Престиж - Страница 18

Мои выступления традиционно открывал фокус с китайскими кольцами. Это несложный номер, исполнять его — одно удовольствие, да и зрителям нравится, даже если они видели его раньше. Кольца сверкают в огнях прожекторов, мелодично позвякивают; руки иллюзиониста совершают ритмичные движения, соединяя и разъединяя цепь; публика смотрит, как загипнотизированная. Этот трюк разгадать невозможно — разве что подойти к артисту на расстояние вытянутой руки и выхватить у него кольца. Такое зрелище неизменно завораживает, электризует зал, создает ощущение тайны и чуда.

После этого я выкатываю вперед ящик-модерн, который дожидался своей очереди в глубине сцены. Приблизительно в метре от рампы я его поворачиваю, чтобы из зала были видны боковые стенки и задняя панель. На глазах у всех я обхожу его кругом — мои ноги все время виднеются между сценой и днищем. Зрители уже убедились, что сзади никто не прячется; теперь они могут удостовериться, что и внизу тоже никого нет. Тогда я демонстрирую всем, что ящик пуст, захожу и отодвигаю засов, чтобы распахнулась задняя панель — ящик просматривается насквозь. Публика видит, как я прохожу туда-обратно и снова запираю заднюю панель. Дверца все время остается открытой; пока я вожусь с задней панелью, зрители вольны разглядывать ящик изнутри. Впрочем, там они не увидят ничего интересного: ящик, как ему и полагается, пуст. Затем я резко захлопываю дверцу, вращаю ящик на роликах и снова распахиваю дверцу. Внутри оказывается сияющая улыбкой девушка в пышном наряде; едва умещаясь в тесном ящике, она шлет публике воздушные поцелуи, выходит на авансцену, кланяется и удаляется под гром оваций.

Я откатываю ящик в сторону, и Томас Элборн без лишнего шума увозит его за кулисы.

Объявляется следующий номер. Он не такой зрелищный, но зато в нем участвуют два-три добровольца из публики. В каждой программе хоть раз да используется колода карт. Фокусник обязан продемонстрировать ловкость рук, иначе собратья по профессии могут объявить, что он только и способен нажимать на кнопки. Я подхожу к рампе; у меня за спиной опускается занавес. Это необходимо, с одной стороны, для создания более доверительной обстановки, которая требуется при показе карточных фокусов, а с другой — для того, чтобы Томас подготовил аппаратуру для «Новой транспортации человека».

Когда с карточными фокусами покончено, следует нарушить атмосферу сосредоточенности зала; для этого я быстро показываю целую серию захватывающих манипуляций. Флажки, гирлянды, веера, воздушные шары, шелковые платки — все это безостановочно мелькает у меня в руках, извлекается из-под манжет, из карманов и создает вокруг меня яркий, стремительный калейдоскоп.

Между тем у меня за спиной проходит ассистентка; зрителям кажется, будто она собирает гирлянды, а на самом деле я незаметно получаю от нее спрессованные материалы для продолжения номера. Дело кончается тем, что я стою по колено в цветных лоскутах бумаги и шелка. Зал аплодирует; я раскланиваюсь.

Под несмолкающие аплодисменты у меня за спиной поднимается занавес, и за ним в полумраке виднеется аппаратура для «Новой транспортации человека». Ассистенты, стремительно появившиеся из-за кулис, ловко подбирают цветные лоскуты.

Выйдя на авансцену, я заговариваю с публикой, прибегая к своему коронному французскому акценту. Я объясняю, что следующий номер сделался возможным только благодаря открытию электричества. Иллюзион черпает энергию из недр Земли; на него работают невообразимые силы, которые мне и самому не до конца понятны. Я сообщаю зрителям, что у них на глазах свершится настоящее чудо, в котором у жизни и смерти шансы равны — как бывало в истории, когда мои предки бросали жребий, чтобы решить, кому отправляться на гильотину.

В ходе этого монолога сценическое освещение делается все ярче, огни рампы отражаются в начищенных до блеска металлических опорах, в золотистых витках проводов, в сверкающих стеклянных сферах. Аппаратура — это воплощенная красота, но красота тревожная, ибо в наши дни всем известны опасности, которые таит в себе электричество. В газетах не раз описывались страшные ожоги, а то и смертельные случаи, вызванные этой невиданной силой, которая уже прижилась в больших городах.

Декорации сконструированы таким образом, чтобы еще раз напомнить об этих ужасах. Они светятся множеством мерцающих лампочек, которые поочередно вспыхивают во время монолога. Сбоку закреплен огромный стеклянный шар, внутри которого потрескивает и брызжет искрами электрическая дуга. Из зала кажется, что самое главное в этом нагромождении — длинная деревянная скамья, поднятая на три фута над сценой. Пространство сзади, по бокам и снизу хорошо просматривается. На одном краю сцены, возле шара с электрической дугой, имеется небольшой помост, грозно ощетинившийся голыми проводами. Над ним красуется расцвеченный огнями балдахин. На другом краю, в удалении от зала, блестит металлический конус, обвитый спиралью мерцающих огоньков. Он крепится на шарнирах, что позволяет ему вращаться в разных плоскостях. Вокруг скамьи, на стеллажах и в нишах, затаились оголенные клеммы. От этого устройства исходит гул, который наводит на мысль о колоссальной энергии, таящейся внутри.

Я сообщаю зрителям, что с радостью пригласил бы кого-нибудь из них на сцену для осмотра аппаратуры, не будь это сопряжено с огромным риском для жизни. Даю понять, что прежде имели место трагические случаи. Во избежание этого, говорю я, мне пришлось изобрести пару безобидных способов продемонстрировать мощность этого аппарата. Я сыплю щепотку магния на оголенные контакты, и зрителей в первых рядах на мгновение ослепляет ярчайшая белая вспышка! К потолку поднимаются клубы дыма, а я тем временем беру лист бумаги и опускаю его на полускрытую часть аппарата; бумагу тут же охватывает пламя, и дым от нее также устремляется вверх, к колосникам. Гул нарастает. Создается впечатление, что аппарат, словно живое существо, едва сдерживает грозные потаенные силы.

Из левой кулисы появляется моя ассистентка, толкающая перед собой ящик на колесах. Он сколочен из толстых досок, но легко поворачивается вокруг своей оси. Передняя дверца и боковые стенки распахиваются, и все видят, что внутри пусто.

Сделав скорбную мину, я подаю знак ассистентке; она выносит пару огромных коричневых перчаток, которые не отличить от кожаных. Я сую в них руки, девушка подводит меня к помосту и ставит так, чтобы я оказался позади него. Из зала хорошо виден мой торс; все убеждаются, что поблизости нет ни зеркала, ни ширмы. Мои руки в перчатках опускаются на помост, гул становится еще громче, а потом вспыхивает яркий электрический разряд. Я отшатываюсь, будто до смерти напуган.

Ассистентка в ужасе пятится назад. Прерывая свой монолог, я прошу ее в целях безопасности удалиться со сцены. Для виду она упрямится, но потом с явным облегчением убегает за кулисы.

Я приближаюсь к металлическому конусу, берусь за него руками в перчатках и с величайшей осторожностью поворачиваю верхушкой прямо в направлении ящика.

Близится кульминационный момент. Из оркестровой ямы звучит барабанная дробь. Я еще раз опускаю ладони на помост, и от моего прикосновения чудесным образом вспыхивают те лампы, которые дотоле ждали своего часа. Зловещий гул усиливается. Тогда я присаживаюсь на край помоста, поворачиваюсь боком, отрываю ноги от пола и, наконец, медленно растягиваюсь во весь рост посреди зримого неистовства электрических сил.

Подняв кверху сначала одну руку, затем другую, я плавно стягиваю перчатки. Потом руки опускаются вдоль туловища и свешиваются по бокам помоста. С той стороны, которая обращена к зрительному залу, пальцы словно невзначай попадают в углубление, где только что воспламенилась бумага. Вспыхивает слепящий свет, и тут же все огни вокруг моего помоста гаснут.

В этот миг… я исчезаю.

Тотчас распахиваются дверцы ящика — и за ними обнаруживается ваш покорный слуга, скрючившийся в три погибели.

Я неловко вываливаюсь из открытого ящика прямо на планшет сцены. Под лучами прожекторов мало-помалу прихожу в себя. Встаю, жмурясь от слепящих огней. Смотрю в зрительный зал. Поворачиваюсь к помосту, жестом напоминая публике, где только что находился. Поворачиваюсь к ящику, оставшемуся у меня за спиной, и жестом напоминаю публике, откуда появился.