Предшественники Шекспира - Страница 1

Предлагаемое вниманію читателей сочиненіе вытекло изъ желанія уяснить самому себѣ ходъ развитія англійской драмы до появленія Шекспира. Почтенные труды Колльера, Ульрици, Гервинуса и др., хотя и пролили много свѣта на исторію стариннаго англійскаго театра, но далеко не разрѣшили всѣхъ связанныхъ съ этимъ предметомъ вопросовъ. Трудъ Колльера, изумляющій богатствомъ матеріала, едва-ли можетъ принести много пользы не спеціалисту, потому что представляетъ собой не болѣе какъ груду фактовъ, лишенныхъ общей руководящей идеи и связанныхъ между собой чисто внѣшнимъ хронологическимъ образомъ. Сочиненія Ульрици и Гервинуса страдаютъ совершенно противоположнымъ недостаткомъ — страстью систематизировать не строго провѣренныя данныя, пригоняя ихъ къ заранѣе составленному воззрѣнію. Какимъ стройнымъ и логическимъ представляется по теоріи Ульрици развитіе основныхъ моментовъ англійской драмы, совершающееся въ силу присущаго ей внутренняго закона, а на самомъ дѣлѣ какъ оно было запутано и неорганично! Вредная сторона этихъ искусственныхъ построеній состоитъ въ томъ, что они своей логической стройностью усыпляютъ энергію изслѣдователя, пріучаютъ его успокоиваться на разъ добытыхъ результатахъ и въ концѣ концовъ порождаютъ самодовольный ученый квіетизмъ. Намъ казалось, что при такомъ положеніи дѣла, когда даже богатая западная литература, обладающая множествомъ спеціальныхъ работъ посвященныхъ различнымъ сторонамъ вопроса насъ занимающаго, не въ состояніи представить ни одного вполнѣ надежнаго руководства для изученія дошекспировской драмы, всякій трудъ, излагающій безъ предвзятой мысли фактическую сторону предмета, частью провѣряющій прежнія положенія, частью пополняющій существующіе пробѣлы новыми фактическими данными, будетъ не совсѣмъ безполезенъ для молодой русской науки, только что начинающей критически относиться къ произведеніямъ западныхъ ученыхъ. Предоставляя критикѣ опредѣлить отношеніе моего труда къ работамъ другихъ изслѣдователей, я считаю нужнымъ сказать нѣсколько словъ объ его планѣ.

Все сочиненіе расчитано на два тома. Первый, теперь выходящій, заключаетъ въ себѣ очеркъ развитія англійской драмы до той поры, когда она наконецъ получаетъ подъ рукой Марло художественную организацію. Второй, который я надѣюсь издать въ непродолжительномъ времени, будетъ посвященъ обзору произведеній второстепенныхъ драматурговъ, развившихся подъ вліяніемъ Марло и служащихъ, такъ сказать, связующей нитью между нимъ и Шекспиромъ. Здѣсь я обращу особенное вниманіе на технику дошекспировской драмы и на отношеніе ея къ техникѣ произведеній Шекспира и на основаніи данныхъ, добытыхъ сравненіемъ, попытаюсь выдѣлить въ драматическомъ стилѣ Шекспира то, что принадлежитъ лично ему, изъ того что по всей справедливости должно быть признано безспорнымъ достояніемъ его предшественниковъ.

Въ раннемъ историческомъ возрастѣ народной жизни всякое идеальное стремленіе, всякое проявленіе высшихъ потребностей духа находится въ тѣсной связи съ религіознымъ міросозерцаніемъ народа. Нигдѣ впрочемъ эта связь не раскрывается съ такой полнотой и очевидностью, какъ въ сферѣ искусства и поэзіи. Относительно послѣдней можно, пожалуй, подумать, что на первой ступени своего развитія она не только состоитъ на службѣ у религіи, но что религіозное чувство создало ее исключительно для своихъ цѣлей. Древнѣйшимъ памятникомъ лирической поэзіи считаются веддійскіе гимны; первенецъ эпической поэзіи есть миѳъ или поэтическое сказаніе о богахъ; наконецъ начатковъ драматическаго искусства нужно искать въ вакхическихъ хорахъ, сопровождавшихъ священныя процессіи въ честь Діониса, которыя въ древней Греціи составляли принадлежность самаго религіознаго культа. Подобно драмѣ греческой и средневѣковая драма развилась изъ языческой и христіанской обрядности среднихъ вѣковъ. Наивная фантазія древнихъ насельниковъ Европы, полная вѣры въ демоническія силы природы, видѣла въ каждомъ ея феноменѣ, въ каждомъ ея неизмѣнномъ процессѣ, проявленіе личной воли и сознательнаго могущества. Упорная вѣра въ божественную личность стихійныхъ силъ въ связи съ надѣленіемъ ихъ человѣческими свойствами составляетъ характеристическую черту религіознаго сознанія первобытнаго человѣка. Подъ вліяніемъ этой вѣры возникли уже въ глубокой древности сказанія о лѣтѣ и зимѣ, какъ о двухъ братьяхъ ¹), а періодически-повторяющаяся смѣна одного времени другимъ подала поводъ къ олицетворенію ихъ въ образѣ двухъ соперниковъ, борющихся между собой за право господства надъ землей. Описывая различныя празднества и игры, которыми у древнихъ германцевъ сопровождалось чествованіе наступающей весны, Яковъ Гриммъ упоминаетъ о спорѣ лѣта съ зимой, обрядѣ весьма распространенномъ въ средніе вѣка въ Германіи — и видитъ въ переряживаньи двухъ соперниковъ, въ ихъ вѣроятномъ обмѣнѣ рѣчами въ присутствіи хора поселянъ, — первые грубые задатки сценическаго искусства ²).

Въ спорѣ лѣта съ зимой, описанномъ Гриммомъ, перевѣсъ остается на сторонѣ лѣта, и сельская молодежь торжествуетъ его побѣду радостными восклицаніями и насмѣшками надъ зимой. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Европы, преимущественно въ славянскихъ земляхъ, соломенное чучело, изображающее зиму или смерть, съ пѣснями носятъ по селу, а потомъ сжигаютъ или бросаютъ въ воду ³). Вслѣдъ за изгнаніемъ зимы въ Швеціи, Даніи и на островѣ Готландѣ происходилъ торжественный въѣздъ лѣта (Mairitt), составлявшій, такъ сказать, второй актъ народной обрядовой драмы. Сельская молодежь избирала изъ среды себя распорядителя празднества, который носилъ титулъ майскаго графа (Maigraf). Подъ его предводительствомъ двигалась изъ лѣсу многочисленная, увѣнчанная цвѣтами, процессія, символически изображавшая наступленіе лѣта. При въѣздѣ въ селеніе ее встрѣчалъ съ веселыми пѣснями хоръ дѣвушекъ; изъ числа ихъ графъ выбиралъ себѣ подругу (majinde) и въ знакъ ея новаго достоинства надѣвалъ на нее вѣнокъ; затѣмъ поѣздъ двигался далѣе, всюду сопровождаемый восторженными кликами, пѣніемъ и звономъ колоколовъ ⁴).

Изслѣдователи, не признающіе за подобными обрядами драматическаго характера, упускаютъ изъ виду историческую точку зрѣнія и разсматриваютъ драматическій элементъ, какъ нѣчто обособившееся, совершенно выдѣлившееся изъ общаго религіозно-эпическаго содержанія средневѣковой обрядности. Конечно, ничего подобнаго мы не найдемъ на первой ступени драмы, когда драматическій элементъ находится еще въ смѣшанномъ видѣ съ эпическимъ и лирическимъ, а миѳическое содержаніе, набрасывая на все свой величаво-сумрачный колоритъ, сковываетъ собою первые, еще робкіе, шаги новорожденнаго драматическаго искусства. Все что можно найти въ данномъ случаѣ — это развѣ начатки драматической формы въ традиціонномъ обмѣнѣ рѣчей между лѣтомъ и зимой, въ припѣвахъ хора, и зародышъ сценическаго искусства въ костюмированіи лѣта и зимы, въ торжественной обстановкѣ майской процессіи и т. п., но и это немногое имѣетъ въ глазахъ историка литературы большую цѣну, потому что позволяетъ ему наблюдать любопытный процессъ зарожденія драматическихъ формъ изъ чисто народныхъ элементовъ. Въ рождественскихъ обрядахъ Франціи, въ обиходѣ славянской свадьбы, въ германскомъ старинномъ обычаѣ переряживанья на масляницу, наконецъ въ дѣтскихъ играхъ нѣмцевъ и славянъ ⁵) скрывается много матеріаловъ для начальнаго періода европейской драмы. Къ сожалѣнію подробное изученіе это-то вопроса — какъ оно само по себѣ ни заманчиво — лежитъ внѣ предѣловъ нашей задачи, и мы принуждены будемъ ограничиться немногими указаніями на присутствіе драматиіческаго элемента въ обрядахъ, играхъ и народныхъ празднествахъ Англіи.