Прелестная наставница - Страница 1

Люсьен Балфур, шестой граф Килкерн, стоял у мраморной колонны особняка и следил за тем, как над головой сгущаются грозовые тучи.

— У меня покалывает пальцы, — сказал он сам себе, попыхивая сигарой. — Это недобрый знак! Грядет буря.

Граф имел в виду вовсе не грозу, готовую разразиться над западной частью Лондона, а стихийное бедствие совсем иного рода: своих кузину и тетку, которых про себя называл не иначе как «нечистая сила».

Двери у него за спиной отворились.

— Что, Уимбл? — не оборачиваясь, спросил Люсьен.

— Мне было приказано уведомить вас, когда пробьет три часа пополудни, — ответил дворецкий невыразимо нудным голосом. — Пробило, милорд!

Люсьен глубоко затянулся сигарой. Посвежевший ветер подхватил ароматный дымок и унес прочь. Над крышами Мейфэра прокатился первый гром.

— Благодарю, Уимбл. Проследите, чтобы окна в кабинете были закрыты и заложены на задвижку. И пусть подадут мистеру Маллинсу виски: ему лучше заранее подкрепить силы.

— Будет исполнено, милорд.

Крупные капли дождя уже пятнали гранитные ступени у ног графа, когда с Гросвенор-стрит послышался грохот колес.

Он сделал последнюю затяжку, погасил сигару об основание колонны и с проклятием отбросил окурок. Все как положено — демоны являются под раскаты грома и блеск молний!

Двери снова открылись, и появился Уимбл во главе дюжины ливрейных лакеев. В это же время у подножия лестницы остановился экипаж, поражающий своим мрачным великолепием. Другой, попроще, подъехал следом.

Дворецкий немедленно повел свои войска в наступление, а освободившееся место занял мистер Маллинс, нотариус.

— Милорд, осмелюсь напомнить вам о фамильном долге…

— То есть о том, что двоим умникам пришло в голову составить бумагу и что мне теперь предстоит расхлебывать последствия? Увольте, не напоминайте мне о том, в какую ловушку я загнан!

— Однако, милорд… — начал сухощавый человечек, но подавился словами при виде первой из прибывших, только что ступившей под моросящий дождик. — Господь всемогущий!

— Господь тут ни при чем, — едко заметил Люсьен. Фиона Делакруа жестом потребовала подать ей трость. Вряд ли она вообще заметила изморось из-под своей чудовищной шляпы — только ушат воды, вылитый на это сооружение, мог бы иметь какой-то эффект.

— Люсьен! — вскричала она и, подобрав необъятные юбки, зашагала навстречу. — Тебе давно уже следовало послать за нами. Я думала, нам придется все лето провести в тоскливом уединении.

С крыши и задника кареты начал поступать бесчисленный багаж. Граф со страхом подумал, что дюжины лакеев будет маловато, чтобы перенести всю эту гору сундуков, и пожалел, что сразу не приказал отвести для них отдельное помещение.

Он взял теткину руку и склонился над перчаткой в подобии галантного поцелуя.

— Надеюсь, дорога из Дорсетшира не утомила вас, тетушка?

— Безмерно! Мои нервы совершенно издерганы! Уж не знаю, как бы я вынесла трудности пути, если бы не дорогая доченька. — Она повернула шляпу-бриг к карете. — Роза, выходи! Твой кузен мечтает возобновить знакомство!

— Мама, я останусь здесь, — донеслось из недр экипажа, словно из глубокого колодца.

— Нет, не останешься, дорогая. Твой кузен ждет.

— Я не выйду под дождь!

— Это еще не дождь, — возразила Фиона, однако улыбка ее несколько померкла.

— Но мой туалет!

Хотя граф с утра готовил себя буквально ко всему, в этот момент он приуныл. Никакой долг на свете не заставит его подхватить простуду!

— Ну же, Роза! — не унималась тетки.

— Ладно, хорошо…

Из кареты на свет божий явилось существо, которое Люсьен некогда окрестил исчадием ада. Помнится, Роза Делакруа билась на полу в истерике, когда ей по первому требованию не купили пони. Теперь она была разряжена в розовый шелк и кружева примерно так же, как и ее мамаша.

Когда Роза присела в реверансе, белокурые кудряшки нелепо подпрыгнули.

— Милорд, — проворковала она, трепеща ресницами.

— Кузина, — откликнулся Люсьен, содрогаясь при мысли, что кто-то может найти эту ангельскую внешность привлекательной. Впрочем, Роза больше напоминала тропическую птицу, чем ангела. — Вы обе так… красочно выглядите! Прошу в дом.

— Шелк и тафта, по двенадцать фунтов за метр, — объяснила Фиона, заботливо взбивая немного опавший рукав дочери. — Прямо из Парижа.

— А фламинго прямо из Африки? — не удержался Люсьен, глянув на розовые перья у корсажа кузины.

Для его острого языка замечание было весьма мягким, и все же голубые глаза Розы наполнились слезами. Надо же, раздраженно подумал он, а говорят, время меняет людей!

— Этот человек не одобрил мой туалет, мама! — Нижняя губа Розы жалобно задрожала. — Почему? Мисс Брукхоллоу уверяла — это как раз то, что нужно!

— Кто такая мисс Брукхоллоу? — спросил Люсьен, проклиная все на свете.

— Моя компаньонка и гувернантка Розы, мы ее приняли по рекомендательному письму.

— И кто дал ей рекомендацию? Владелец ярмарочного балагана? Чтоб мне пропасть! — пробормотал Люсьен. — Уимбл! Пусть багаж внесут и разместят. — Он повернулся к тетке. — Скажите, все ваши туалеты в таком нелепом стиле?

— Я не потерплю, чтобы нас оскорбляли уже в первые пять минут под крышей этого дома! Дорогой Оскар, должно быть, перевернулся в гробу!

— В гробу не переворачиваются, — мрачно возразил граф. — К тому же ваш дорогой Оскар сам пожелал, чтобы вы разместились под этой крышей. Этот заговор…

— Заговор? — ледяным тоном повторила тетушка Фиона. — Ты хочешь нарушить фамильный долг?

— Если бы. В этом случае вас бы здесь не было. — Люсьен начал подниматься по лестнице, предоставив гостьям следовать за ним или оставаться под дождем. — И учтите, я готов исполнять свой долг лишь до той поры, пока ваша дочь не найдет себе мужа. Тогда я немедленно переложу этот долг на другие плечи.

Роза зарыдала в голос.

— Племянник, как тебе не стыдно!

— Давайте проясним еще одну деталь, — неумолимо продолжал Люсьен. — Эта мисс Брукхоллоу учила вашу дочь и манерам?

— Разумеется, да!

— Отлично. Мистер Маллинс!

— Я здесь, милорд! — Нотариус поспешно появился из-за колонны.

— Полагаю, мисс Брукхоллоу прячется во второй карете. Дайте ей двадцать фунтов и объясните, как пройти в ближайший балаган. Я хочу, чтобы завтра вы поместили в «Таймс» объявление: требуется компаньонка и гувернантка, искусная в музыке, французском, латыни, а главное, в этикете.

— Как вы смеете, граф Килкерн! — прошипела Фиона.

— И никаких имен! Не хватало еще, чтобы общество прослышало о кузине с манерами молочницы и внешностью пуделя! Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не захочет связать свою жизнь с подобным созданием.

— Я немедленно займусь этим, милорд, — с поклоном ответил нотариус.

Не обращая внимания на вопли приехавших дам, Люсьен вернулся в дом. Все шло наперекосяк. Головная боль, с которой он проснулся в это злосчастное утро, заметно усилилась, и он начал мечтать о забвении за стаканом виски.

На лестнице он приостановился, скользнул взглядом по шеренге фамильных портретов и остановился на двух, висевших рядом и украшенных черными траурными бантами. Один изображал Оскара Делакруа, которого Люсьен едва знал и еще менее того любил. Второй, его кузен Джеймс Балфур, скончался чуть более года назад, так что траурный бант был уже ни к чему. Однако Люсьен не торопился убирать его — бант как бы символизировал выпавшие на его долю испытания.

— Проклятие! — буркнул он устало.

Джеймс был прямым наследником, и поместье должно было достаться ему, однако этому помешала пресловутая жажда власти, которой был в избытке наделен Наполеон Бонапарт, и развязанная им война, так что теперь Балфур мог перейти к отпрыску нелепого создания в перьях и рюшах, рыдавшего сейчас на ступенях, — и земли, и состояние, и титул. Нельзя было этого допустить. Получалось, что высокая смертность среди родственников поставила Люсьена перед задачей, которая нисколько ему не улыбалась: самому обеспечить наследника, а значит — о Боже! — жениться! Но прежде ему предстояло поскорее решить проблему со светским образованием Розы.