Прекрасная натурщица - Страница 18

— Для картины мне позировала Анна, дочь Натальи Хомовой. Она прекрасна, не правда ли?! Я много дней бредил идеей того, как Аня будет выглядеть в роли цыганской гадалки. Картина немного не удалась, но вижу, что вам понравилась.

Амелия слушала Кирилла, по-птичьи наклонив голову и будто бы не понимая. Когда она заговорила, ее взгляд был обращен к мужу.

— Это Роза! Роза! — Она беспомощно разводила руками, не зная как еще убедить окружающих.

Тело, которое было почти недвижимым много лет, плохо слушалось графиню, но подгонялось эмоциями. Она посмотрела на Кирилла и принялась что-то вопросительно бормотать. Видимо, в порыве чувств, графиня перешла на родной немецкий, но разобрать ее было крайне сложно. На внезапно прозвучавшем французском до Кирилла донеслась лишь одна фраза.

— Ведь она слепая, правда?!

— Да… — потрясен но прошептал Кирилл. — Эта девушка слепа.

Тут побледнел граф. Его лицо, которое минуту назад было полно лишь заботой о супруге, тут же вытянулось. Он схватил Кирилла за плечи и слегка встряхнул.

— Где она? Где эта девушка? Она живая? Сколько ей лет? Кто ее родители?

От обилия вопросов Кирилл отпрянул. Он решительно не понимал, что случилось со степенной пожилой четой. Одно было ясно, это «что-то» было связано с Анной.

— Она сейчас на лечении, ее увезли в другой город. Ее мать с ней, из других родственников здесь живет только брат.

Граф с усилием обнял жену и усадил ее на диван. Амелия, пережив первое потрясение, принялась плакать. Сейчас она уже не производила впечатление странной. Это была обычная пожилая дама, хоть и сильно расстроенная.

Граф начал говорить, продолжая обнимать жену за плечи. Он то ли рассказывал, то ли просто пытался разубедить самого себя.

— Это не может быть она, — повторял он снова и снова. — Пойми, Амелия, жизнь несправедлива и жестока. Это так далеко, так невозможно. Это не может быть она. Это не наша Роза.

Кирилл постепенно вспомнил все то, что он знал про Анну. Ее мать привезла себе дочку с каких-то гастролей. Отца уже нет в живых, сама Наталья сейчас далеко… Иван, брат Анны, слишком мал был в те годы. Кто же может знать хоть что-то? Ну, никак не матушка!

Вдруг Кирилл припомнил любимую помощницу отца — Машеньку. Эта немолодая дворянка всю жизнь служила за хорошее жалованье в доме Зелениных. Помнится, когда ее родители умерли, не оставив ей ничего, кроме доброго имени, она искала хоть какой-то работы. С ее образованием и происхождением она могла бы стать гувернанткой при каком-нибудь капризном ребенке или компаньонкой при пожилой даме. Но в семье Зелениных не было маленьких детей и пожилых женщин, поэтому Машенька взялась за дела отцовского театра. Когда отца не стало, она продолжила все также преданно служить Елене Николаевне. Детей у Марии не было, личное счастье не сложилось, поэтому лучшей помощницы было не сыскать.

— Граф! — вскричал Кирилл, вскакивая с дивана и указывая в сторону поместья. — Если я правильно понимаю ваши слова, то вы знаете что-то о происхождении Анны! Она не родная нашим крестьянам, и я знаю ту, кто сможет пролить свет на эту историю!

Через полчаса все уже собрались в имении. Суета с коляской, хлопоты с переносом графини были позади… Граф никак не мог поверить, что Амелия может, хоть и с осторожностью, ступать сама, поэтому нес хрупкую супругу на руках от самой коляски.

Елена Николаевна дрожала от нетерпения. В ее голове путались мысли, но одна держалась крепко — в этот сезон все разговоры в свете будут только о Зелениных. Еще бы, именно в их доме больная графиня обрела власть над собственным телом. Какое чудо! Пожалуй, несчастье с Василием можно на время забыть. Потом разберемся, не померещилось ли все это Капе, а пока даже с младшим сыном все складывается очень занятно!

Машеньку вызвали в гостиную таким шумным образом, что она испугалась, и сейчас с трудом владела собой. Она была одета как всегда в темное платье с бантом, лишь лицо ее было непривычно румяно.

— Машенька, — обратилась к ней княгиня. — Не могли бы вы рассказать сейчас всем нам, что случилось тогда на гастролях, когда Владимир Владимирович разрешил своей артистке привезти домой девочку? Где они ее взяли?

Машенька смутилась на минуту, а затем принялась рассказывать все, что ей было известно.

Завершила свой рассказ она словами о том, что на шее у девочки она видела маленький крестик, которого после уже никогда не замечала. Из этого они сделали вывод, что девочка крещеная. Назвали девочку Анной, потому что ее имя, данное при крещении, было неизвестно.

К концу повествования Амелия уже плакала навзрыд. Граф схватил Кирилла за руку и потребовал как можно скорее назвать ему цену за картину, которая подарила ему надежду на спасение Розы.

Кирилл по-прежнему боялся поверить в те догадки, которые посетили его.

— Граф, я подарю вам картину, если вы скажете, кем вам приходится эта Роза, именем которой вы так упорно называете Анну?

— Я не приму такого дара и назначу втрое к той цене, которую ты назовешь, Кирилл! А про Розу я тебе расскажу! Если женщины позволят нам их оставить.

Елена Николаевна содрогнулась.

— Ни за что! — Она даже приподнялась со своего места. — Анна воспитывалась у меня на глазах, и она мне почти как дочь! Мне чрезвычайно интересно узнать все, что хоть как-то касается ее судьбы! Ведь эта Роза очень на нее похожа?

— Трудно сказать, — пресек ход ее мыслей граф. — Ведь Розе было всего лишь 11 месяцев, когда мы ее потеряли… А девушка на картине уже вступила в пору прекрасной юности!

— Так Роза умерла почти в младенчестве? — разочарованно протянула Капитолина, которая терпеть не могла длинных, запутанных историй.

Графиня застонала, и граф недовольно взглянул на Капу.

— Я сказал, что мы ее потеряли. Это, слава Богу, не говорит о смерти. У нас есть сведения, что она была похищена цыганами. Мы потеряли ее, но кто-то другой нашел. Трагичнее всего для нас было то, что Роза слепая. У девочки врожденная особенность, связанная с белизной ее кожи и волос. Она же совсем беспомощна в окружающем ее мире!

Елена Николаевна собралась с мыслями, чтобы внести окончательную ясность. Для приличия она решила, что пора ввести в беседу и графиню.

— Амелия, а кем вам приходится эта Роза?

Не то чтобы Елена Николаевна была глупа, напротив, она строила догадки быстрее, чем из уст Мехцеберов поступали пояснения, просто она не хотела недомолвок. Ведь эта Роза могла оказаться как близкой родственницей графов, так и их воспитанницей, племянницей и кем угодно еще.

Впрочем, их дочерью, с точки зрения княгини, Анна быть не могла. Уж больно стара Амелия — она ей не в матери, а в бабушки годится!

Тем не менее ответ княгиню удивил.

— Роза — наша дочь. Это была наша последняя надежда в старости. Я родила ее тогда, когда все врачи лишь дивились моему сумасбродству. Но Бог отнял у нас нашу дочку, наше последнее утешение…

Графиня заплакала, но не ее слезы тронули расчетливую княгиню. Если эта нелепость подтвердится и Анна окажется той самой Розой, которая должна была радовать Мехцеберов в старости, то выбор Кирилла не так уж плох!

Оставалось только вернуть сюда Хомову и во всем разобраться.

Наталья приняла решение ехать домой, как только получила письмо от Кирилла. Она не доверяла этому мальчишке и боялась доверить ему свою дочь, но здесь она боялась за Анну еще сильнее.

Перед отъездом «на лечение» она имела серьезный разговор с Еленой Николаевной и ее отношение к чувствам сына прекрасно знала. Лекарь, к которому по рекомендации княгини прибыли Наталья и Анна, был просто смешон. Он осматривал Анну множество раз, рассказывал какие-то нелепости и назначал лекарства, которые Наталья даже не давала дочери, заменяя обычной водой. Как мать она боялась, что княгиня приказала отравить Аннушку.

Что бы ни думала Наталья о молодом князе, но по натуре бывшая прима была слабой и с детства привыкла полагаться на людей, более могущественных, которые желали ей добра. Так уж получилось, что сейчас, кроме Кирилла, добра им желать было некому. Иван был возмущен даже той полуправдой, которую мать осмелилась ему рассказать о поведении Анны. А Елена Николаевна — та и вовсе змея. Откровенно говоря, Наталья уже ко всему была готова, но особенно опасалась, что отравленную лекарем Аннушку придется похоронить на чужой земле, не имея возможности привезти в родное поселение.