Предубеждение, или Не место красит человека, человек – место - Страница 6

Читатели, может быть, ждут, что мы займемся еще остальными персонажами пьесы, рассмотрим постройку комедии, скажем наше суждение о ее сценических и художественных достоинствах и пр. Напрасно. Мы уже сказали, что в пьесе г. Львова видим пародию на «Чиновника» и что в этой пародии нам кажется удачно схваченным характер Фролова как обедневшего Надимова. Но вместе с тем мы должны заметить, что вообще пародия эта неудачна. Во-первых, она есть уже повторение первой пародии, что очень много вредит ей. Во-вторых, в составлении этой второй пародии г. Львов, как видно, слишком поторопился и не выказал никакой изобретательности, необходимой для того, чтоб пародия имела самостоятельное значение. Кроме перемены имен и состояния Надимова, г. Львов ничего не изменил в пьесе графа Соллогуба. Там является губернаторский чиновник для следствия; здесь является становой пристав для взыскания долга. Там графиня, в которую чиновник влюблен; здесь генеральская дочка, в которую влюблен становой. Там предлагают Надимову взятку, и он беснуется на сцене, крича о своей добродетели; здесь Фролова упрашивают, и он тоже кричит о долге службы. Там дело разыгрывается очень благополучно тем, что Надимов платит за какого-то глупого господина десять тысяч. Здесь точно так же Фролов платит 800 рублей за глупую бабу. Спрашивается: какая цель, какая надобность в подобной пародии? Ведь уж Надимов достаточно обличен; зачем же еще, в обличение его, сочинять длинную скучную пьесу, в которой опять тот же несносный Надимов, намеренно опошленный и одураченный еще более прежнего, долбит свои заученные, жалкие фразы?.. Конечно, глупость и пошлость имеют тысячи разнообразнейших оттенков, и каждый из них имеет право на обличение. Но надобно же позаботиться о том, чтобы обличение это было хоть сколько-нибудь поживее, поновее и подействительнее. А то ведь нужно признаться, что г. Львов, отлично схвативши пошлую и глупую сторону Фролова, не умел, однако же, сделать его отвратительным в такой мере, как бы следовало. Он заставил Фролова на деле поддерживать свои бестолковые понятия, и хоть это очень забавно, но неестественно. По нашему мнению, такому пошлому пустозвону, как Фролов, не должна была прийти в голову мысль – последовать на деле своим убеждениям. Автор произвольно посадил его в должность станового и заставил вести себя так нелепо – вероятно, с тем намерением, чтобы еще забавнее было прямое сопоставление нравственной низости и умственной ограниченности этого человека с затверженными им идеями, которые он формально приводит даже и в исполнение. И действительно, тупоумие Фролова крайне забавно; но низость его не так ярко бросается в глаза. Автор нигде не показал, что он намеренно выставлял Фролова такой дрянью; напротив – он как будто одобрял поступки этого господина. Это, по нашему мнению, предосторожность тоже излишняя. Она-то, в соединении с небрежностью отделки характера Фролова, и подала повод некоторым вообразить, будто в этом лице автор хотел изобразить идеал благородства.

Что касается художественных достоинств, то, разумеется, каких же достоинств требовать от пародии? Чтоб она была жива и остроумна? Этого, как мы сказали, нет в пародии г. Львова. Чтоб была нова? Тоже нет. Зла, ярка, назойлива? Этого вовсе нет; напротив, пародия г. Львова очень слаба, бледна и не имеет единства цели. Успех ее на сцене доказывает только, как надоели нашей публике все эти гг. Надимовы и как она рада всякому случаю посмеяться над их бестолковостью и пошлостью.

Впрочем, мы слышали с большим прискорбием, что «Предубеждение» имеет не столь блистательный успех, как «Свет не без добрых людей». Причиною этого (кроме того, что вторая попытка уже не так интересна, как первая) служит, вероятно, то, что заглавие комедии слишком просто. Г-н Львов пишет для публики, в которой иные, пожалуй, и Фролова примут за человека не совсем пошлого и Славомирского почтут не вполне глупым. К такой публике нужно приноровляться, и мы предсказываем г. Львову, что его пьеса будет иметь успех вдесятеро больший, если он даст ей следующее заглавие:

Лучше этого мы ничего не можем посоветовать г. Львову.

Все ссылки на произведения Н. А. Добролюбова даются по изд.: Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти томах. М. – Л., Гослитиздат, 1961–1964, с указанием тома – римской цифрой, страницы – арабской.

Белинский – Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.

БдЧ – «Библиотека для чтения»

ГИХЛ – Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I–VI. М., ГИХЛ, 1934–1941.

Изд. 1862 г, – Добролюбов Н. А. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), т. I–IV. СПб., 1862.

ЛН – «Литературное наследство»

Материалы – Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861–1862 гг. (Н. Г. Чернышевским), т. 1. М., 1890 (т. 2 не вышел).

ОЗ – «Отечественные записки»

РБ – «Русская беседа»

РВ – «Русский вестник»

Совр. – «Современник»

Чернышевский – Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939–1953.

Впервые Совр., 1858, № 7, отд. II, с. 41–63, без подписи.

Н. М. Львов – драматург, редактор юмористического журнала «Весельчак» (СПб., 1858–1859; о журнале «Весельчак» см.: III, 246–249) и журнала «изящных искусств и литературы» «Светопись» (СПб., 1858–1859). Одно время руководители «Современника» рассматривали его как потенциального сотрудника». Н. Г. Чернышевский в рецензии Львова на комедию В. А. Соллогуба «Чиновник» (Совр., 1856, № 6) увидел принципиальное неприятие поверхностного обличительства и, рассчитывая на его знание чиновничьего мира (Львов служил в петербургской управе благочиния), ждал от него «рассказов, вроде Щедрина» (Чернышевский, XIV, 341). Первая комедия Львова – «Свет не без добрых людей», воспринятая как «опровержение» «Чиновника», была оценена в «Современнике» благожелательно, хотя и отмечалась ее художественная слабость (Чернышевский, IV, 735–736; XIV, 343; Панаев И. И. Петербургская жизнь. – Совр., 1857, № 12). С появлением комедии Львова «Предубеждение» отношение «Современника» к нему определилось окончательно – ироническим отзывом И. И. Панаева (см. примеч. 2) и настоящей рецензией.

Добролюбов воспользовался в этой рецензии своеобразным критическим приемом. Он делает вид, будто не согласен с мнением критики (в частности А. Пальховского – см. примеч. 3), что комедия Львова – еще одна неудачная попытка создать образ идеального чиновника, и рассматривает пьесу как пародию на все того же «Чиновника», а образ главного героя не как безжизненный и натянутый, а как живой и типический. Этот прием позволяет Добролюбову говорить не о слабой комедии, а о реальном жизненном явлении, которое отразилось в ней помимо воли автора. Критик высмеивает здесь глубоко антипатичный ему тип фразера, человека с формальными, затверженными убеждениями, а также распространенное умонастроение второй половины 1850-х гг., для которого характерно поверхностное представление о природе общественного зла и вера в легкие способы его преодоления. Вместе с тем спор с А. Пальховским – не просто прием: Добролюбов (по существу разделяя его оценку пьесы) не принимает самую постановку вопроса о несоответствии героя идеалу, предполагающую возможность образа идеального чиновника.