Предательство среди зимы - Страница 2

Хиами почувствовала, что теряет власть над собой, и стиснула руки. Затем, под внимательным взглядом Идаан, заставила себя принять простую позу извинения.

— Простите! — сказала Идаан, вероятно, заметив, сколько страха накопилось у Хиами в сердце.

Чудесный и рассеянный, добрый и глупый Биитра, ее любимый муж, может погибнуть, думала Хиами. После смерти все его идеи, все поделки из бечевы и дерева станут ненужными — как и она сама. Если бы он победил! Если бы он мог убить собственных братьев, чтобы расплата настигла чужих жен, а не ее саму…

— Не волнуйся, милая, — проговорила вслух Хиами. — Если хочешь, попрошу известить тебя о его возвращении. Хотя он может приехать только к утру: увлечется, и силой его не оттащишь.

— Потом он ляжет спать, — улыбнулась Идаан, — и я буду ждать посыльного несколько дней. К тому времени я или сама справлюсь, или все брошу.

Хиами невольно усмехнулась: и правда ведь! От понятной им одним шутки ей стало немного светлей.

— Так что за дело привело тебя к нам, сестра?

К удивлению Хиами, Идаан покраснела. Под слоем пудры настоящий румянец казался почти искусственным.

— Я… Я хотела, чтобы Биитра поговорил с отцом. Про Адру. Адру Ваунёги. Мы…

— А-а… Ясно! В этом месяце еще не было?

Девушка поняла не сразу, а потом покраснела еще гуще.

— Нет. Я не про то. Просто я решила, что Адра — моя судьба… Он из хорошей семьи, — поспешно добавила Идаан, словно оправдываясь. — У них свой торговый дом, благородное происхождение…

Хиами приняла позу, при виде которой девушка замолчала, опустила глаза, а потом улыбнулась — радостной и испуганной улыбкой влюбленных. Хиами вспомнила, как полюбила сама, и в сердце у нее вновь защемило.

— Когда вернется, я с ним поговорю, даже если он будет падать с ног.

— Спасибо, сестра! — вздохнула Идаан. — Мне… Мне пора.

— Так скоро?

— Я обещала Адре рассказать о разговоре с братом. Он ждет меня в саду на башне, и…

Идаан изобразила позу извинения, будто девушке нужно извиняться за то, что она хочет быть с любимым, а не с женщиной в годах ее матери, которая вяжет шарф, чтобы изгнать мрак из души. Хиами приняла извинение и махнула рукой. Широко улыбнувшись, Идаан пошла к двери. Сине-золотые одежды почти исчезли в проеме, когда Хиами неожиданно для себя крикнула вслед:

— Тебе с ним весело?

Идаан обернулась и вопросительно посмотрела на Хиами.

— С твоим любимым. С Адрой, так? Если он не умеет тебя рассмешить, не выходи за него.

Идаан приняла позу ученической благодарности и ушла.

Мысли Хиами вернулись к Биитре, любви и расплате за счастье. Она пару раз сглотнула ком страха, подняла вязание и вновь позвала певца.

Солнце давно зашло; серпик луны был не шире обрезка ногтя.

Когда Биитра выбрался из недр земли на воздух, лишь звезды вторили свету горняцких фонарей. Одежда намокла и прилипла к ногам, серо-фиолетовый халат казался черным. Вечерний воздух обжигал холодом. У шахты беспокойно тявкали собаки, и от их дыхания шел пар.

Старший мастер рудника Дайкани принял позу глубочайшей благодарности, и Биитра вежливо ответил, хотя его пальцы онемели и стали неловкими:

— Если повторится, сразу шлите за мной.

— Да, высочайший! — воскликнул мастер. — Как прикажете!

Охрана довела Биитру до паланкина, носильщики взялись за жерди. Лишь теперь, когда работа была позади и все загадки разрешились, он ощутил усталость. По зябкой весенней грязи ехать во дворцы в паланкине хотелось не больше, чем идти своим ходом. Биитра жестом подозвал главного охранника.

— Переночуем в предместье. Там, где обычно.

Охранник принял позу подтверждения и пошел вперед по темной дороге. Биитра втянул руки в рукава и прижал к бокам. Его уже трясло от холода. Лучше бы он снял халат, прежде чем спускаться в нижние штольни.

Равнины под Мати были богаты рудой — серебра хватало с лихвой даже без горных выработок на севере и западе. Правда, жила уходила глубже, чем колодец. Когда Мати считался задворками Империи, сюда прислали поэта с андатом по имени Вздымающаяся Вода. Говорили, что из каждого рудника тогда бил фонтан. После Великой войны поэт Манат Дору пленил андата Размягченный Камень, и Мати стал центром горного промысла. Сюда съехались все мастера, работающие с металлами — жестянщики, ювелиры, алхимики из Западных земель, игольщики… К несчастью, андат Вздымающаяся Вода исчез, и никто не сумел захватить его снова. Поэтому возникла нужда в водоподъемниках.

Биитра опять вспомнил про поломку. Механизм он придумал сам: за время, пока луна — мерило более надежное, чем капризное северное солнце — сдвинется на палец, четыре человека могут поднять на шестьдесят стоп столько воды, сколько весят сами. Устройство нуждалось в усовершенствовании: за этот день Биитра убедился, что уже несколько недель оно работало не в полную силу. Вот почему шахту затопило так быстро.

Путей есть несколько… Биитра так увлекся решением задачи, что забыл про холод, про усталость, про то, где он и куда направляется. Постоялый двор возник перед ним как по волшебству, хотя неожиданность нельзя было назвать неприятной: массивные каменные стены, красная лакированная дверь на первом этаже, широкие снежные ворота на втором, дым изо всех труб. Даже с улицы слышался аромат перченого мяса и вина с пряностями. Хозяин — старик с круглым, как луна, лицом — согнулся чуть ли не вдвое в почтительной позе приветствия. Носильщики опустили паланкин. Биитра еле успел вдеть руки в рукава, чтобы ответить хозяину.

— Мы вас не ожидали, высочайший! — сказал старик. — Мы бы приготовили более достойный прием. Все, что у меня есть…

— Подойдет, — оборвал его Биитра. — Мне подойдет все, что у вас есть.

Хозяин принял позу благодарности и пригласил войти, Биитра задержался на пороге и изобразил ответную признательность, чем, похоже, удивил старика. Круглое лицо и дряблая стариковская кожа напомнили Биитре бледную виноградину, которая вот-вот станет изюмом. «Почти тех же лет, что мой отец!» — подумал он, и в груди затеплилась странная, грустноватая симпатия к этому человеку.

— Я вас здесь раньше не видел, — произнес Биитра. — Как ваше имя, сосед?

— Ошай, — ответил луннолицый. — Мы незнакомы, но всем известна доброта старшего сына хая Мати. Я рад, что вы вошли в мой дом, высочайший!

Биитра переоделся в простой халат из плотной шерсти — такую запасную одежду держали на многих постоялых дворах, — и пошел во внутренний сад, где его ждали охранники. Хозяин собственноручно принес лапшу в черном соусе, речную рыбу, запеченную с инжиром, и несколько каменных графинов рисового вина со сливами. Охранники, сперва мрачные, постепенно оттаяли, принялись петь песни и рассказывать истории. На время они забыли, кто этот длиннолицый мужчина с седеющей бородой и залысинами, забыли, кем он может однажды стать. Даже Биитра подпел им раз-другой, опьянев не только от вина, но и от тепла жаровни, от утомительного дня и приятного вечера.

Наконец он поднялся и пошел к себе. Четыре охранника последовали за ним: как заведено, они лягут на солому перед дверью Биитры, а его ждет лучшая кровать на постоялом дворе. У постели горела ночная свеча с медовым ароматом. Пламя едва опустилось до четвертной риски — еще рано. Когда он был двадцатилетним юнцом, то не ложился, пока ночная свеча не выгорит, и подушкой загораживал рассвет. Теперь он не дождался бы и половины свечи. Биитра закрыл шторку на свечной коробке. На потолке остался квадрат света от дымового отверстия.

Несмотря на утомление, сытость и хмель, сон никак не шел. Постель была широкая, мягкая и удобная. Люди за дверью уже храпели. А Биитра все размышлял…

Зря они не убили друг друга, пока были молоды и не понимали ценности жизни. Зря. И он, и братья медлили. Так прошли годы. Сначала женился Данат, потом Кайин. Он, самый старший, встретил Хиами и наконец последовал их примеру. Родились две дочери, выросли, вышли замуж. Теперь каждому из братьев не меньше сорока, и никто не питает к остальным ненависти, никто не хочет того, что вскоре должно случиться. А оно случится. Лучше бы они перебили друг друга, пока были мальчишками, глупыми, как все мальчишки. Лучше бы смерть настигла их до того, как плечи придавил тяжкий груз жизни. Он слишком стар, чтобы становиться убийцей.