Прелюдия к большой войне - Страница 16
Вот он, результат неблаговидной бурской политики относительно коренного населения. В Северной Америке с коренными жителями поступали жестче. Одних уничтожали, оставшихся сгоняли в резервации. Теперь проблемы коренного населения в Северной Америке просто не существовало, за неимением этого коренного населения. Но куда дальновиднее было не воевать с кафрами, а показать им, что буры – хорошие хозяева. Только с ними эта земля станет плодородной, на ней будет расти урожай, которого хватит всем – и белым, и кафрам. Однако теперь ситуацию исправлять было уже слишком поздно.
Еще среди бурских генералов ходило мнение, что британцы переманят кафров на свою сторону, вооружат их, пообещав все блага мира, что отдадут им, к примеру, земли буров, а потом, как это обычно бывает, обманут.
Булатовича окружал десяток воинов из племени галлас, которые родом были из недавно присоединенных к Абиссинии земель, что располагались на юго-западе. На вид – сущие дикари, одетые в бараньи шкуры. Они были прекрасно сложены, мускулистые их тела на вид напоминали статуи античных героев, что поддерживают фасад Эрмитажа в Санкт-Петербурге. Длинные волосы галласы заплетали в тонкие косички, которые плотно обтягивали голову, а на затылке завязывались в пучок. Подобные прически разрешалось носить только тем, кто убил либо льва, либо слона, либо человека, да и то не всю жизнь, а лишь на определенное время. Странно было видеть на плечах этих дикарей русские винтовки системы Драгунова. Булатович и сам уже совсем не походил на того лощеного лейб-гусара, каким его знали на балах в столице, загорел, кожа задубела и запылилась, на плечах он носил накидку из львиной шкуры, а на голове – боевую львиную повязку. Галласы смотрели на него с какой-то рабской преданностью и обожанием. Это не слуги даже его были, не телохранители, а люди, преданные ему душой и телом, готовые выполнить любое приказание своего хозяина.
«Такую преданность не завоюешь даже мешком австрийских серебряных талеров, что ходят в Абиссинии. Нужно что-то другое. Чем же он так их покорил?» – думал Власов, мимолетно поглядывая на Булатовича.
Встреча их случилась в дне перехода от Джибути. Завидев облако приближающейся пыли, члены русской дипломатической миссии начали волноваться, а казаки охранения выехали вперед, на всякий случай, приготовившись к обороне. Сколько всяких разговоров ходило о бандитах, которые до нитки обирают в этих местах караваны торговцев, а людей убивают. Сойдешь немного с дороги – тут-то и наткнешься на выбеленные кости этих несчастных.
Миссия везла множество подарков абиссинскому негусу Менелику. Грабителям было чем поживиться, реши они напасть на караван. Вот только, чтобы все это добро захватить, десятка всадников будет маловато, пусть они и свирепы, как звери. К слову, казаки охранения тоже спокойны, пока их не трогают, а тронь кто – спуску никому не дадут. На галласов они смотрели с живейшим интересом, как на какую-то невидаль, которую впору в станицах за деньги показывать, но пока что от всяких замечаний воздерживались, хотя чувствовалось, что их буквально распирает желание обсудить внешность туземцев, то как они на конях держатся да и соревнование устроить – кто лучше стреляет.
Нервы у Власова за время долгого сидения в Джибути совсем расшатались, потому что сидению этому конца и края не было видно. Все никак не удавалось найти достаточного количества верблюдов для перевозки всех припасов и подарков. Да и французы, хоть и был с Россией у них договор о взаимопомощи, помогать русским совсем не горели желанием. Хорошо, хоть палки в колеса не вставляли, а смотрели на все попытки русских достать мулов как-то отрешенно.
После одного из событий у французов терпение закончилось. Они больше не хотели видеть у себя под боком русскую миссию и посчитали, что уж пусть она к Менелику быстрее отправляется, чем останется в Джибути.
Дело в том, что полковник Артамонов – беспокойная душа, командовавший казачьей охраной миссии, без дела сидеть долго не мог и на пятый день пребывания в Джибути посоветовал Власову согласиться на предложение правителя Султаната Рейхеты и посетить его владения.
Султанат пока что сохранял видимость нейтралитета, и владения его не входили ни во французский протекторат, ни в британский, ни в итальянский. Никак европейские державы поделить его не могли и договориться, кому же этот султанат достанется. Ситуация эта напоминала русскую сказку, когда баран, спрятавшись в сарае, слышит, как волк, медведь и лиса делят его косточки. Султан симпатий никому не выказывал. Выбора у него почти не было. Какая разница, кто тебя съест – волк, медведь или лиса? Но узнав, что в Джибути застряла русская миссия, направляющаяся в Аддис-Абебу, султан поспешил воспользоваться ситуацией и отправил послание, где сообщал, что будет рад видеть в своем дворце русских.
Несколько лет назад именно в его владениях высадился казак Ашинов вместе с сотоварищами, решив основать на побережье Красного моря русскую колонию под названием «Новая Москва». Султан к такой затее отнесся благосклонно, а населявшие те места племена данакильцев всячески поддерживали русских в трудные минуты, снабжая продовольствием. У русских с туземцами сложились настолько дружеские отношения, что дошло дело до свадеб. Главным образом колонисты брали в жены туземок.
Французы в Джибути поражались такой способности русских располагать к себе туземное население, так что последние уже считали счастьем стать частью Российской империи.
Соседство «Новой Москвы» для французов все больше становилось костью в горле. Русские то основательно на этой земле селились, корни пускали и не далек был тот час, когда султанат попросит протектората у России. А это значит, что у русских в Африке появится морская база и место для бункеровки своих броненосцев. Не успеешь оглянуться, как подобные места для бункеровки возникнут по всему пути от Санкт-Петербурга до Владивостока.
Французский консул Лагард выспрашивал инструкции у Парижа. Но там не знали, как поступать. Вот консул и решил действовать на свой страх и риск, а то ведь могли на него за бездействие всех собак спустить, как, впрочем, впоследствии и получилось. Лагард очень хорошо подошел на роль козла отпущения.
Консул приказал Ашинову убираться подобру-поздорову, но тот послал консула в Версаль и еще дальше. Консул вместо того, чтобы отправляться туда, куда его послали русские, пригнал броненосный крейсер, который начал обстреливать русское поселение. Там ведь войск никаких не было, только все мирные люди. Из оружия у них имелись лишь винтовки, которые использовались исключительно для добычи пропитания на охоте. Против пушек броненосца русские оказались так же безоружны, как и туземцы.
А вот данакильцы в этой ситуации поступили удивительно. Услышав первые выстрелы броненосца и догадавшись, что между «московами» и ненавистными «фарансави» началась война, они схватили свои фитильные ружья, копья и щиты и помчались выручать русских.
«Данакилец и москов – братья», – говорили они, а братья должны всегда друг за друга горой стоять, какая бы опасная ситуация ни сложилась.
Ох, только посмей французы тогда десант высадить на побережье – легко бы не отделались. Десант они высаживать побоялись, решив исход сражения корабельными пушками. Данакильцы в той бомбардировке нескольких своих воинов потеряли. Но из поселения не ушли, помогая русским раненых из горящих домов вытаскивать. Впоследствии ходили слухи, что французам они отомстили и за каждого своего погибшего в «Новой Москве» убили по три фарансави.
В память о русских туземцы сохранили флаг, что развевался над «Новой Москвой» и сделали его своим тотемом. А вот русских тогда французы быстро погрузили на один из пароходов и отправили в Одессу. Но скандал после этого обстрела разразился нешуточный.
Царствовавший в ту пору император Александр III, узнав о расстреле колонии, метал громы и молнии. Готов был за своих подданных с французами воевать. Каждый ведь россиянин знал, что, случись с ним что, пусть произойдет это на краю света – в Патагонии или Тасмании – за его спиной огромная империя, которая никогда не оставит в беде, пришлет броненосный крейсер, спасательную экспедицию – все, что понадобится.