Преодолевая препятствия - Страница 3

— Попытайтесь, пожалуйста, — попросил молодой человек. — Для меня это сейчас крайне важно. Мне на ней еще через всю страну ехать. Пожалуйста! Я не могу себе позволить остаться без транспорта.

— Хорошо, я позвоню. Обязательно. Вам еще что-нибудь нужно?

— Перекусить у вас тут где можно? И еще мне необходимо позвонить. В Калифорнию. Как это сделать?

— Насчет позвонить — проще простого. Телефон у вас в номере. Счет за разговор оплатите здесь, когда будете уезжать. Что касается перекусить — это несколько сложнее. У нас кухни не предусмотрено, а ближайшее кафе — на том большом шоссе.

— Ладно, тогда завтра. Сегодня я больше отсюда не выйду ни за какие блага. Даже ради куска жареного мяса. Позаботьтесь о моей машине, не забудьте. Завтра утром вы дежурите или…

— Я. И сегодня, и завтра, и все остальные дни. Это мой мотель…

— Вот как, — безразличным тоном перебил ее Хэнк. — Очень приятно. И еще одно. Если этот ваш Джонни, или как его там, скажет, что на ремонт уйдет время, не устроите ли мне что-нибудь на замену? А то сами понимаете, без машины тут как без рук, вернее ног. Ни поесть, ни развлечься…

— Да, конечно, мистер…

— Сандерс. Спасибо. И до завтра.

— Спокойной ночи. Отдыхайте хорошо. Надеюсь, вам у меня понравится.

— Да, конечно, — с трудом сдерживая зевоту, отозвался новый постоялец мотеля и побрел к себе в номер.

Этим вечером поговорить со Стеф ему не удалось. Оказавшись в комнате, он повалился на кровать и тут же заснул крепким сном, позабыв и о голоде, и о пережитых испытаниях, и о неясности дня завтрашнего…

Габриелла вздохнула и с невольной тоской посмотрела вслед удаляющемуся парню. Вздохнула еще раз и сняла трубку. Следующие полчаса она провела, пытаясь выполнить его просьбу, но безуспешно. Джонни, согласно ее совершенно справедливому предположению, не согласился покинуть на ночь глядя молодую жену.

— Да что ты так волнуешься, Габби? — раздраженно сказал он, когда она начала настаивать. — По той дороге одна машина в два дня проходит, сама прекрасно знаешь. Ничего с его тачкой до утра не случится. Тем более в такую погоду.

Холодно простившись с Джонни и потратив еще несколько минут на равно неудачную беседу с еще одним знакомым механиком, хозяйка мотеля приуныла. Похоже, выполнить данное постояльцу обещание не удастся…

Перед ее внутренним взором снова встало его лицо — красивое, с сильными, ярко выраженными чертами, с высоким лбом, прямым носом, пронзительно-синими глазами и твердой линией рта.

И фигура… Господи, какая у него фигура! Эти плечи, эта шея, эти руки… Не говоря уж об узких бедрах, подчеркнуто обтянутых потертыми джинсами… Она едва не застонала, но сдержалась, тряхнула головой, прогоняя взволновавший ее образ.

Обычно Габриелле Маскадо было несвойственно предаваться сладострастным мечтам о первом встречном, вовсе нет. Но этот парень…

Она даже самой себе боялась признаться в том, о чем думала, глядя на него.

— Не сходи с ума, девочка, — строго сказала она вслух. — Даже помышлять не смей о нем. Вспомни-ка лучше, чем такие дела кончаются.

Но разумные слова едва ли были услышаны ее внутренним «я». Потому что не прошло и пяти минут, как она оделась, отыскала ключи от машины и двинулась в том направлении, что указал ее гость, пытаясь убедить себя, что движет ею всего лишь совершенно естественная для хозяйки мотеля забота о благополучии постояльца.

Отыскав на темном пустынном шоссе брошенный автомобиль, Габриелла включила фары и вышла из кабины. Ледяной ветер тут же пронизал ее до самых костей. Она поежилась.

Ну и погода! Ну и осень в этом году! Чего же тогда ждать от января и тем более февраля? Ее внезапно охватила тоска при мысли, что еще одну зиму придется провести вот так, коротая вечера у телевизора, ожидая редких случайных проезжих и лишь изредка позволяя себе провести пару-тройку часов в кафе в соседнем городке. А может, и не одну…

На глаза навернулись слезы, горло судорожно сжалось, но Габриелла взяла себя в руки и отказалась поддаваться пагубной жалости к самой себе. Она пошла к багажнику, отыскала буксировочный трос и начала соединять две машины. Через минуту пальцы окоченели и перестали сгибаться, но она подула на них и продолжила. Наконец ей удалось приладить трос к своему «олдсмобилю», но вот к «доджу» никак не получалось. Пришлось возвращаться в кабину, заводить мотор, включать печку и отогревать негнущиеся пальцы. И снова вылезать наружу, несмотря на завывающий ветер, и снова становиться на колени и шарить под бампером, сдирая кожу и проклиная все и всех на свете. И снова возвращаться в свою машину и отыскивать фонарь, и опять опускаться на колени. Со светом дело пошло легче, и через пару минут упрямый крюк сдался и встал на место. Ну наконец-то!

Дотянув обездвиженный «додж» до мотеля, Габриелла вбежала внутрь и кинулась в свою квартиру на втором этаже, мечтая о ванне, полной горячей воды.

— Габби, это ты? — послышался скрипучий голос. — В чем дело? Что ты тут делаешь в такое время? Кто остался внизу, у конторки? Сколько сегодня посетителей?

Она остановилась как вкопанная. Вот тебе и погрелась!

Приоткрыв дверь в спальню, молодая женщина негромко, но раздраженно ответила:

— Полно тебе, папа, во все лезть. Ну что за охота? Будто и так не знаешь, что делать сейчас внизу совершенно нечего. И внизу никого, кроме меня, не может быть. С таким доходом странно, что мы еще управляемся. Ради чего я провожу свои ночи кое-как, сплю не в постели, а в кресле, словно ожидаю каждую минуту бешеного наплыва туристов? Ради ста двадцати — ста тридцати долларов в неделю. А то и меньше. Сколько посетителей? Сколько посетителей? — передразнила она. — Один! И тот заблудился на шоссе, поэтому и наткнулся на нас. Все, отец, хватит! Оставь меня в покое! Не выводи из себя!

— Ну-ну, не кричи на старика, детка, — перепуганно забормотал тот же голос. — Знаю-знаю, что дела идут неважно. Но скоро все поправится, вот увидишь.

— Да прекрати, папа, никогда они не поправятся. Посетителей у нас с каждым днем становится все меньше и меньше. И если бы не твои капризы, я бы давно закрыла мотель. Неужели ты не понимаешь, что он не приносит прибыли? Что я вкладываю в него то немногое, что зарабатываю днем, печатая Джо его накладные и счета? Что…

Габриелла резко замолчала. Отец, безусловно, знал все это не хуже нее. Но все равно отказывался расстаться с приносящим одни убытки мотелем. И она прекрасно понимала почему. Нет смысла заново растравлять его раны. И нечего срывать на нем дурное настроение.

— Я быстро приму душ и спущусь вниз, — сказала Габриелла после короткой паузы уже другим, спокойным, размеренным тоном, каким принято говорить с тяжело больными. — А ты отдыхай, папа. Все будет хорошо. Спи, дорогой. Спокойной ночи.

Она плотно закрыла дверь и бессильно опустилась в ближайшее кресло.

Да что же такое с ней стряслось? Почему вдруг позволила себе так распуститься, что накинулась на старика отца? Тяжелый был день? И что же именно в нем было такого тяжелого? Полтора часа утром, проведенные за несложной уборкой комнат после отъезда двух неожиданных постояльцев? Или следующие четыре за пишущей машинкой в теплом и приветливом офисе Парсонса? Нет, эти привычные дела никак не могли вызвать такого напряжения… Тогда получается, что…

Габриелла внутренне застонала. Да, отпираться нечего — именно этот незнакомец, потерявшийся на полузаброшенном шоссе и с трудом добредший до их мотеля, и был причиной ее нервного состояния. Его появление глубоко взволновало ее. И дело было отнюдь не только в его внешности, хотя этот Сандерс выглядел удивительно привлекательно, даже сексуально-притягательно.

Едва ли она стала бы сначала изводить людей своими просьбами, отлично понимая, что дело спокойно может ждать утра, а потом еще торчать около получаса на ветру и холоде, рискуя подхватить жесточайшую простуду, а то и что похуже из-за каких-нибудь двадцати долларов. Ей вся эта история с якобы собственным бизнесом опостылела уже два года назад. Окончательно и бесповоротно. Только ради отца, так и не оправившегося после потери жены, своей ненаглядной Саманты, терпит она это невыносимо унылое существование. Исключительно и единственно ради него.