Предохранитель (СИ) - Страница 4

- Сделать это быстро, - Лена стояла между карликовыми яблонями.

- И элегантно, - выдохнула откуда-то сбоку Рустикова, - Вдруг в них не найдется ничего ценного.

- Говорить только правду! - продолжилось карканье - Начинайте!

Где-то далеко тихо и тревожно заплакала скрипка.

- У меня хорошо обученная душа, - дернулся вперед самый храбрый портняжка.

- И что? Любой справочник лучше тебя. Нет! - Рустикова обидно хохотнула, а скрипка раздраженно взвизгнула.

- У меня хладнокровная душа, спокойная и расчетливая, - а этот храбрец уже подумал.

- Но тогда почему ты обращаешься ко мне? - ласково спросила его Лена, Я ведь не покупаю ее. Выходит, ты боишься идти сразу к нему?

Потом начался вал предложений. Каждый продавец стремился найти в своей душе нечто ценное, добродетельное - и черты их характеров прояснялись. Компьютеры следили за правдивостью и обрабатывали жесты, гримасы, оговорки и перефразированные предложения. Новички понемногу раскачивались: ярче блестели глаза, меньше были паузы на обдумывание слов. Вдруг девушка со спокойными, серо-стального цвета глазами стала расхваливать свою подлость и бессердечие - ведь это больше привлекает скупщика душ, он больше даст за родственное сознание. Вслед за ней каждый поторопился сказать о себе нечто плохое.

- Не скрывайте своих пороков, о них все равно узнают, - Рустиковы вытряхивали из них признания в грехах. Безразлично фальшивых или настоящих, потом будет разбор.

Начали торговаться за цену - высказывать свои желания. Такие, чтобы после их исполнения не обидно было умирать. Удовольствия, власть, богатства. Счастье и спокойствие духа. И новая порция данных ушла в машины: чем их можно купить, какие кнопки в их психике надо нажимать. Конечно же, за этим последовали страхи, покарания за продажность. Здесь всегда был конечный пункт давления на новичков - они старались закрыться. Психологи давали им перехватить инициативу: управленцы придумали продавать душу не целиком, а по частям. Тут же всплыла, почти по графику, идея коллективной души, того идеального собрания качеств, за которое Максимыч выполнит любое желание. Стали искать добровольца, которому остальные оплатят продажу души. Посыпались шутки.

- Мальчики и девочки: посидели неплохо, - Максимыч подвел итог, Победил вот этот молодой человек подхалимистой наружности, Дмитрий. За его таланты я бы отвалил ему дополнительные полтораста лет жизни, но делал бы это весьма осторожно - чтоб он подметки у меня не срезал.

Молодняк ответил дружным зарядом хохота и начал расходиться. Небо наверху уже было темным.

- Отбой, - Максимыч сгорбился и поплелся к себе.

Все торопились разбежаться, но у Лены было больше причин, чем у остальных. Она чувствовала, что за ней начинают приударять и не была уверена, что хочет вот так сразу заводить служебный роман. Но как не старалась - проходя мимо зеркала в вестибюле, встретила Адриана. Тот играл кнопками невидимой клавиатуры, а за стеклом его лицо меняло выражение, как экран телевизора меняет программы.

- Нам такое часто надо делать. Процедура.

- ? - она чуть остановилась.

- Аутентичность. Подлинность собственных чувств. После работы с группой надо смыть их эмоции, - выражения менялись все быстрей и быстрей. Усталость и гнев, напряжение и беззаботность, - Выбрать свое собственное.

Все остановилось. Обычное добродушие, но в черных глазах - смесь иронии с восхищением.

- А этот трюк долго репетировался?

Язвительная фраза без издевки в голосе. Значит ей интересно. Адриан решил не заметить сарказма.

- Прежде чем его утвердили по инструкции? Неделю, - он повернулся к выходу, - Но если ты не хочешь слушать эту историю в компании Рустиковых, поторопись, - Адриан немного картинно указал ладонью на дверь.

Уже внизу повернул разговор на другое.

- Знаешь, а я, по-моему, вычислил профиль твоей работы

- И?

- Ты будешь давить в них вещизм. Правда?

- Нуу... Почти. Как догадался?

- Ты - моя противоположность. Максимыч дарит людям любовь к жизни, а смерть своих не нужна. Наши бравые сексопатологи распаляют и остужают одновременно. Но я - пока один. Отнимаю у людей чувства, заставляю их любить вещи. Ты необходима, чтоб они не помешались на стяжательстве.

- А кто мог так все организовать? Назначение и отбор. Ты? Или...

- Только не я. Честное слово.

- Да. Я сегодня поняла. Ты давишь у людей чувства. Это отнятие любви, оно ведь страшное. Можешь убрать все - дружбу, верность, гордость. Ты как хирург с бензопилой. Даешь им протезы вместо эмоций. Так не может продолжаться бесконечно.

- Ну почему, - обиделся Адриан, - Все ходят к зубному, и всем там нравится пожизненная гарантия. У моих конструктов - тоже самое. Можно до смерти прожить приличным человеком.

- Но это не натуральное.

- Ну и что? Кто в наше время может позволить себе естественность? Пятилетний ребенок, который без денег в кармане смотрит на рекламу? Родители быстренько научат его что почем, - журчащий баритон его стал тороплив.

- А вернуть им чувства?

Адриан удивленно замер, смотря в ее добрые глаза.

- Ты говоришь искренне. Странно.

- Ты - тоже.

Они пошли дальше.

- Вернуть. Как же. Хороши бы мы все были, с естественностью. Подожди, Лена, ты сочувствуешь каждому пациенту на сеансе?

- Почти, - пришел ее черед удивляться.

- Почти сочувствуешь или почти каждому?

- Почти всем, - она чуть поджала губы.

- Тогда у тебя большое сердце. Как же ты оказалась у нас? Я ведь отрубаю привязанности по долгу службы. Так надо.

- Это длинная история. Очень. А что сегодня было - мимикрия. Иногда приходится.

- Нуу... - протянул Адриан, - Ты и прикидываешься талантливо. Поздравляю, - Он вздохнул, - Лена, ты идеалиста. Все природное в человеке слишком давно служит бизнесу. Самая искренняя любовь, которую нас просят прививать - это любовь к начальству. Мы для того здесь и существуем.

Две секунды уличного шума.

- Представь меня восемь лет назад. Я хотел побед своих пациентов. Мечтал превращать их в рыцарей без страха и упрека. А в результате сколько раз пытался исправлять горбатых - не счесть. Проще сразу загонять их в могилу.

- А ты попробуй еще раз.

Лена получила в ответ гримасу саркастического удивления.

- И все-таки. Ты ведь делаешь людей даже не злыми. Адриан, ты им книги в головы вставляешь. Инструкции! И эти инструкции - они поедают самого человека. Он чувствовать перестает! У тебя выходят марионетки. Они уродливые, неряшливые, - у нее загорелись глаза, а лицо стало еще красивей и выразительней, как бывает у человека, искренне верящего в свои слова.

- Защищенные и укомплектованные, - сарказм перешел в грусть. Он показал глазами на вывеску, мимо которой они проходили, и Лена спохватилась: им было в разные стороны.

- Не буду задерживать, - Адриан кивнул.

Он бы поболтал еще, но сегодня они подняли слишком большой груз. Скоро пройдут остатки рабочего запала и усталость этого дня навалится на плечи. Тогда каждый, кто будет рядом, станет ей отвратителен. Надо уйти за минут за сорок до этого.

Следующие несколько дней Адриан делал все более явные круги вокруг Лены. Он показал ей свой паноптикум уродов, которыми стращал пациентов, коллекцию едких цитат и заставил Ирма при ней высчитывать ее же вероятные ответы на свои вопросы. Коллекция черт ее личности пополнялось исправно, только до ее сути он пока не добрался.

Рустиковы поняли, что перспективы их туманные и решили не связываться.

Увидел Лену в деле: она пробуждала у геймера восхищение живой природой, ломала компьютерную зависимость. К удивлению Адриана, она не пользовалась аналитикой, зашитой в ее машину. Схемы личностей, вероятностный подход - все эти программы тихо лежали в памяти. Она и вопросов никаких геймеру не задавала. Стояла почти абсолютная тишина, только легкий шелест травы заглушал скрипы обуви и редкое покашливание. Пациент был будто в лесу, ей оставалось только редактировать картинку: шевеление веток, редкий пролет птиц, облака в небе - чтобы он не потерял интерес к окружающему и одновременно, расслаблялся. Он проваливался во все более глубокое созерцание, пока не начал задумываться о смысле жизни.