Предчувствие смерти - Страница 54

— И ты поняла, что одиннадцатое число опасно?

— Да.

— Но как ты связала это с Америкой?

— Я же говорю: рядом, на соседней странице, был ночной нью-йоркский пейзаж. Отдельно эти картинки могли ничего не значить. Но поскольку они находились рядом, я тогда почувствовала что-то похожее на начало гриппа. Головная боль, температура и вообще нехорошо. По опыту я знаю, это состояние — предвестие беды.

— И ты предупредила этого предпринимателя, чтоб он не ехал?

— Именно.

— А если б он принял тебя за городскую сумасшедшую?

— Ну и что? Он, наверное, так и подумал.

— Но он ведь хотел насолить твоей подруге, если я пра-вильно понял?

— Да, он мог сильно подпортить Любе жизнь.

— И ты, тем не менее, решила отвести от него беду? Ты, по сути, пыталась спасти ему жизнь?

— Но ведь не спасла! Он же мне не поверил.

— Странно. Ты врага предупреждала об опасности?

— Что же тут странного, Андрюша? Я ведь врач. И ты тоже доктор, только ты лечишь братьев наших меньших, но должен понимать такие веши. Если твои пациенты тебя кусают или царапают, ты ведь все равно их лечишь. Или нет?

— Все равно, ты удивительная женщина.

Вера провела привычным жестом по своему лицу, словно снимала лесную паутинку.

— Мам-Вера! Мы уже накрыли царский ужин. — Кирилл перебросил через согнутый локоть белое вафельное полотенце.

— Какая красота! — потерла ладони проголодавшаяся мать семейства.

— Ты налегай на еду, налегай! Тебе силы понадобятся, чтоб нам все рассказать про этого маньяка Феофанова, — командовала Ольга.

На столике лежала льняная салфетка, которую Вера всегда стелила, когда приходилось есть в полевых условиях. На ней в прозрачных пластмассовых судках расположились: отварная картошка, утомленная сливочным маслом и густо посыпанная укропом; огромные алые помидоры и сладкий желтый перец, кусочки дыни, а также завернутая в фольгу, но уже нарезанная порционными кусками курица-гриль. Вся эта снедь ласкала глаз, щекотала ноздри вкусными ароматами и сладко томила желудок. Компания принялась за еду с таким энтузиазмом, словно постилась несколько суток. Поездной зверский аппетит дал себя знать.

— Когда вы все это богатство успели сварганить? — изумился Андрей.

— Пока вы с мамой ездили к Кадмию, — гордо ответила Ольга. И добавила, как само собой разумеющееся: — Мама ведь сказала, чтоб Кира взял билеты на сегодня на вечерний дилижанс, не ехать же нам голодными. Пока он метнулся диким кабанчиком на вокзал за билетами, я сочинила весь этот натюрморт. Вкусно?

— Выше всяких похвал! Это получше ресторана будет, — вытирая усы салфеткой, сказал Андрей.

— Моя школа! — гордо вскинул голову ее молодой супруг.

— И мои университеты! — развеселилась Вера.

— В общем, наш кулинарный техникум! — улыбалась довольная Оля, видя, с какой скоростью и, главное, с каким аппетитом исчезает приготовленная ею еда.

Когда с едой было покончено, мужчины выкурили свои законные сигареты, а Пай (после того как выклянчил у Веры самые лакомые куски курицы) получил свою обязательную мисочку мяса с «Геркулесом», все расселись по местам и Вера продолжила свой рассказ.

— После гибели нашей квартирной хозяйки меня не покидала странная мысль, что это как-то связано с нами. В частности со мной. Дальнейшие события подтвердили догадку. Не остановись мы у нее, она, возможно, осталась бы жива.

— Ты что, хочешь сказать, что мы виноваты в ее смерти?! — Личико Оли покраснело, на глаза навернулись слезы.

— Олененок! Ты слишком прямолинейно восприняла ход моих рассуждений. Трагедия все равно случилась бы рано или поздно, просто мы ее ускорили. — Вера отки-нула голову и сидела задумавшись.

— Все-таки паскудная штука жизнь, — подал голос Кирилл, тоже остро воспринявший Верины слова. — Какой смысл суетиться, если в любую секунду любая случайность может это все прервать?!

На несколько минут вся компания замолчала, прислушиваясь к своим воспоминаниям об отпуске. А может быть, к перестуку колес. Андрей смотрел на Веру, любуясь ею и остро чувствуя, как не хочется расставаться. «А действительно, был ли смысл в этой любви, если разлука неизбежна?» — подумал он.

Вера посмотрела ему в глаза и сказала:

— Смысл суетиться есть.

— Мама, — серьезно сказала Оля. — Ты только не смейся. Но все-таки… В чем смысл жизни?

— Ты что, серьезно?

Оля не ответила. Вера заглянула в глаза остальным и увидела, что они действительно хотят услышать ее версию. Как дети, честное слово… Ну что ж, пусть услышат.

— А если так: у жизни много смыслов, а у смысла много жизней. Биологически смысл жизни в том, чтобы жить, продолжиться. Стремление живой материи как можно дольше не становиться неживой. Индивидуально у каждого свой смысл, на своем уровне, в разном возрасте разный. Удовлетворять свой интерес к миру, вызывать интерес мира к себе. Получить полной мерой удовольствий и страданий. Рисковать, щекотать нервы — чтобы чувствовать: «я живу». Узнать свои способности — в чем они, возможности — есть ли у них предел. Нащупать, в чем твое предназначение. Диалог с судьбой путем поступков. Пытаться осчастливить все человечество или одного близкого человека? Или копить состояние? Или выразить свое поколение через какое-нибудь творчество? Или все это вместе плюс собственный вариант? Можно сказать и так, что тут процесс интереснее результата, то есть смысл жизни в его поиске. Иногда это называется поиск цели.

— Подожди, — сказал Андрей. — Ты очень здорово, хотя слишком объективно и осторожно все объясняешь. А если жизнь не получается, какой в ней смысл? Тогда что делать?

Вера поудобнее устроилась на полке, привычно опустила руку на выпуклый гладкий лоб Пая и сказала:

— Играть. Жизнь — игра, учи правила и играй. Как в преферанс, как в рулетку, — с тем же азартом, почему бы и нет? Все играют, даже если они об этом не догадываются. Помните известную эпитафию философа Сковороды, которую он сам себе придумал? «Мир ловил меня, но не поймал». Почему-то все понимают это как то, что жизнь его давила, мяла, порабощала — а он не подчинился, остался самим собой. Возможно. Но это может значить и другое. Ты пришел в мир, и мир пришел в тебя. Вы друг друга не выбирали, так что ж теперь? Как лучше, интереснее скоротать время? Играть, конечно. Мир и философ играли в догонялки, а когда время игры закончилось — разошлись, довольные друг другом. Вот так-то, мои любопытные. Игра — это не репетиция жизни, как пишут в умных книгах. Это и есть сама жизнь. И не нужно слишком серьезно к ней относиться.

— Надо знать меру, — провозгласили хором Вера и Андрей, переглянулись и расхохотались. Молодежь мгновенно присоединилась. Пай, удивившись в первую секунду, радостно запрыгал, норовя лизнуть кого-нибудь в нос, заметался по тесному пространству купе и залаял своим басовитым голосом.

Поезд все стучал, увозил их все дальше от Феодосии, и неприятная история становилась все бледнее, казалась не такой страшной и настоящей.

Андрей попросил:

— Веруня, продолжай, пожалуйста. Я хоть и присутствовал при твоем разговоре с Феофановым, но так до конца многое и не понял. У меня куча вопросов, на которые ты должна дать ответ.

— Задавай свои вопросы.

— Ну, вот, например, главный вопрос: какого черта этот Феофанов угробил свою родственницу, старушку Екатерину Павловну? Неужели этот божий одуванчик представлял для него опасность? И при чем тут наш приезд? И голоса?

— Тебе как лучше объяснять, отвечая на вопросы или с самого начала?

В разговор матери и Андрея вмешалась Ольга. На ее глазах подобная история с «объяснялками» происходила далеко не впервые, и девушка точно знала, как интереснее. Поэтому она попросила:

— Ма! Ты лучше не отвечай ни на какие вопросы, а расскажи все с самого начала. Иначе все равно будет непонятно.

— Хорошо, начнем по порядку. Много лет назад в одной семье родились два мальчика-близнеца. Отец мальчиков был художником-оформителем и человеком с претензиями. Поэтому одного парня он назвал Кадмием, в честь своей любимой краски, если так можно выразиться, а другого — Августом, как римского императора. Вскоре отец-оформитель бросил свою семью, и матери пришлось одной растить двух сыновей. Это было очень трудно, и одного мальчика, резвого, бойкого и непослушного — Кадмия — она отправила в Феодосию, к бабушке. А второго, Августа, более управляемого, оставила у себя. С того момента у близнецов жизнь сложилась по-разному. Крымский близнец был предоставлен сам себе, старенькая бабушка не могла уследить за бойким мальчишкой, он почти все дни проводил на море. Рано начал курить, дрался с остервенением, почти не учился. Словом, рос как придорожная трава. Август же, руководимый матерью, получился полной противоположностью брату. Он прилично учился, был аккуратен, избегал драк со сверстниками, ходил в музыкальную школу и вообше был гордостью мамы. Иногда летом братья встречались, поскольку Августа заботливая мать старалась вывозить к морю после напряженного учебного года. Кадмий кидался к брату как к самому родному человеку. Он учил его плавать, брал на рыбалку, тащил за собой в горы и всем друзьям с гордостью показывал своего замечательного брата. Но Август вел себя с братом более сдержанно. Он считал себя лучшим, более умным, более воспитанным и, уж конечно, избранным. Ведь не случайно мать именно его оставила возле себя и на нищенскую зарплату и бесконечные ночные приработки одевала, обувала и обучала его, не переставая твердить, какой он необыкновенный, талантливый и какое великое будущее ему предназначено.