Прекрасное искупление (ЛП) - Страница 72

“Хорошо. Они были намного лучше.” Она коснулась его лба.

Я улыбнулся.

- Признай, Ли. Ты полюбила мои кроссворды.

"Ты шутишь? Конечно, да. Ты возвращался ко мне каждый момент, когда я смотрела на эти глупые пазлы."

- Я был в отчаянии

Мы развернули бумагу между нами, и я вынул карандаш №2. Я должен был знать то, что мы увидели бы.

Эмма оставила мне сообщение, как те, которые я оставил для Лены.

Два по горизонтали .Как и в , быть или не быть.

Б. Ы. Т. Ь.

Четыре вниз. Противоположность зла.

Х.О.Р.О.Ш.О.

Пять вниз. Жертва раны, полученной от катания на санках, по роману Эдит Вартон.

И.Т.А.Н

Десять по горизонтали. Выражение радости.

А.Л.Л.И.Л.У.Й.Я.

Я скомкал бумагу и вытащил Лену ко мне.

Эмма была дома.

Эмма была со мной.

И Амма ушла.

Я рыдал, пока не зашло солнце, и луг вокруг меня не стал столь же тёмным как и тьма, которую я чувствовал.

Порядок не упорядочен

не более чем вещи являются вещами

Аллилуйя

никакого смысла, будет сделан из водонапорных башен

или рождественских городов

когда Вы не можете сказать что внизу

Аллилуйя

могилы всегда могилы

изнутри или

и любовь раскрошила то, что не может быть раскрошено

Аллилуйя

один я любил, я любил, один я любил, я проиграл

теперь, она сильна, хотя она ушла

найдя и заплатив за свой путь

она улетела

Аллилуйя

осветите темноту — поют великие люди

новый день

Аллилуйя

В ту ночь, я лежал на своей древней кровати из красного дерева в своей комнате, как и поколения Уэйтов до меня. Подо мной книги. Рядом со мной -- сломанный мобильник. Старый iPod висит у меня на шее. Даже моя карта с маршрутом была снова на стене. Ее повесила Лена. Не важно, насколько удобно все было. Я не мог спать -- так много я думал о том, что должен был сделать.

По меньшей мере, вспомнить.

Когда я был маленький, мой дедушка умер. Я любил своего дедушку, есть тысяча причин почему я не рассказывал тебе, и тысяча историй которые я с трудом помню.

После это случая, я обратно прятался на дереве, которое выросло на границе с нашим забором, где соседи бросали в меня и моих друзей зеленые персики, и где мы бросали их в соседей.

Я не мог перестать плакать, независимо от того как сильно я закрывал кулаками глаза. Я думаю я никогда не понимал как люди умирают, раньше.

Первым вышел на улицу мой папа и пытался уговорить меня спуститься с этого глупого дерева. Потом моя мама пыталась.Она сказала, что ничто не заставит меня чувствовать себя лучше. Я спросил, мой дедушка находится на Небесах, как говорили мне в воскресной школе. Моя мама сказала, что она не уверена в этом. Это проявлялся историк в ней. Она сказала, что никто толком не знает, что происходит, когда мы умираем.

Возможно мы станем бабочками. Возможно мы переродимся в новом теле. Возможно мы умрем и ничего не произойдет.

Я только сильнее плакал. Это не совсем тот историк, которого ты ищешь в таких ситуациях. Именно тогда я сказал ей, что не хотел, чтобы Поппи умер, но больше всего я не хотел, чтобы она умерла, и еще больше, я не хотел умирать сам. Тогда она сломалась.

Это был ее папа.

Позже я самостоятельно слез с дерева, и мы плакали вместе. Она притянула меня в объятия на крыльце имения Уэйтов, и сказала, что я не умру.

Я не умру.

Она обещала.

Я не собирался умирать, и она тоже.

После этого единственное, что я помню, как мы собрались внутри и съели три куска малиново-вишневого пирога, корка которого была посыпана сахаром. Кто-то должен был умереть прежде, чем Амма приготовит этот пирог.

В конце концов я вырос и стал старше, и прекратил искать колени мамы всякий раз, когда испытывал желание поплакать. Я даже прекратил ходить к тому старому дереву. Но это было за долго до того, как я понял, что моя мама мне лгала. И даже когда она оставила меня, я помнил то, что она сказала.

Я не знаю, что я пытаюсь сказать. Я не знаю, что все это на самом деле.

Почему мы беспокоимся.

Почему мы здесь.

Почему мы любим.

У меня была семья, и они были всем для меня , и я даже не знаю, когда они были у меня меня. У меня была девушка, и она была для меня всем, и я знал, каждую секунду что она у меня есть.

Я потерял их всех, все о чем только мог мечтать парень.

Я нашел свой путь домой, но не обманывайте себя. Ничего не будет так же как и раньше. Я не уверен, хотел бы я чтобы это было.

Так или иначе я - все еще один из самых везучих парней вокруг.

Я не церковный человек, не тогда, когда дело доходит до молитвы. Честно говоря, для меня это никогда не было большой надеждой. Но я знаю об этом, и я хочу рассказать об этом. И я действительно надеюсь, что кто-то будет слушать.

Это точка. Я не знаю, что это такое, но все, что я имел, и все, что я потерял, и все, что я чувствовал -это что-то значило.

Может быть, в жизни нет никакого смысла. Может быть, это единственный смысл жизни.

Вот чeму я научился. Это то, что я собираюсь делать в дальнейшем.

Жизнь.

и любовь, как прекрасно это звучит

Лена Дюкейн. Ее имя рифмуется с дождем.

Я больше не падаю. Так говорит Ли, и она права.

Я думаю, вы могли бы сказать, что я лечу.

Мы оба.

И я вполне уверен, что где-то там, в настоящем голубом небе, и с размахом пчел-плотников летает и Амма.

Все мы, в зависимости от того, как Вы посмотрите на это. Лететь или падать, это ваше дело.

Потому что на самом деле небо -- это не синяя краска, и в этом мире существуют не только два типа людей: глупые и застрявшие. Мы просто думаем, что так и есть. Не тратьте время ни на то, ни на другое-- на что угодно. Оно того не стоит.

Ты можешь спросить мою маму, если выберешь правильную звездную ночь. Вид с двумя магическими лунами, с Северной и Южной Звездой.

По крайней мере, я знаю, что могу.

Я встаю по ночам и иду по скрипящим половицам. Они чувствуются удивительно реальными, и нет ощущения, что я сплю. На кухне я беру в охапку безупречные стаканы из шкафа, который висит над столом.

Один за другим я установил их на столе подряд.

Пустые, за исключением при лунном свете.

Свет холодильника так ярок, он неожидан для меня. На нижней полке, позади гниющего качана нешинкованной капусты, я нахожу его.

Шоколадное молоко.

Я так и знал.

Я не хотел его больше, и я не мог быть здесь, чтобы пить его, но я знал, что не было никакого способа заставить Эмму перестать покупать его.

Я вскрыл картон и оттопырил носик - это то, что я мог бы сделать даже во сне, что фактически является государством, в котором я нахожусь. Я не смог бы приготовить дяде Абнеру пирог, если моя жизнь будет зависеть от этого, я даже не знаю, где Амма держит рецепт рулета "Выдумка".

Но это я знаю.

Один за другим, я наполняю стаканы.

Один за тетю Прю, которая видела все, не моргая.

Один за Твилу, которая отдала все без колебаний.

Один за мою маму, которая отпустила меня не один раз, а дважды.

Один за Амму, занявшую свое место среди Великих, чтобы я снова смог занять в Гатлине свое.

Может показаться, что стакана шоколадного молока недостаточно, но на самом деле это не молоко, и все мы это знаем -- во всяком случае, все мы здесь.

Потому что лунный свет мерцает на пустых деревянных стульях вокруг меня, и как всегда, я знаю, что я не одинок.

Я никогда не одинок.

Я пододвигаю последний стакан через участок лунного света на треснутом кухонном столе. Свет мерцает, как глаз Шира.

-Выпьем,- говорю я, но имею в виду не это.

В особенности не для Аммы и не для моей мамы.

Я люблю вас, и буду любить всегда.

Вы нужны мне, и вы останетесь со мной.