Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г. - Страница 2

Поэтому было совершенно неудивительно, что уже тогда Гитлер провозгласил своей ближайшей стратегической целью выход к Волге и скорейший захват нефтяных месторождений Кавказа.

Операция «Барбаросса» при всех ее недостатках была задумана в основном в соответствии с учением знаменитого немецкого теоретика Карла фон Клаузевица. Последний считал, что целью кампании является разгром вооруженных сил противника, захват же экономических и политических целей должен стоять на втором плане. Фюрер читал Клаузевица и хорошо знал его учение. «Нет необходимости учить меня! – заявил он как-то Хайнцу Гудериану. – Я изучал Клаузевица и Мольтке и читал все документы Мольтке. Я разбираюсь в этом лучше, чем вы!»

Тем не менее неудачи под Москвой и Ростовом в ноябре-декабре 1941 года Гитлер списал на своих генералов, которые, по его мнению, как раз недооценивали экономические цели войны, а мыслили, мол, шаблонно, как в XIX веке. А тот факт, что советское наступление, несмотря на мороз и снег, удалось-таки остановить, считал доказательством своего полководческого гения и воли.

В 1942 году знаток Клаузевица и Мольтке решил полностью пренебречь их советами. Вместо того чтобы навязать главное сражение основным силам Красной армии, он решил фактически обойти их и стремительным броском захватить экономически важные районы. Да еще и привлечь к делу 25 второсортных союзнических дивизий, которым ставилась задача прикрывать фланги ударной группировки. Таким образом, основные принципы военной теории были отвергнуты.

В декабре 1941 года операция «Барбаросса» потерпела окончательный крах. А советские войска почти по всему фронту от Ленинграда до Ростова-на-Дону сами перешли в контрнаступление. У руководства страны и жителей невольно возникали ассоциации с Отечественной войной 1812 года, когда французская армия во главе с Наполеоном дошла до Москвы, а потом в течение нескольких месяцев бежала обратно к границе.

Не осталось без внимания и Черное море. Отступив из Крыма на Таманский полуостров, Красной армии тем не менее удалось удержать Севастополь, превратив его в мощную крепость, а Черноморский флот, несмотря на понесенные потери, по-прежнему представлял собой грозную силу. В конце года Сталин решил, что настал момент нанести контрудар и на этом направлении.

26 декабря 1941 года советские войска начали высадку десанта в районе Керчи, а через три дня в районе Феодосии. О том, в каких условиях проходила высадка десанта, красочно рассказывает в своих воспоминаниях Борис Петров, служивший на Черноморском флоте сначала исполняющим обязанности штурмана Отряда легких сил, потом флагманским штурманом ОЛС и затем бригады крейсеров: «С мостика «Красного Кавказа» я наблюдал за прорывом катеров в порт. Ночную тьму прорезали пулеметные и автоматные трассы, вспышки выстрелов катерных 45-мм орудий полуавтоматов. Но вел уже огонь и противник. Слышались взрывы снарядов и мин, похожие на звук рвущегося коленкора, только в тысячу крат усиленный…

Десант с головного катера захватил голову защитного мола, второй катер прочесал огнем все причалы, а затем высадил штурмовую группу на Широкий мол, обеспечивая подход к нему «Красного Кавказа».

Вслед за ними к причалу ринулись остальные катера, расчищая огнем путь штурмовым группам. Всего восемь минут ушло на высадку всех десантников. В небо взвились две зеленые ракеты – боны были открыты!»

После этого в Феодосийский порт направились эсминцы «Шаумян», «Незаможник», «Железняков» и тральщик «Щит». В 4.45 утра с рейда, перегружая войска на баркасы, начал высадку солдат и крейсер «Красный Крым», а также пришвартовавшийся прямо к молу «Красный Кавказ». Немцы были застигнуты врасплох, и уже к 9.30 несколько тысяч человек вели бой за Феодосию. Когда крейсера отошли, к Широкому молу пришвартовались крупные транспорты «Кубань» и «Фабрициус».

А после обеда два крейсера и два оставшихся на рейде эсминца («Незаможник» ушел в Новороссийск вследствие полученных повреждений) открыли огонь по немецким войскам на окраинах города. И только после этого над Феодосией наконец появились 14 Ju-88A из KG51 «Эдельвейс». Разделившись на группы по три– пять машин, они с пикирования атаковали корабли, ведущие огонь. Однако не добились ни одного попадания.

Обстановка на берегу была неясной, и для лучшей координации десанта и флота на берег на баркасе была отправлена группа из штаба Отряда легких сил. В ней был и Борис Петров, для которого высадка в Феодосии едва не закончилась трагически. Как только судно отвалило от борта крейсера «Красный Кавказ», началась новая бомбежка.

«Крейсер, дав полный ход, уклонился от бомб, одна из которых взорвалась настолько близко к нам, что столб воды обрушился на баркас, – писал Петров. – Заглох мотор, а «Красный Кавказ» был уже на горизонте. С трудом мы вычерпали воду и запустили мотор. К порту шли против ветра, и все в баркасе стали замерзать, так как на нас не было и сухой нитки. Когда приблизились к входу в порт, то увидели, что противник ведет по нему интенсивный артиллерийский огонь и несколько самолетов бомбят порт с малых высот. В воротах между молами вставали фонтаны от разрывов снарядов. Кто-то пошутил: «Неужели нам такой почет?» Однако тут же выяснилось, что не нам. Из порта на полном ходу выскочили два сторожевых катера. Вслед за ними отвернул и наш баркас…

Один из бомбивших порт самолетов увязался за вышедшими в море катерами. Они встретили его дружным огнем из своих пушек и пулеметов. Фашист, видимо, решил с ними не связываться и отыгрался на нас. С высоты не больше 600 метров серия бомб легла очень точно – баркас уместился между разрывами двух соседних бомб. Его опять залило водой, борт пробили осколки. Так что теперь, помня о законе сообщающихся сосудов, не было смысла вычерпывать воду.

Баркас, однако, не тонул, потому что имел воздушные ящики. Мы стояли по пояс в ледяной воде. Мотор, конечно, заглох, и баркас дрейфовал по воле волн на юго-восток – в сторону открытого моря. А температура воздуха была минус 10 градусов, да еще дул холодный, порывистый ветер. Катера ушли, крейсеров не видно, близился вечер…»

Петрову и его спутникам очень повезло, что через некоторое время мимо дрейфующего баркаса случайно проплывал сторожевой катер, ранее удравший из порта[1].

Судьба Бориса Петрова была типичной для офицера сталинского ВМФ. С детства начитавшись книжек про морские сражения и кругосветные плавания и мечтавший о кораблях, в 1931 году он приехал в Ленинград и по комсомольской путевке поступил в Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе. Курсанты не только изучали теорию, но и проходили практику в морских плаваниях на шхуне «Практика», учебных кораблях «Комсомолец» и «Ленинградсовет». Все это были еще добротные суда царской постройки, но все учившиеся на них мечтали когда-нибудь попасть на современный боевой крейсер или линкор.

В 1935 году после окончания училища 21-летний лейтенант Петров получил назначение на старый крейсер «Коминтерн». Корабль уже не мог воевать, но много плавал, участвовал в учениях и маневрах. Здесь, в походах по Черному морю, прошло становление Бориса Петрова как штурмана. Затем были служба во Владивостоке и кругосветные плавания. Затем Петров, имевший педагогические способности, некоторое время преподавал в военно-морском училище в Севастополе, а в 1940 году, наконец, был назначен флагманским штурманом Отряда легких сил.

Прибыв-таки в Феодосию и отогревшись, Борис Петров убедился, что большая часть города занята десантниками и можно начинать высадку подкреплений. В ночь на 30 декабря в порт прибыла новая группа транспортов с полками 236-й и 157-й стрелковых дивизий, а через сутки в Феодосии выгрузилась 63-я горнострелковая дивизия. В общей сложности с 26 по 31 декабря в Крым были доставлены 40 000 бойцов, 236 орудий и минометов, 43 танка, 330 автомашин, сотни тонн боеприпасов и военного снаряжения. «Впервые за войну мы испытывали в полной мере чувство победы», – вспоминал один из краснофлотцев.