Прелюдия к большой войне - Страница 11

Савицкий встряхнулся, как птица, которая перья свои поправляет. На стекле осела влага. Савицкий стер ее ладонью, открывая окно во внешний мир, приткнулся к нему почти вплотную, так что кожа на щеке чувствовала холод, исходящий от стекла.

Мир тек перед его глазами очень медленно, почти не меняясь. Он тонул в сумерках.

Равнина казалась серой, пока за холмами не стало всходить солнце. Там точно костер разгорался, точно из жерла вулкана начинал бить фонтан раскаленной лавы. За несколько минут он взобрался к самым небесам, и тогда вельд преобразился, стал красным. Далеко-далеко бежало стадо антилоп, которых испугал поезд.

О земле этой отзывы были нелестными. Местность болотистая и песчаная, почти всегда жарко и всегда есть вероятность подвергнуться нападению мухи цеце, так что лучше из поезда не выходить и ехать с закрытыми окнами. Впрочем, зимой мухи впадали в спячку и о том, что какая-нибудь из них укусит тебя, можно было не беспокоиться.

«Путешествовать в вагоне поезда – очень удобно, – подумал Савицкий. – Только бы туземцы не вздумали устроить ловушку для этого железного монстра. А то еще разберут пути впереди и будут смотреть на то, как поезд, сойдя с рельсов, повалится с насыпи».

Солнце нагревало стекло. Влага с него испарилась.

Савицкий, в свое время начитавшись приключенческих книжек, теперь, поглядывая в окно, все ждал, когда же поезд атакуют туземцы. Вот тогда и пригодится пистолет, который он так удачно раздобыл на вокзале. За каждым кустом ему чудились могучие воины в великолепных плюмажах. Но оказывалось, что за головной убор он принимал яркую раскраску птицы. Поезд ее пугал и она, вереща, уносилась прочь. Туземцы все не появлялись, возможность ограбить поезд их, похоже, совсем не привлекала. От однообразности путешествия Савицкий даже заскучал.

В вагоне ехало несколько буров. Держались они кучкой. Выглядели, как зажиточные крестьяне какой-нибудь из центральных российских губерний, что отправились на базар в ближайший город, и, сбыв там выгодно свой товар, теперь возвращались с комфортом домой на поезде. Если главным товаром бурских республик становятся алмазы да золото – страшно предположить, сколько денег они везут в своих мешах. Правда, вряд ли кто-либо из крестьян берет с собой в дорогу ружья, а у каждого из буров было по винтовке.

Времена были уж очень неспокойные. Того и гляди опять война с британцами начнется.

Избирательное право в бурских республиках давалось лишь после того, как ты проживешь здесь не меньше 14 лет. Британцы настаивали, чтобы избирательное право предоставлялось быстрее. Дело в том, что пришлых в республиках было уже больше, чем самих буров, и получи они избирательные права, то выберут в парламенты республик таких же проходимцев, как Сесиль Родс, который твердил повсюду, что буры грубо нарушают права подданных Британской империи, проживающих в Трансваале и Оранжевой.

Большинству из пришлых это избирательное право было так же необходимо, как телеге пятое колесо, потому что оставаться ни в Оранжевой, ни в Трансваале на всю жизнь они не собирались, используя республики как дойную корову. Сколотил капитал, отправился восвояси. Но Сесиль Родс, являясь премьер-министром Капской колонии, все никак не мог успокоиться, пока бурские прииски ему принадлежат.

Ситуация с избирательным правом давала британцам формальный повод вмешиваться во внутренние дела республик, якобы для защиты своих граждан. Доходило до прямой агрессии. Однажды британцы уже аннексировали республики, но почти двадцать лет назад буры подняли восстание и прогнали захватчиков прочь. А три года назад они пленили многотысячный отряд бандитов, нанятых Сесилем Родсом.

Но после того как в бурских республиках нашли золото и алмазы – они были обречены.

Буры с неодобрением поглядывали на Савицкого, который держал в руке стакан с виски и кусками льда, периодически прикладывался к нему губами и делал маленький глоток.

К спиртному буры не притрагивались, а, казалось бы, что еще делать, чтобы скрасить скучную дорогу? Их поведение Савицкому очень нравилось, но сам он от косых взглядов, догадавшись об их причине, немного засмущался. Он уже проклинал себя, что заказал стакан виски. Мог бы ограничиться просто холодной водой. Не будь его лицо и без того красным от загара, можно было предположить, что он покраснел от смущения. Он не знал, как поступить – то ли выпить содержимое стакана одним глотком, то ли отставить его от себя подальше, дескать, не мое это.

В бурах чувствовалась какая-то уверенность. Посмотришь на такого и тут же становится ясно, что хозяйство у него огромное, в работниках не один десяток человек, да и сам на печке не валяется, а в поле трудится с утра до вечера – ни себе, ни другим спуску не дает.

Савицкому хотелось заговорить с бурами, но он-то знал, что ко всем чужакам они с крайней подозрительностью относятся и вряд ли будут с ним разговаривать. Скорее попросят до греха не доводить своими приставаниями, отстать подобру-поздорову. Оставалось Савицкому лишь слушать их странную речь. Он мало что понимал в ней. Зато Рохлин неплохо освоил африкаанс.

Пейзаж за окном вагона – вроде был тот же самый вельд, но все-таки произошли какие-то, пока еще не видимые глазом, изменения. У Рохлина сложилось ощущение, что они пересекли границу и въехали в Трансвааль. Он не понимал, отчего у него такое ощущение. Вдалеке он увидел ферму, ухоженные поля вокруг нее, а спустя пару часов – караван повозок, в которые было запряжено по шесть-восемь быков. Они тащили огромные фургоны, размерами ничем не меньше дома, где могла с комфортом разместиться многодетная семья. За фургонами тянулся шлейф пыли, в нем тонуло стадо коров, которое шло следом за повозками.

Похоже, они пересекли границу с Трансваалем.

Лица буров, что ехали на соседней лавке, посветлели. Они прильнули к окнам вагона и смотрели на ферму, на караван с такой любовью, что стало ясно – они никогда никому не отдадут это землю, будут сражаться за нее с каким угодно врагом, пока рука еще держит ружье.

Скоро появилась возможность продемонстрировать свою меткость. Далеко-далеко в вельде скакала антилопа. До нее было метров восемьсот, но буры, немного притомившись от дороги, не нашли ничего лучше, как выставить свои ружья в окна и начать стрельбу по антилопе. Это выглядело немного дико. Они стреляли по очереди, чтобы ни у кого не возникло сомнений – кто же антилопу подстрелил. После каждого выстрела они делали ставки. Однако попасть в антилопу никому так и не удалось.

– Далеко, – стали комментировать свои промахи, немного смущаясь, что оконфузились перед иностранцами и не смогли пыль в глаза пустить своей меткостью.

– Далеко? – переспросил Рохлин. – Можно, я воспользуюсь одним из ваших ружей?

– Не сломаешь? – спросил его сидевший ближе всего к нему бур. На вид ему было лет сорок. В окладистой бороде завелись седые волосы.

– Постараюсь, – скромно сказал Рохлин.

Бур протянул ему свою винтовку. Она была системы «маузер». Из таких Рохлин много раз стрелял на стрельбище, когда готовился к этой поездке. В Генеральном штабе хорошо знали, какой системы ружья стоят на вооружении буров. Сейчас самый популярный товар, который экспортировали республики, именно оружие. На всякий случай Рохлин изучил и «Ли Менфорд», распространенный в британской армии.

Рохлин посмотрел на антилопу, на мгновение застыл, любуясь, как она грациозно перескакивает через кочки и кусты. Ему было жалко стрелять в это животное, к тому же это была пустая забава, потому что в том случае, если он попадет в антилопу, поезд ведь все равно останавливать не будут, чтобы забрать труп. Мясо достанется стервятникам или сгниет.

Краем глаза он видел, что буры внимательно наблюдают за ним. На их лицах читалось сомнение. Промахнись Рохлин – никто смеяться над ним не будет, хлопнут дружески по плечу, дескать – с кем не бывает, но он чувствовал, что, когда он ввязался в этот турнир, лед недоверия между русскими и бурами растопился.