Прелести лета - Страница 8

Туман постепенно наливался оранжевым светом. И вот - уже высоко, сперва смутно, потом все яснее и яснее, появилось солнце. От него к нам шла золотая лестница. С реальностью картину эту соединяло лишь то, что ступеньки были мокрые и от них шел пар. Храм солнца! Никитушка нервно забегал. Не мог, видимо, примириться с тем, что мы прибыли сюда не под его руководством... скорее - вопреки ему, несмотря на все его выкрутасы, которые, конечно же, смутно им вспоминаются и пугают его. С ужасом, например (не помутился ли разум?), глядел на вылезающих на четвереньках Колю-Толю и его точную копию брата-близнеца, которых он, видимо, совершенно не помнил, хотя что-то ему мерещилось... что-то, что он сам натворил... Более подходящих лиц, чем у Коли-Толи и его братана, для подобной ситуации, для мук памяти и совести, было не найти. Оба они выглядели будто их только что после недельного там пребывания вырыли из земли... или, в лучшем случае, хотя трудно этот вариант назвать лучшим - через неделю вынули из воды. К ситуации они, однако, отнеслись более адекватно и, я бы сказал, более оптимистично. Хотя выглядели - я это подчеркиваю ради объективности - даже хуже Никиты. Но!

- Ни фига себе! - произнес Коля-Толя (или его брат), восхищенно оглядывая "золотую лестницу". Что значит - люди хлебнули жизни и теперь ценят еe прелести! И тем самым, косвенно, и мои заслуги - ведь я же сюда их привез.

- Ну... пошли? - торжественно произнес я.

Пойдем все - мне не жалко. Напротив - я рад.

- Ну пойдем... разберемся! - мрачно сказал Никита и демонстративно взял из рубки карту. Мол, поглядим, куда этот тип нас завез. Вот она, благодарность! Удача, похоже, существует лишь в моей голове. Поддержку, возможно, я найду лишь у наших спутников, беглых каторжников... Никита, наоборот, хочет принизить мой успех. Ибо не он стоял за штурвалом... будто бы он мог за штурвалом стоять!

Мы стали подниматься по солнечной лестнице. Нет - все равно колоссально, что бы Никитушка там ни бубнил. Наверху лестницы мы остановились перед огромным солнцем. Оно уже ощутимо грело.

Повернувшись (спины раскалились, от них пошел пар), мы стали с высоты озирать окрестности. Слияние золотых речек и ручейков. Прямо под нами раздвоение потоков. Вот это, надо понимать, канал, по которому мы сюда приплыли, а эта вот могучая река - Свирь, вытекающая из Онежского озера, и вот тут, растекшись, она впадает в Свирскую губу Ладоги. С гордостью глядел я на карту: это сколько же я отмахал, не выпуская штурвала! Можно меня поставить в ряд со знаменитым мореплавателем Дежневым, теми же братанами Лаптевыми... Гордость переполняла меня. Сейчас взлечу! Друг, однако, поспешил "приземлить" меня - не мог без темных очков наблюдать сияние моей славы.

- Но здесь не указано никакого поселения! - прохрипел он, тыкая грязным пальчиком в карту.

Нашел-таки слабину! Действительно - какие-то уютные палисадники проступают сквозь туман, но, видимо, на самом деле никакого поселения нет.

- Ну что ж, - скромно сказал я, - значит, это так... видение. Фата-моргана.

Против такой формулировки бурно восстали братаны.

- Это ещe как? Столько корячились - считай, все зазря?

Я скромно пожал плечом. Воля капитана: считать это поселение открытым... или закрыть его. Пожалуйста. Я готов. Но вот как (опытный я демагог) трудовые массы? Массы повели себя традиционно - гомоня, направились в "Буфет" - избушка с таким названием стояла непосредственно у диска солнца.

- Фата-моргана, - развел руками я. Можно, конечно, проигнорировать... можно поинтересоваться. Лениво, вразвалочку мы направились к буфету, несуществующему в реальности. Братаны уже вошли (и при этом, что удивительно, полностью исчезли из нашего поля зрения). Мы вошли в этот храм солнца. В косых лучах слоился табачный дым. Запах водки, мокрой одежды. Веселый гвалт.

- Эти фата-морганщики... крепко, однако, фата-морганят! Причем - с самого утра! - не удержавшись, сказал я Никите.

Тот лишь дернул плечом... Ну конечно, конечно! Все это лишь видение... дурной сон... пригрезившийся с похмелюги! Не более того. Но с похмелюги, замечу вскользь, весьма кстати - вот того бы пивка. Шумно сглотнул слюну. Никита в ответ захрустел развернутой картой - отстаивая свою несуществующую правоту, и сюда карту принес! Посетители несколько враждебно оглядели клиента, который и в кабаке ориентируется по карте - доказательства, видишь ли, нужны ему!

- Видишь, - он снова ткнул пальцем, - нет тут никакого села. Ближайшее вот... далеко от развилки.

Я огляделся. Судя по всему, эти несуществующие люди сейчас будут нас бить, причем вполне ощутимо!

- Ладно, разберемся! - Я дружески хлопнул его по плечу. Не терять же друга из-за какой-то фата-морганы.... но отношения с ней все же надо наладить. Я нырнул в неe. Причем с наслаждением!

За ближним столом сидел маленький человек в тулупе и треухе (ведь лето же как-никак).

- Я король плотников! Понял? Король! - гордо говорил он, но сидящий напротив него глядел почему-то страдальческими, слезящимися глазами и время от времени отрицательно мотал головой. Чем кончится этот разговор? Кончился весьма убедительно: маленький, обидясь, снял треух - под ним сияла корона.

- Ну, так видал? - сказал он своему оппоненту. Тот закрылся рукой.

- Ну, чем не настоящие? - бодро произнес Коля-Толя (или его брат?), с двумя кружками пива появляясь рядом.

Я одобрительно кивнул. Никитушка дернулся. Нипочем всё ему!

- Тут один мудачок потолковать хочет с тобой, - доверительно сказал ему Коля-Толя, но Никита, снедаемый гордыней, отказался от столь блестящей возможности. Он мой друг... но столбами стоять, среди жизни?

- Все! Я нырнул, - сказал ему я. Он презрительно усмехнулся.

- Иди за мной, - сразу же сказал мне заросший человек лет сорока-семидесяти. На каждом пальце его было дивное украшение - кружка пива.

Мы сели в углу. Он поставил кружки.

- Лакай! - произнес он.

Другой бы обиделся... но не я! Я все смотрел на Никиту. Так и стоял, обтекаемый массами, как семафор, - всегда одного лишь красного цвета.

- Чего встал тут, - сказал кто-то ему, уже враждебно.

А ведь Никитушка добрый человек! Взял в матросы на судно беглых каторжников, которые (я глянул на них) в первом же порту с наслаждением бросили его! Какой же он гордый?.. босой стоит. Просто заколдобило его. Но ему не докажешь! Пусть постоит.

Я жадно пил пиво.

- Ты Боря-Колесо! - проницательно сказал угощавший. - Скажешь - нет?

... Не скажу. Зачем я должен это сказать, огорчив человека, доброго и проницательного? Испуганно оглянувшись, я кивнул.

- Понял тебя, - усмехнулся мой новый друг. - Ну... рассказывай!

Держался я молодцом. Пива не пролил, чести Бори не уронил. Хотя мелькали провалы, кой-какие детали биографии Боба я не угадал, но и это вызвало одобрение.

- Ты как всегда - прикидываешься шлангом! - Он ласково потрепал меня по плечу, уходя. В целом я выдюжил.

Тут же за моим столом оказалась женщина - неплохая, хотя и несколько беззубая.

- Дарья Лепесткова, - представилась она.

Я тоже представился.

- Ты кто?

- А инженер. А ты?

- Зверовщица, - просто сказала она и, заметив, что я слегка вздрогнул, торопливо добавила: - Да тут всякие есть! Форельщицы... змеевщицы!

- Кто?..

- Змеевщицы. Тут раньше знатный змеесовхоз был - "Заветы Ильича". Поразбежались ныне.

- Кто поразбежался?

- И те, и те, - просто ответила она.

Я задумался... ну что ж... В раю и должны быть змеи?

- Рыбачить приехали? Пр-равильно! Тут такие черви! - сказала она, изобразив их пальцами рук... довольно художественно.

Опять я вздрогнул... Ну что ж. Привыкай!

- Вот это по-нашему, по-водолазному! - неслось от стола с какими-то гигантами (видимо, водолазами?), сидевшими с водкой.

Тут Лепесткова просто и безыскусно пригласила меня к себе, на дальнюю звероферму, при этом честно предупредив, что автобус туда (а значит, обратно?) ходит лишь по вторникам. То есть сегодня. Я стал обдумывать это предложение, но тут между нами возник Никита, красный, всклокоченный, в последнем градусе гордости и обиды.