Предчувствие: Антология «шестой волны» - Страница 105

— Зато понятно, — сказал Гера.

— Христианство украло эту легенду, — продолжил Игорь, — но многое поменяло в ней. Многие дела Последней Свиньи забылись, но ей тут же приписали новые. Сама она у христиан называется сокращённо — Зверем. Иногда вместо имени называется её статус.

— У неё есть статус?

— Конечно. Библейский статус Последней Свиньи — Антихрист. Как говорится, коротко и со вкусом.

— Неужели ты думаешь, что Пиндар…

— Брось ты, — сказал Игорь. — Пиндар — заурядный пророк Последней Свиньи. Скоро такие будут на каждом шагу: ведь Кали Юга, как ты знаешь, в самом разгаре.

Напротив лужи сидела девочка Маша и яростно играла в роддом. Она волновалась: кошка Пицунда, привязанная к берёзе, упрямо не хотела рожать. Сначала девочка её уговаривала, затем стала пинать.

— Рожай, тварь паршивая! — кричала она.

В ответ Пицунда дико орала. Маша заплакала:

— Ну, кошечка, ну миленькая, роди мне кого-нибудь… Хоть серого мышонка… А лучше — ёжика.

Так они и плакали, навзрыд, не стесняясь, две маленькие женщины: Маша и её кошка.

Подошли незаметно. Встали невдалеке. Боясь помешать, говорили тихо.

— Это же садизм, — сказал Гера, рассмотрев такие дела.

— Если бы! Это материнский инстинкт, — вздохнул Игорь. — Он здесь рано просыпается. К шестнадцати годам половина девчонок ходят беременные.

За их спинами на дорогу вышел старик. Поглядел по сторонам и, ласково матернувшись, огладил клочковатую бороду.

Маша рванула из последних девичьих сил, бросив роддом и нерождённого ёжика.

— Батя Иван, проклятие не насылай! — визжала она.

— На тебя не нашлю, — ответил старик. — А к тебе, майор Бондарев, — усмехнулся он, — дело есть.

Игорь, не мигая, смотрел старику в середину лба. Смотрел уверенно, по-мужски. Но он, с удивлением заметил Гера, впервые позволил себе побледнеть.

— Начнём с того, что ты вовсе не майор Бондарев.

— А кто же я? — спросил Игорь.

— Ты знаешь, кто ты. И я знаю, — батя Иван, заостряя внимание, ткнул пальцем в серое небо (проткнул с одного удара). — И я знаю, что ты знаешь о моём знании. И вот тебе мой совет: проваливай ты отсюда к ядрёной фене.

— А если не провалю?

— Шиздец тебе придёт. Заборем мы тебя на ментальном поле.

— На чём заборете? На лопатах?

— Я же сказал: на ментальном поле.

— Извини, не расслышал…

— Так ты понял? — спросил батя Иван. — Я всегда знал, что ты вернёшься. Ясно дело, зачем. Так вот, майор: выкуси! Не получишь ты своего… И чтоб к вечеру убирался. Убей пару дураков местных, побезобразь малёхо, если невмоготу, и проваливай.

— Я тебе провалю, — уныло сказал Игорь. — Я тебе так провалю…

Но батя Иван уже ничего не слышал: исчез за поворотом, только его и видели. Двигался он на удивление быстро и плавно, двигался — для седых лет — вызывающе.

Гера, пользуясь моментом, отвязал кошку. Пицунда, благодарно махнув хвостом, оставила их наедине.

— Что это было? — спросил он.

— Местный ведун, — вздохнул Игорь. — Они все такие. То ли гении, то ли больные, смотря на что посмотреть.

— Игорь, скажи честно: ты Бондарев?

Он флегматично протянул корочки служивого кочана.

— Читай ещё раз.

— Зачем мне ксива? Ты словами ответь: майор или не майор?

— Я отвечу, — сказал Игорь, — но твой вопрос изрядно дурацкий. Представь, что я с самого начала решил выдавать себя за майора КЧН России. Я ведь и дальше буду косить под выбранный образ, так ведь? У меня нет причин раскрываться — лесной батя много трепался, но где его доказательства? Доказательств нет, и ты скорее поверишь мне, чем ему. Так что в любом случае я скажу — конечно Бондарев, и конечно же майор. Если ты умный парень — а ты, как ни странно, умный, — то легко увидишь, что твой вопрос имеет один ответ. Кто бы я ни был, я отвечу одно и то же. А раз я отвечу одно и то же, у тебя не найдётся причин мне верить… Ты задаёшь вопрос, на который невозможен ответ.

— Ты хитёр, — с уважением сказал Гера. — Твой ответ вызвал во мне доверие — не к твоей личности, конечно, а к твоему ответу. Это кристально честный ответ. И подсознательно я сейчас больше поверил в то, что ты майор Бондарев, чем если бы ты назвался майором Бондаревым.

— Говорю же — ты умный, — вздохнул Игорь. — И откуда ты взялся на мою голову?

В молчании они брели по грязно-мокрой дороге.

— Самое хреновое, — сказал Игорь, — что этот старик угрожал мне сегодня ночью.

— Как?

— Во сне, разумеется, как ещё? Это очень сложная техника: зайти в чей-то сон и оставить своё послание. Наши худшие прогнозы сбываются — это край невиданных мастеров.

— Чьи прогнозы?

— Аналитического отдела… Там, конечно, сплошные трутни сидят, но иногда кое-что угадывают.

— Что же делать?

— Нейтрализуем кое-кого. Старик не против, — усмехнулся Игорь. — Я хочу сказать, что активность такого плана не ведёт к глубинному конфликту с реальным центром силы противника, из чего следует временный приоритет данной активности…

— Ясно, как дважды два, — сказал Гера.

Над пиндаровским пригорком светило солнце. Это казалось странным: над всей деревней серое небо, а тут почти летнее освещение. Из этого легко делались кое-какие выводы, но нашим друзьям было не до того.

— Свинству — бой! — кричал Игорь, для острастки стреляя в воздух. — Выходи, чудовище, биться будем.

— А человечеству, значит, гёрл? — любезно отозвался Пиндар из-за кустов. — И что значит — биться? Богатырь, что ли, на вороном коне — пальцы веером?

— Ты, видать, образованный поросёнок. Жалко тебя под хреном подавать, да придётся.

— Да тебя, Илья Муромец, местный дистрофик соплёю перешибет. И потреблю я тебя, Муромец, без всякого хрена.

— Не подавишься?

— Может, и подавлюсь: первый раз дерьмом закусываю.

— А мне говорили, что тебе не впервой…

— Заткни пасть, человечье рыло!

— У нас, поросячья душа, нынче свобода слова, — сказал Игорь. — Что хочу, то и говорю. А если тебе не нравится, вали в свой тоталитарный хлев.

— Ты мне поганым языком Отчизну не трожь, — сказал Пиндар. — Кому хлев, а кому и родина.

— То-то и оно, — сказал Игорь. — Как у нас говорится, ноу коммантс.

— Я таких, как ты, за копейку оптовой партией закупал!

— Вовек не поверю, чтоб свинья коммерцией занималась.

— А я вот не верю, что это ты языком ворочаешь. Козлы же безголосые. Может, тебе, дураку, магнитофон с собой дали?

— Ты лучше скажи, свинья, под чью дудку пляшешь.

— Мой девиз — свобода, — ответил Пиндар. — Или вы такого слова не проходили?

— Это тебе, поросёнок, кажется. У свиней-то как? Пока рылом не вышли — вот тебе и свобода. А как подрастут, все идут выполнять свой долг. До ближайшего, — Игорь хохотнул, — мясокомбината. Что ты хочешь? Святой долг перед человечеством.

— Подожди, — пообещал Пиндар. — Придёт ещё наше время.

Так они беседовали минут сорок.

Боясь нарушить течение разговора, Гера шепнул:

— Ты чего, совсем?

— Не мешай, — тихо сказал Игорь. — Это же традиция: на Руси перед боем всегда бранились. Три дня могли браниться, без передыху. Вроде варвары, а толк разумели. Это, чтоб ты знал, называется суггестивная психотехника…

Наконец, доведённый до отчаяния, Пиндар прыгнул из-за кустов. В полёте он одолел метров пять и оказался напротив Игоря.

Тот выдернул из кобуры револьвер, но Пиндар оказался быстрее, прыгнув ему прямо на грудь. Игорь отскочил в сторону, потерял равновесие и покатился вниз по склону.

Пиндар победно хрюкнул и приготовился добить его в третьем, как положено, роковом прыжке. Помешал Гера — выхватив ПМ, он всадил в поросёнка три безотказных пули. Пиндар притормозил, но даже не покачнулся. Игорь, не поднимаясь на ноги, выстрелил с земли. Пуля ударилась в левый бок, но заметного ущерба не причинила.

Пиндар радостно завизжал: