Предвестник бури (СИ) - Страница 5

— Может, твои родители тебе всё-таки что-то оставили, но ты это ещё не нашёл?

Я лишь горько скривился в ответ, невольно вспоминая свои первые дни после известия об их смерти. Те несколько дней, пока наш поверенный разбирался с доставкой тел и организацией похорон, я провёл как в тумане, мало что запоминая из происходящего. Мне было всего пятнадцать. В таком возрасте я в одно мгновение стал покровителем достаточно большой территории, нескольких предприятий, владельцем поместья и главой своей резко сократившейся до двух человек семьи. Кажется, большую часть времени я просто сидел в своей комнате и таращился в окно, пока старшая сестра пыталась меня успокоить. Ей не положено было возглавлять род, хоть она и подходила для такой роли лучше меня, как показывает практика. Она не плакала и не впадала в истерику, заботилась обо мне… Милая Катрин…

— Знаешь, — выговорил я слегка охрипшим голосом. — После их смерти мне казалось, что моя жизнь кончена. Как же я ошибался, — гортанный смех вырвался из моей глотки. — Через несколько дней после похорон стало гораздо хуже. Говоришь, они мне что-то оставили? Ты прав, — я похлопал Линда по худому плечу. — Они оставили мне долги. Много долгов.

Я как сейчас помнил внезапный визит моего дяди, брата отца. Он помахал перед носом долговой распиской. Оказалось, что папа взял взаймы у брата очень большую сумму под залог земель и дома. Когда я, возмущённый заявлением дяди, спросил, зачем же моему отцу, барону Креону Самвелю могла понадобиться такая гора денег, тот с готовностью ответил, что барон строил новый дом. Каменный особняк взамен уже довольно старого поместья. И строительство почти закончилось, однако деньги брату папа так и не вернул.

— Но ты же расплатился тогда, — тихо проговорил Линд.

— Да, расплатился… — выдохнул я.

Надо отдать должное, дядя не выгнал меня взашей, не повесил долговое обязательство на мои молодые плечи. Но и проявлением благородства его действия не назовёшь: он опустошил счёт, который отец готовил для того, чтобы оплатить обучение Катрин в столичной магической академии. В итоге дядя оставил мне этот дом и немного денег на существование. Конечно, после такого многие подчиненные и служащие моих родителей разбежались, ища место получше. Я не виню их в этом, все хотят для себя хорошей жизни.

— Расплатился, — повторил я. — И остался совсем один.

— Но ты говорил, что у тебя есть сестра, — качнул светлой головой Линд.

— Есть, — в кои-то веки я искренне улыбнулся.

Тогда, два года назад, переезд Катрин стал для меня ударом. Дядя подыскал для неё выгодную партию где-то в столице и настаивал на немедленной женитьбе, но тут уж я категорически воспротивился и настоял на том, чтобы она сначала прошла полное обучение в академии. Естественно, я ничего не сказал Катрин о том, что отцовские деньги канули в пасть Даст, просто продал большую часть домашнего имущества и наскрёб денег на первое полугодие обучения. Сестра не хотела меня оставлять, но после коротких уговоров уехала и лишь писала письма, справляясь обо мне. Редко с письмами доставляли и пару монет, такие дни становились праздником внезапной сытости и похоронами самолюбия.

— Ты сестре уже говорил? — осторожно спросил он, смотря на меня большими глазами.

Я покачал головой.

— Нет. И не скажу, — сощурился. Нет уж, как бы мне ни было плохо, Катрин об этом не узнает.

Я ничего ей не сказал, даже когда разогнал всех слуг, нашёл старьёвщика, что скупил всё, что было ценного в доме. Я продал всё: мебель, шторы, ковры, посуду и прочую утварь. Перестал ухаживать за домом, переехал жить в маленькую комнату прислуги на первом этаже: её было проще всего отапливать в холодные зимние ночи. Буквально ободрал собственный дом, чтобы его у меня не забрали. В прошлые приходы сборщиков пошлин я откупился, оплатил ещё год обучения сестры, при этом оставшись ни с чем. С потерей родителей и переходом всего капитала к дяде, меня как будто вычеркнули из жизни дворянских родов. Никаких приглашений, никаких обедов. Со мной перестали даже банально здороваться. Я хотел вернуться в школу, но и там лишь развели руками: моё обучение больше некому было оплатить, а без денег со мной никто не собирался возиться.

И вот пришёл новый срок, который я упустил, пытаясь заработать на жизнь. Мне исполнилось семнадцать, я рассчитывал, что до следующей пошлины ещё есть время, перепутал месяцы. Не то чтобы были перспективы внезапно разбогатеть, однако я не думал, что окажусь на улице так скоро.

— И что ты будешь делать?

— Пока не знаю, — я решительно отставил пустую миску. — Но что-то делать придётся. Так просто я не сдамся.

Линд кивнул, забрал мою чашку и отнёс всё в столовую. Нам оставалось продежурить ещё четыре часа.

В итоге домой еле дополз, кое-как переставляя ноги. Ужин состоял из той же холодной картошки и сорванного дикого лука. После еды буквально рухнул на кровать. Однако несмотря на крайне уставшее состояние, сон не шёл. В темноте стали одолевать мысли о будущем. Что меня ждёт дальше?

Надо что-то делать. Из кожи вон вылезти, но я должен сохранить титул и дом! Вот только как? Ведь денег я точно не найду. Зарплаты санитара хватало лишь на существование, не более. А, значит, очень скоро останусь на улице в одном плаще и со шкатулкой в обнимку. Может, проданного дома и хватит на пошлину, чтобы сохранить титул, но он не греет, в нём нельзя жить… И путей улучшения дальнейшей жизни не наблюдалось. Попытаться напроситься к дяде хоть в конюхи? Прибиться к искателям? Умолять доктора Дойшура пожертвовать скамейку в раздевалке для ночевки? Меня аж перекосило. Всё одинаково криво, но что-то из этого придётся задействовать уже в скором времени.

Так и не определившись, какой путь лучше, всё-таки сумел заснуть.

На следующее утро я смог проснуться сам, без чужой помощи. Неловко умылся, кое-как причесался. Уже облачившись и позавтракав остатками ужина, вытащил доску, с интересом гадая, какой же ход сделал мой противник. И замер, неверяще таращась на доску. Все фигуры были переставлены, от вчерашней партии не осталось и следа. Но ошарашило меня отнюдь не это: шахматные пешки, слоны и кони отчётливо рисовали на доске слово «храм». Потёр глаза пальцами, поморгал, похлопал себя по щекам. Но слово никуда не исчезло. Я бы, может, посидел погадал, что бы это значило, только вот опаздывать на работу было нельзя. Поэтому не стал шевелить фигурки, так и оставил их, задвинув под кровать. А сам поторопился в госпиталь.

Пока работал, выяснил, что из прибывшей вчера группы искателей ночью скончались двое. Но это на первом этаже, а у меня на койках выжили все. Только вот разговоров они не вели, таращились в потолок или читали книги из старой больничной библиотеки. На все попытки расспросов сразу свирепели, один из искателей даже в глаз зарядил особо любопытному санитару. Благо, это был не я.

Да и сегодня мои мысли занимали не искатели, а таинственный шахматный противник. Нет, вообще в целом в храм сходить стоило. Всё-таки я теперь совершеннолетний, и если бы были живы родители, то меня бы ещё в день рождения вся семья потащила туда узнавать, не взял ли меня под покровительство какой-нибудь бог. Нет, ну а вдруг? Может, мне суждено обрести магические способности? Но я и в детстве, и сейчас сомневался, что нужен хоть кому-то из них. Потому как все с пелёнок знали: четыре старших бога благоволят только четырём высшим родам. И там, в высоких кругах, идёт драка за ману и власть, которую она даёт. Остальным же достаются крохи с господского стола. Редко кто из младших богов брал кого-то под своё покровительство, таким счастливчикам все завидовали.

Но я никогда не причислял себя к удачливым людям. А последнее время скорее даже наоборот — был примером крайне неудачливого человека. И всё-таки желание зайти в храм точило изнутри, и стало к концу рабочего дня просто невыносимым. А вдруг? Вдруг это — то самое чудо, которого мне так хотелось? Ну не приснилось же мне это слово на шахматной доске! Что-нибудь это да значит…