Прекрасная тьма - Страница 89

— Как трогательно, ты так заботишься о своем мальчике! — произнес Мэкон. — Надеюсь, тебе удастся найти его. Я знаю, что такое потерять ребенка.

Своды пещеры снова задрожали, и с потолка посыпались камни. Абрахам перестал напоминать безобидного старика и теперь куда больше походил на демона. В ярости он заорал:

— Что ты сделал с Джоном?

— Ты спрашиваешь, что я с ним сделал? — Мэкон с улыбкой посмотрел в прищуренные черные глаза Абрахама. — По-моему, тебе стоит задуматься, что ты сделал с ним. Инкуб, который переносит солнечный свет и не нуждается в постоянной подпитке… Чтобы у ребенка было такое сочетание качеств, родителей, наверное, пришлось подбирать крайне тщательно? Говоря научным языком, для этого требуются смертные качества, однако Джон обладает способностями чародея. Трех родителей у него быть не могло, а значит, его мать была…

— Эво! — пораженно вскрикнула Лиа.

По пещере пронесся удивленный шепоток, воздух стал еще холоднее. Спокойствие сохраняла только Эмма: она бесстрастно скрестила руки на груди и не отрываясь смотрела на Абрахама Равенвуда, как будто тот был очередным цыпленком, которого она собиралась ощипать, разделать и сварить в видавшем виды котелке. Я отчаянно пытался припомнить, что Лена рассказывала мне про эво. Эво — метаморфы, способные принимать человеческий облик. Они не просто входили в чужое тело, как Сэрафина, а действительно могли становиться смертными на небольшие промежутки времени.

— Вот именно, — улыбнулся Мэкон. — Чародей, который может принять человеческий облик на достаточное время для зачатия ребенка, и тогда от одного из родителей малышу достанется ДНК смертного и чародея, а от другого — ДНК инкуба. Непростая задачка, дедушка, ты неплохо постарался. А я-то и не знал, что в свободное время ты занимаешься сводничеством.

— Своим поведением ты запятнал порядок вещей! — в ярости вскричал Абрахам. — Сначала спутался со смертной, а потом еще и осмелился поднять руку на себе подобных, чтобы защитить эту девчонку. И к чему это привело? Теперь девчонка из рода Дачанис расколола луну пополам. Ты понимаешь, к чему это может привести? Понимаешь, в какой мы опасности?

— Судьба моей племянницы тебя не касается, — сверкнул зелеными глазами Мэкон. — У тебя и так хлопот полон рот, чего стоит один научный эксперимент с этим мальчиком. Однако мне крайне интересно, зачем он тебе сдался.

— Не забывай, с кем разговариваешь, — вспылил Охотник и подался вперед, но Абрахам остановил его, положив руку ему на плечо. — Один раз я тебя уже убил, второй не за горами!

— Да ты поэт, Охотник! — рассмеялся Мэкон. — Если ты собираешься стать правой рукой дедушки, тебе придется поработать над манерами. А пока будь послушным песиком: подожми хвост и убирайся домой вместе со своим хозяином!

Охотник злобно посмотрел на Мэкона, но тот уже повернулся к Абрахаму:

— Дедушка, я бы с удовольствием обменялся с тобой научным опытом, но, по-моему, тебе пора уходить.

— Осмеливаешься приказывать мне, мальчишка? — захохотал старик, и вокруг него, завывая между камней, стал дуть ледяной ветер. — Ты не просто будешь звать меня, Мэкон Равенвуд. Ты будешь в ужасе орать мое имя, истекая кровью! А когда ты сдохнешь, мое имя будет вызывать у людей трепет, а твое канет в небытие!

— Как сказал мой брат-математик, — без тени страха ответил Мэкон, — я уже один раз умер. Придется тебе придумать что-нибудь пооригинальнее, ты начинаешь утомлять меня. Позволь проводить тебя до дверей!

Мэкон взмахнул рукой, и позади Абрахама с ужасным звуком разверзлась тьма. Старик на секунду напрягся, но быстро взял себя в руки и с усмешкой произнес:

— Да, возраст дает о себе знать — едва не забыл забрать перед уходом свои вещи.

Он взмахнул рукой, и из расселины в скале появился какой-то предмет, тут же растаял в воздухе и материализовался в руке у Абрахама. Когда я понял, что это, то обмер от ужаса.

«Книга лун».

Мы думали, что книга, ставшая нашим проклятьем, дотла сгорела на полях Гринбрайра. Мэкон изменился в лице и произнес:

— Она не принадлежит тебе, дедушка.

Книга дергалась в руках Абрахама, тьма вокруг него сгустилась, старик, ухмыляясь, пожал плечами. Раздался пронзительный свист, и он исчез, забрав с собой книгу, Охотника и Сэрафину. Вскоре эхо затихло, и волны размыли след тела Сэрафины на песке.

Услышав свист, Лена бросилась бежать, и, когда Абрахам исчез, она, спотыкаясь на каменистом полу, почти добралась до Мэкона. Он прислонился к грубому своду пещеры, Лена бросилась ему на шею, и он покачнулся, с трудом устояв на ногах.

— Ты же умер, — прошептала Лена, спрятав лицо в складках его грязной, рваной рубашки.

— Нет, милая, — ответил он, заглядывая ей в глаза. — Я живее, чем когда-либо. Посмотри, все в порядке, я с тобой.

— А что с твоими глазами? Они же зеленые!

Лена, оторопев, дотронулась до его щеки.

— А твои — нет, — он печально погладил ее по волосам. — Но они прекрасны. И зеленый, и золотой.

— Но я же убила тебя, — недоверчиво покачала головой Лена. — Я воспользовалась помощью книги, и она убила тебя.

— Лила Джейн успела спасти меня, пока я не перешел в другой мир, — объяснил Мэкон. — Она заключила меня в арклайт, а Итан освободил меня. Ты ни в чем не виновата, Лена. Ты не могла знать, чего потребует книга.

Лена разрыдалась, Мэкон убрал черные кудри с ее лица и прошептал:

— Ш-ш-ш, успокойся. Все хорошо. Все закончилось.

Он говорил неправду. Это было видно по глазам. Прежде черные, глубокие глаза Мэкона могли скрыть то, что он чувствует на самом деле, но теперь все изменилось. Я не все понял из того, что сказал Абрахам, но в его словах была доля истины. Лена объявила себя, но это не решение всех наших проблем, а скорее новая проблема, и как ее решить — пока непонятно.

— Дядя Мэкон, я не знала, что так получится, — начала Лена, слегка отстраняясь от него. — Я просто стала думать о Тьме и Свете, о том, чего же я хочу на самом деле. Но как я ни пыталась, все равно выходило, что мое место не там. После всего, что со мной случилось, я не принадлежу ни Свету, ни Тьме. Я будто и там, и там одновременно.

— Все в порядке, Лена, — попытался обнять ее Мэкон, но она не далась.

— Нет, не в порядке, — покачала головой Лена. — Посмотри, что я наделала: тетушка Твайла и Ларкин умерли, Ридли…

— Ты сделала то, что должна была, — оборвал Мэкон Лену, глядя на нее так, словно видит впервые в жизни. — Ты объявила себя. Ты отказалась занять место в порядке вещей и изменила сам порядок.

— Что это значит? — неуверенно спросила она.

— Это означает, что ты — такая, какая есть: сильная и неповторимая, как Великий барьер, где нет ни Света, ни Тьмы, а есть лишь магия. Но, в отличие от Великого барьера, ты принадлежишь и Свету, и Тьме. Как и я. Как Ридли, судя по тому, что я видел сегодня вечером.

— Но что произошло с луной? — спросила Лена у бабушки.

— Ты расколола ее, девочка, — вмешалась Эмма. — Мелхиседек прав — порядок вещей нарушен. Неизвестно, к чему это приведет.

По тому, как она произнесла слово «нарушен», стало ясно, что порядок лучше не нарушать.

— Не понимаю. Никто из вас не умер, но Охотник и Абрахам тоже остались в живых. Как это возможно? А как же проклятье? — пораженно спросила Лена.

— В тебе есть и Свет, и Тьма — проклятье не приняло этого в расчет. Как и все мы, — с болью в голосе отозвалась бабушка. — Я рада, что с тобой все в порядке.

По ней было видно — она говорит не все, что думает, на самом деле все гораздо сложнее. В дальнем углу пещеры послышался плеск воды, я обернулся и увидел копну светлых волос с розовыми прядями. К нам вышла Ридли, а следом за ней — Линк.

— Похоже, я и правда стала смертной, — усмехнулась Ридли с привычным сарказмом, но я заметил, что она рада. — Всегда тебе нужно выпендриться, сестренка! Ну почему ты не можешь быть как все?!

Лена задохнулась от неожиданности и застыла как вкопанная.

Слишком много всего навалилось на нее разом. Она думала, что убила Мэкона, а он оказался жив. Она объявила себя и осталась одновременно и темной, и светлой. Она расколола луну. Сейчас понимание обрушится на нее, и она потеряет сознание.