Прелюдия к большой войне - Страница 14

Ультиматум, который Крюгер предъявил Капской колонии и Наталю на следующий день, стал неожиданностью даже для Рохлина с Савицким. Они и подумать не могли, что президент Трансвааля будет так быстр. Что уж говорить о комиссаре Капской колонии Альфреде Мильнере. Он-то думал, что ему позволят спокойно собирать силы, дожидаться, когда прибудут пополнения, но не тут-то было. Буры его опередили. В ультиматуме, который Крюгер предъявил руководству Капской колонии и Великобритании в целом, требовалось в течение сорока восьми часов вывести британские войска, превышающие обычную численность армии в Южной Африке, а кроме того, повернуть обратно те корабли, что везли сейчас войска в Дурбан и Кейптаун.

В том случае, если эти условия не будут выполнены, «правительство Трансвааля с глубоким сожалением будет вынуждено рассматривать действия правительства Ее Величества как официальное объявление войны, причины и последствия которой полностью лежат на совести Британской короны».

Текст был составлен в том духе, в каком любило составлять их британское правительство, то есть перекладывая всю вину за случившееся на противоположную сторону. Выполнить условия ультиматума было попросту невозможно.

Пока комиссар Мильнер посылал нервные телеграммы в метрополию, министру колоний Чемберлену, буры начали собирать свою армию.

«Что мне делать?» – писал Мильнер в Лондон. «Тяните время», – приходил ответ от Солсбери. «Как?» – «Обещайте бурам, что вы выведете войска, но сорока восьми часов для этого мало. Просите хотя бы неделю». – «Буры не соглашаются. Двое суток, и все». – «Выдвинете все войска к границе. В колониях тридцать тысяч солдат. Этого должно хватить, чтобы не только остановить буров, но и разбить их. Пополнение скоро прибудет. Вам лишь нужно не пускать буров к Дурбану не более двух недель».

В этой бесцельной переписке проходили последние часы. В Лондоне все еще надеялись, что буры блефуют, что они никогда не отважатся на решительные действия, не перейдут границу. В это и правда было очень трудно поверить. Ни одна из крупных европейских держав не решалась объявить войну Британской империи. Что уж говорить о мелких государствах. Они знали, что Британская империя их растопчет. Вдавит в грязь, как человек давит муравья или червяка. А тут какие-то две бурских республики, население которых, вместе взятое, в разы меньше населения Лондона, смеют что-то требовать от «владычицы морей». От такой наглости в Лондоне пребывали в некоей растерянности.

На всякий случай был подготовлен ответ, что «требования Трансвааля таковы, что правительство Ее Величества не считает возможным даже их обсуждение», и отправили его Мильнеру, но он не решился переправить этот ответ Крюгеру. Получи буры такой ответ, это означало бы начало войны. Не получи они его – войны тоже было не избежать.

– Идиоты. Солсбери – дурак! – рычал в бессилии Мильнер.

Он связался с Родсом, а тот стал успокаивать Мильнера, что буры, дескать, никогда не решатся напасть на Наталь и Капскую колонию, эти оборванцы и мужланы цену себе набивают, а сами уже в штаны от страха наложили. Как вариант Родс предложил вооружить тех проходимцев, что работали у него на шахтах, всучить им помимо ружей еще и по горсти золотых монет и отправить в очередной набег на буров.

– Ты же не забыл, что с отрядом Джеймсона стало? – спрашивал Мильнер.

– А что с ним стало? – спрашивал Родс. – Джеймсон, будучи посредственным врачом, после этого рейда стал знаменитостью и героем. Политическую карьеру начал делать.

– Ему повезло, что буры его отпустили. Если они теперь кого-то возьмут в плен, то отпускать не будут.

– Отпустят. Поверь мне, буры боятся империи. Да и что ты так переживаешь за весь этот сброд, который мы отправим к бурам в гости? В наших интересах, чтобы буры как раз этих проходимцев вздернули на центральной площади Претории – прямо напротив Дворца правительства, а Крюгер за всем этим наблюдал. Тогда мы выставим его дикарем, и у нас появится повод требовать, чтобы из Метрополии сюда прислали как можно больше войск. Эти твердолобые политики, что заседают в парламенте, должны наконец понять: бурские республики – угроза для Британской империи.

Тем временем улицы бурских городов заполнились вооруженными всадниками. Все в обгорелых, выцветших одеждах, с обветренными лицами, они мерно раскачивались в седлах, поднимая пыль на дорогах, а следом за ними катились огромные, как дома на колесах, повозки, запряженные десятком буйволов. В повозках были съестные припасы, патроны и слуги из кафров.

«Вот бы и кафров вооружить. Пусть тоже против британцев воюют, – думал Рохлин. – Но буры на такое не согласятся. Кафрам придется обещать свободу, как обещали ее рабам янки. За счет этого и победили в войне с южанами. Буры – принципиальные. Сами пропадать будут, но на такую сделку не пойдут. На нее пойдут британцы. Пообещают кафрам свободу, а потом будут все соки из них выжимать, еще похлеще буров».

Буры восседали на маленьких коренастых лошадках, напоминающих тех, что водились в киргизских степях. Порода называлась басуто-пони. Неказистые на вид, они вряд ли произвели впечатление на каком-нибудь из тех смотров, что так любят устраивать монаршие особы в Европе. Но лошадки эти были гораздо выносливее и неприхотливее тех, что были в распоряжении британских кавалеристов.

Сперва ручеек бурских всадников был совсем крохотным. Но постепенно он становился все более полноводным. Как и в реку, в него отовсюду стекались ручейки и, когда срок ультиматума подошел к концу, в бурской армии было уже около сорока тысяч человек. Они встали на границах с Наталем и Капской колонией.

Договоренности о том, что Трансвааль и Оранжевая республика будут действовать совместно, были достигнуты еще после того, как буры разгромили британских наемников во главе с доктором Джеймсоном, которые вторглись в Трансвааль со стороны Родезии три года назад. Они прикрывались лозунгом, что хотят улучшить положение своих соотечественников, которых угнетают буры и не предоставляют им избирательных прав. Но на самом деле шайка Джеймсона, нанятая на деньги Сесиля Родса, хотела захватить золотоносные рудники. Это была разведка боем. В том случае, если эта авантюра увенчалась успехом, в бурские республики ринулись бы британские войска. Но тогда дело ограничилось лишь одним сражением. Отряд Джеймсона заманили в засаду и уничтожили, а тех, кто не был убит, взяли в плен. Буры хорошо знали свою землю и ту, что лежала по другую сторону границы, ведь когда-то и эта земля тоже была бурской.

Голос Крюгера был чуть хрипловатым, будто он сорвал его. Поэтому говорил он тихо, с заметным напряжением. Президент Трансвааля сидел во главе стола вместе со своим коллегой из Оранжевой – Стейном, но буры все были равны, и впору им было делать в президентском кабинете стол не в форме буквы «Т», а круглым, как у короля Артура. Претория – не Камелот, но что-то подсказывало Рохлину, что о людях, которые сидели рядом с ним, сложат такие же легенды, как и о рыцарях Круглого стола.

Он сидел рядом с портьерой, которая закрывала массивное окно от чужих глаз и солнечного света. Портьера была пыльной, и сейчас больше всего на свете Рохлин боялся чихнуть. Ни за что на свете ему не хотелось таким вот образом привлекать к себе внимание. Вряд ли кто спросит его мнение о готовящейся кампании, но сам факт того, что его вместе со Савицким пригласили на совещание руководства двух республик, говорил о том, с каким доверием буры относятся к русским.

Претензии британцев были в основном обращены к Трансваалю. Крюгер раздражал их гораздо больше, чем Стейн. С ним-то они все еще хотели договориться по-мирному, пробовали внести разлад между двумя бурскими республиками, а Стейна пытались разными способами переманить на свою сторону. Ему предлагались титулы, деньги. Предлагали даже возглавить объединенную колонию после того, как британцы включат в нее Оранжевую и Трансвааль. После таких предложений Стейн понимал, что Оранжевую в покое никогда не оставят, и как только они расправятся с Трансваалем, придет время Оранжевой, поэтому двум республикам уж лучше погибать вместе, как они и жили все это время.