Прелат - Страница 8

На поясе молодого всадника слева виднелся меч, справа же – семь небольших кожаных кармашков, если внимательнее присмотреться, то можно было заметить в них семь тонких, словно стилеты, метательных ножей, явно изготовленных на заказ из отличного иберийского[24] металла. У людей, умудрённых в военном деле, да и что греха таить, наёмников и даже иезуитов, тайных служителей папы римского Льва X, этот атрибут вызвал бы немалый интерес и уважение.

В специальном чехле, слева, покоился небольшой арбалет, которым всадник весьма дорожил, – ведь пять лет назад сие оружие спасло ему жизнь. Привычка перевозить арбалет таким образом была продиктована жизненной необходимостью и опытом: ведь он находился постоянно под рукой, что позволяло мгновенно, без лишних движений привести его в действие. А в действии сие оружие было смертельным: молодой всадник стрелял точно и никогда не промахивался.

Далее с правой стороны седла был приторочен аркан, который, описав несколько оборотов и взвизгнув в воздухе, в мгновение ока мог пленить человека или… кого-либо ещё; там же виднелась седельная сумка с провиантом.

И такой молодой мужчина с внешностью удачливого наёмника – его пояс помимо меча и иберийских стилетов украшал ещё и увесистый кошелёк – приближался к Сомюру.

Подъехав к городским воротам – в этот момент колокола местной церкви пробили сексту[25] – и перебросившись со стражником несколькими фразами, «наёмник» уплатил надлежащую пошлину за право въезда в город, не торопясь, проследовав дальше.

Сняв комнату в гостинице с ужасным названием «Бочонок вина», заплатив хозяину за постой и содержание коня, молодой человек направился к ратуше. Пояс с метательными ножами и меч он оставил в гостинице, прихватив лишь кинжал.

Огромного роста стражник преградил путь «наёмнику».

– Простите, сударь, но пускать никого не велено, – произнёс он весьма довольным и нагловатым тоном, чувствуя своё превосходство.

«Наёмник» удивлённо вскинул брови, смерил взглядом громилу и, улыбнувшись, поинтересовался:

– И почему же?

– В город прибыли святые отцы Франсуа и Бертран, мало того, ещё и инквизиторы пожаловали. Я, смотрю, вы не из наших мест?!

– Это ты точно подметил! Я только что приехал, остановился в «Бочонке вина». Уж очень я хотел поглядеть на святых отцов и инквизиторов! – «наёмник» хлопнул верзилу по плечу: – Слушай, любезный, а отец Франсуа, он – такой худой, словно жердь, и немного шепелявит?

– Точно, сударь, а вы откуда знаете? – удивился стражник.

– Да приходилось видеться… – ответил «наёмник» весьма неопределённо. – И много они успели нахватать ведьм и колдунов?

Стражник в страхе отпрянул:

– Вы что, сударь, говорите? Не приведи Господи, услышит кто…

– Ладно, зови своего командира. И побыстрее! – приказал «наёмник» властным тоном, теряя терпение.

Стражник опешил, уставившись круглыми глазами на незнакомца. Мало того что тот позволяет себе вольно высказываться в адрес отца Франсуа, известного борца за чистоту веры, некогда уморившего пытками пятьдесят человек в Монтобане[26], и только лишь потому, что их лица показались подозрительными.

Стражник сморгнул и словно вышел из оцепенения.

– Как угодно, сударь… – промямлил он и позвал сержанта.

Тот же, в свою очередь, подобострастно выслушал «наёмника», внимая каждому его слову, разинув рот, особенно после того, как тот показал некую грамоту, увенчанную солидной печатью. Такую печать стражник отродясь не видел и потому решил, что «наёмник» – не иначе как иезуит, прибывший из Парижа, а то и того хуже – прелат[27] самого папы Льва X.

Сержант лично препроводил важного незнакомца к святым отцам и инквизиторам. Молодой мужчина, предъявивший буллу, подписанную самим папой римским, гласящую о наделении его особыми полномочиями во имя веры и Господа нашего Иисуса Христа, поразил сержанта до глубины души. Но, когда они вошли в зал для допросов, где за столом, накрытым зелёным сукном, восседали святые отцы и три инквизитора – вся Святая комиссия в полном составе, – сержант едва справился с охватившим его удивлением.

У Святой комиссии, увидевшей незнакомца, медленно вытянулись лица и округлились глаза; один из инквизиторов перекрестился и возвёл глаза к небу, другой просто сел на стул и уставился в одну точку, словно предчувствуя недоброе. Словом, в лагере Святой комиссии началось волнение и, как заметил сержант, появился явно выраженный страх.

Отец Франсуа, позеленевший от злобы, прошипел сквозь зубы:

– Рене Шаперон…

– Да, достопочтенный отец Франсуа, рад вас видеть в добром здравии, – произнёс нежданный «гость».

На самом же деле Рене отнюдь не испытывал тёплых чувств к святому отцу и вовсе не желал ему здравия. Он испытывал презрение и отвращение к этому религиозному фанатику, готовому перевешать и сжечь полмира, лишь бы доказать свою правоту и посеять страх в сердцах людей.

Рене прошёлся по залу, многозначительно посмотрел на отца Бертрана, тот невольно поёжился – ведь все знали о том, что Верховный инквизитор Франции Анри Денгон благоволил к Шаперону, да и необычайные способности молодого прелата ни для кого не были тайной.

Тяжёлая дверь, ведущая в подвал, со скрипом отворилась, двое палачей тащили окровавленную обнажённую женщину, её голова и лобок были выбриты[28]. При виде прелата они растерялись и застыли на месте. «Ведьма», измученная пытками, стонала от боли и почти не понимала, где находится.

– Так-так… По всей видимости, я вовремя! – Шаперон подошёл к несчастной и заглянул в её перекошенное от боли лицо. – В чём её вина? – он вопросительно посмотрел на Святую комиссию.

Инквизиторы молчали.

Тогда Рене обратился к женщине, но, подвергнутая пыткам третьей степени, она уже не могла говорить, а только стонала, бессмысленно глядя вокруг.

– Она лишилась разума, – констатировал он.

– Женщина одержима Дьяволом! – возопил отец Франсуа. – Вина её доказана! Она навела порчу на домашний скот!

Рене рассмеялся.

– Где-то я уже это слышал… В смысле про домашний скот и порчу. И много скотины передохло? – поинтересовался он.

– Почти всё южное предместье! – обрадовался отец Франсуа заданному вопросу.

– А источники воды проверяли? Может, они и стали причиной мора?

– Она призналась! При чём здесь источники?! – возмутился отец Бертран.

– Я приказываю вам отправить людей, дабы тщательно их проверить.

Отец Бертран встал и проявил инициативу, позволившую в дальнейшем избежать общения с дотошным прелатом:

– Я это сделаю лично.

Отец Франсуа возмущённо потряс головой, понимая, что Бертран таким образом ретировался, оставив его отбиваться от ненавистного прелата.

– С вашего позволения, отец Бертран, и присутствующих здесь членов Священной комиссии, – Рене кивнул в сторону позеленевших от злобы инквизиторов, – я хотел бы спуститься в подземелье ратуши.

– Зачем? – поинтересовался святой отец.

Рене усмехнулся и терпеливо продолжил:

– Как вам известно, я наделён полномочиями, подтверждёнными не только Главным инквизитором Франции, Анри Денгоном, но и самим папой, Львом X. Исходя из этого, я имею право, закреплённое соответствующей буллой, принимать участие в любом инквизиционном расследовании. Надеюсь, я дал вам исчерпывающий ответ. Хотя, впрочем, не знаю зачем! Вы об этом прекрасно осведомлены! Или хотите испытать моё терпение или чинить препятствия?!

Святой отец и инквизиторы побледнели, но, увы, были обязаны подчиниться.

В подземелье городской ратуши царил полумрак, масляные факелы чадили, наполняя воздух отвратительным запахом. Рене тотчас уловил чувства страха и ненависти, буквально переполняющие это помещение. Он обратил внимание на нескольких мужчин, прикованных к стене, их обнажённые, изуродованные пытками тела издавали страшное зловоние, раны гноились. Рене невольно поморщился.