Предел несовершенства - Страница 2

– Как тебе не лень, Кевин?

– Не понимаю, Джулия. Это важно для здоровья!

Еще для здоровья была важна каша по утрам, фруктовый суп и кукуруза. Вот с кукурузой возникли определенные проблемы: не росла кукуруза в Сибири, а на полках стояла только кукурузная мука, на которую американец смотрел с подозрением.

– Кукурузный должен быть желтый. Она белый. Это не кукурузный! Это опасно!

– Кукурузный! Еще какой кукурузный, – передразнивала его Юлька. – Только у нас, наверное, технология другая, и желтизны нет.

Что Кевин совсем забраковал, так это креветки. Осмотрев самую дорогую магазинную упаковку, он произнес:

– Это есть нельзя.

– Это хорошие дорогие креветки. Я их ела, они вкусные.

– Нет, Джулия, это много снег, грязный лед, а не продукт, нет креветки! Я не могу, чтоб ты есть. Нельзя.

– Ну хорошо, нельзя так нельзя. – Юлька не сопротивлялась, она вообще словно плавно плыла по течению в реке любви и желания, где выполнялись все ее прихоти, где ею гордились, ее обожали и любили – страстно, нежно и, конечно, навсегда.

На работе ответсек Мила Сергеевна сразу заметила перемену.

– Ну, Сорнева, ты сияешь, как начищенный самовар. Улыбаешься все время. Как американкой стала, все с улыбкой ходишь и глаза счастьем светятся. Я правильно тебе говорила: не упускай свое счастье, держись за Америку. Он хоть богатый?

– Милочка Сергеевна, дорогая, да при чем тут богатство! Он обычный инженер-программист, вот была возможность в России пожить некоторое время, работу на расстоянии делать, он этим и воспользовался. Сейчас возвращается назад, в Америку. Кстати, почему я самовар? Он же мужского рода.

– Как в Америку? Ты разве замуж за него не выходишь, Сорнева? А самовар просто в голову пришел, если не хочешь, будь самоварихой. Ты не увиливай про замужество!

– В принципе, выхожу.

– В каком принципе? Тоже мне журналист называется!

– Замуж выхожу, но только после того, как Кевин определится со сдачей последнего проекта, вернется опять в Россию, и тогда заявление подадим.

– Ой, Юлька, не нравится мне это, что он туда-сюда мотается! А вдруг у него в Америке семья? Все-таки ты самовар, Сорнева.

– Не придумывайте, Мила Сергеевна!

– Вы в какой стране собираетесь жить? Надеюсь, в Америке?

– Нет, в России. Мы будем жить в России, потому что я без своей родины не смогу, а Кевин не сможет без меня. Вот сейчас пойду в статье очередной раз воспевать свой город.

– У тебя песни, Сорнева, очень громкие. Правда, есть плюс: газета влет уходит.

– У меня тема нынче – сплошной позитив. Сейчас я пишу про молодых специалистов, например, про технолога Анастасию Ельчинскую, которая приехала по распределению из московского вуза в нашу Сибирь. Она металловед, врач по металлу. Мы договорились, что встретимся в ее перерыв на рабочем месте, чтобы мне своими глазами посмотреть, как она преодолевает трудности. Пропуск заказан, и меня ждут!

– Ой, болтушка ты, Юлька, болтушка! Бог с ними, с твоими героями. Самое главное, что ты счастье нашла. А мне вот даже на сайте знакомств не везет – все старики какие-то попадаются.

Юлька хотела было ответить, что самой Миле Сергеевне, в общем, тоже не восемнадцать, но передумала и мысленно пожелала ей счастья.

В заводском цехе было шумно, недалеко от входа стучал пресс, образуя облака пара, и чтобы показать, куда идти дальше, Юле дали сопровождающего – табельщицу цеха, и Юля не отставала от нее ни на шаг. Территория завода ей показалась огромной, как аэродром.

– Долго еще?

– Вон за тем пролетом!

Юля и ее спутница дошли до пролета и повернули направо.

– Вам туда. – Табельщица махнула рукой. – Идите вперед, не заблудитесь.

На участке было тихо и светло, гудели промышленные печи, блестели ванны, наполненные какими-то жидкостями. Вокруг – никого. Юля огляделась.

– Ау, есть кто живой? Ауууууу! – Ей показалось, что около большой ванны шевельнулась девичья фигура.

– Здравствуйте, мне нужна технолог Ельчинская. Анастасия Ельчинская. Где мне ее найти?

Темная фигура медленно приближалась к Юлии, в ней читалось сильное напряжение, пальцы сжались в кулак так, что побелели косточки, в глазах стоял ужас.

– Где мне найти Анастасию Ельчинскую?

Девушка посмотрела на нее невидящим взглядом.

– Что случилось? Что у вас случилось? Я могу помочь?

Незнакомка затряслась и молча показала на гальванические ванны, после чего застыла на месте. Юлька быстро шагнула вперед и увидела, что в проходе между ваннами лежит мужчина в темном халате. Она потрогала его за ноги.

– Гражданин, вам плохо?

Человек молчал. Тут внезапно заговорила девушка:

– Настя Ельчинская – это я. А вы журналистка Юлия Сорнева? Это мы с вами договаривались о встрече? Видите, какие у нас тут дела!

– Настя, вызывайте «Скорую», человеку плохо!

– Да-да, – потерянно отозвалась Настя. – Это наш гальваник Федор Павлович. Он мертвый, у него пульса нет, я искала.

Настя затряслась и громко заплакала, а Юлька начала набирать номер «Скорой».

– Гальваник Федор Павлович Крупинкин был найден мертвым около двенадцати часов дня у гальванических ванн. Тело Крупинкина обнаружила технолог цеха номер двадцать Анастасия Юрьевна Ельчинская. Подошедшая к Ельчинской по предварительной договоренности журналист газеты «Наш город» Юлия Сорнева вызвала «Скорую помощь» и полицию. Я все правильно излагаю? – Следователь перечитал написанное и теперь пристально вглядывался в Юлино лицо, словно она что-то хотела утаить.

– Правильно!

Мужчина не догадывался, что Юля до приезда полиции успела сфотографировать место происшествия, скинуть фотографии в редакцию, и они появятся в завтрашнем выпуске газеты, поэтому ей информация тоже нужна, и она информацию получит.

– Скажите, отчего он умер? Какие есть версии?

– Пока осматривается место происшествия, потом будет сделано заключение.

– Ну, понятно, что потом. А что сейчас, хотя бы предположения? Вы же спец в этих делах…

Но следователя было не так-то просто сбить с толку.

– Сейчас идет осмотр места происшествия. Вы лучше скажите, когда сможет ответить на вопросы ваша подруга?

– А почему вы решили, что она моя подруга?

– Потому что вы вместе.

– Что вместе? Вместе стояли и ждали полицию – это да. Но вот подруга – это нет. Мы договорились, что я возьму у нее интервью, как у молодого специалиста, а про дружбу пока говорить рано. Я пришла сюда, чтобы работать, записывать интервью.

Тут у Юлии зазвонил сотовый телефон, и она, чтобы их разговор с Кевином не слушали чужие уши, перешла на английский. Юлька видела, как напрягся следователь.

– Это вы с кем сейчас разговаривали?

– Это не имеет отношения к происшествию, – ответила она.

– А можно мне решать, что имеет отношение, а что нет?

– Пожалуйста. – Журналист Сорнева не любила таких «нарывистых» парней, даже пусть это важный следователь, поэтому огрызнулась: – Делайте запрос моему мобильному оператору и получите официальный ответ.

– Спасибо за совет, обязательно воспользуюсь!

В это время Настя сидела на своем рабочем месте и пребывала в ступоре, все попытки Юли вывести ее из этого состояния не увенчались успехом.

– Успокойся, успокойся, ты уже ничего не вернешь и не изменишь! Это жизнь, Настя, такая поганая жизнь. Она конечна, люди умирают, все умирают, они не живут вечно и даже недотягивают до ста лет.

Настя замотала головой:

– Нет, нет. Его убили!

– С чего ты решила?

– У него кровь, у него на груди кровавая рана, я видела!

– Что ты видела? – Юлька поняла, что в этой смерти около гальванических ванн не все так просто, а она-то думала, что обойдется сотней газетных строк. – А почему я рану не видела?

– Я халатом его прикрыла рабочим. Он ко мне вчера подходил со странным разговором, но я не хочу это полиции рассказывать.