Да что уж. Какой сейчас год и где я нахожусь – даже на это я не отвечу.

Но что тогда делать? Продолжать играть чужую роль или может притвориться, что у меня отшибло память? Но какими идиотами должны быть окружающие, чтобы что-то не заподозрить? А если учесть, что я успел искалечить троих, то скоро могут начаться разборки. И вряд ли мне скажут «ой, ты странный, ты изменился, но да ладно – пойдем выпьем» и продолжат считать меня братом, сестрой или дебиловатым сыночком. Я в такое не верю. Могут ведь и запереть слабоумного в клетку.

Поэтому… нужно валить. Разобраться во всем, а уже потом принимать решение, что делать дальше.

Я оглядываюсь по сторонам.

Коридоры. Много коридоров и массивных дверей. За ними гул голосов. Много закрытых окон. Я заглядываю в одно.

Странно. Я ожидал увидеть поселение или город, но вместо него передо мной лес. Густой, с высокими деревьями. Интересное расположение у этой, как ее, школы.

Я не иду в лазарет вслед за Ёршиком и девкой. Сворачиваю, как только замечаю лестницу вниз. Парочка провожает меня взглядом, но не окликает. Наоборот, ускоряют шаг. Будто в облегчении, что я не нахожусь за их спинами.

Спускаюсь на первый этаж— здесь обстановка похуже. Даже краска со стен облуплена. Подхожу к окну. Не вижу ни намека на то, как его открыть. Ни ручек, ни щеколд. Морщусь. Через главный вход я точно не пойду. В этих коридорах его можно искать вечно, да и велика вероятность, что его охраняют.

Оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого. Ничего. Коридоры пусты. Хотя… портрет седого старца на стене висит в увесистой рамке. Уверен, что это какой-то местный авторитет, на которого мне, как минимум, плевать. Снимаю картину с гвоздя. Ого, и правда тяжелая. Или я такой слабак.

Вдребезги разбиваю окно и выпрыгиваю, чуть не ободрав руки об осколки. Это тело даже равновесие не держит.

Бегу. Быстро, как только позволяют эти ноги.

Лес я знаю. Лесом меня не удивить. В отличие от школ с подростками.

Я буквально падаю, задыхаясь от отдышки. Просто не могу поверить, что это тело выдохлось так быстро. У меня ощущение, что я сейчас выблюю собственную печень. Раньше я мог пробежать три дня без еды и отдыха, а сейчас пять минут? Как это существо вообще жило?

Сажусь под дерево, достаю штуку под названием телефон. Верчу его в руке. Тыкаюсь в кнопки. Пальцы помнят больше, чем голова, это я уже понял. Дисплей загорается. Впечатляет. Не знаю, кто изобрел эту штуку, но он должен быть как минимуму архимагиусом второго круга.

Так, и что я ищу? Зачем мне это? Почему мне вообще кажется, что эта штука мне сможет сейчас помочь? Ладно, пойдем простым путем – путем инстинктов прежнего носителя этого тела.

Разобраться в телефоне труда не составляет. Я просто доверяюсь своим порывам и нажимаю на нужные картинки. Да и неизвестную письменность я, почему-то, понимаю.

Телефон вибрирует. На дисплее высвечивается «Мама».

Хм, ответить или нет? Взвесив все «за» и «против», я решаю, что интереснее будет ответить:

– Да.

– Константинчик, боже мой. Ты где? Все в порядке? Я тебе обзвонилась!

– Всё в порядке.

Пауза.

Хм, вот об этом я и говорил. Прямо кожей чувствую, как она напрягается. Моя манера разговора отличается от привычной ей с первых же слов.

Мама начинает говорить шепотом:

– Сынок, если рядом хулиганы, скажи «мама, не переживай».

Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Какой же я был тряпкой?

– Хулиганов нет. Правда, все в… к-хм… порядке.

– Т… точно? Но ты же звонил мне недавно…

– Все обошлось. Мне не нужна помощь… мама.

Голос мамы становится взволнованней:

– Я выезжаю за тобой. Только отпрошусь с работы…

– Я же сказал, не надо. Ты плохо слышишь?

Пауза.

– Я просто переживаю. Почему ты на меня злишься? Что у тебя случилось?

Хотя, может она мне пригодится? Повсюду лес и я пока без понятия куда идти. А этот человек не поверит мне в последнюю очередь. Слышал, что некоторые знатные родители фанатично относятся к опеке детей. Похоже, я нарвался именно на такую маму. Возможно, с ней даже прокатит амнезия.

«Прокатит». Откуда в моих мыслях такие слова?

– Ладно, приезжай. Но в школу не заходи, ладно? Позвони мне, и я выйду. Договорились?

– Ч… что… ну ладно. Меня же все равно не пустят на территорию. Буду ждать тебя у КПП. Как всегда.

А вот и первые просчеты из-за незнания.

Пауза. И взволнованный до предела голос мамы:

– Все же хорошо, Константинчик?

– Все отлично.

– Ой, подожди, у меня вторая линия. Ой, твой директор звонит. Подожди, сынок!

*Абонент поставил вызов на удержание*

Я смотрю на дисплей телефона. Сбрасываю вызов.

Откидываюсь, скрещиваю руки на груди.

Усмехаюсь. Так вот значит, как выглядит ад.

Смотрю наверх. На небо, сквозь кроны высоких деревьев.

– Неплохо ты придумал, говнюк. Неплохо.

Повтыкав немного в небесную синеву, я вспоминаю, что не сильно верующий и снова беру телефон. Больше удивляет, что я с лёгкостью захожу в «браузер», чем тому, что знаю это слово. Вижу поисковую строку, нажимаю на «Карты», присвистываю.

Оказывается, вокруг меня целые километры лесов. Вижу одну единственную дорогу до школы.

Уменьшаю масштаб карты. Глаза не лезут на лоб только усилием воли. Лес заканчивается полосой ограждения.