Предания, сказки и мифы западных славян - Страница 26

– Ты что дрожишь? – насупился на него король. – Полагаю, совесть твоя нечиста. Говори, что ты чувствуешь.

Петух собрал все свои силы, поклонился глубоко и сказал тонким сладеньким голоском:

– Королевская Милость, чувствую приятнейший аромат.

– Ах ты, ничтожный предатель! – воскликнул король гневно. – Хочешь лестью прикрыть свое падение?

И – хрум! – откусил ему голову и высосал кровь.

Хорек уже был вполне сыт на этот раз, но игра с петухами развлекала его. Поэтому позвал он еще одного петуха и спросил, что тот чувствует.

Тот был хитрецом, он увидел два обезглавленных тела и, кроме того, увидел на королевских усах что-то похожее на кровь, но сделал вид, что ничего не замечает.

Он учтиво поклонился несколько раз и ответил господину королю со всей осторожностью:

– Извольте простить меня, Ваша Королевская Милость, у меня ужасный насморк из-за нынешней промозглой погоды, а поэтому, к сожалению, ничего не чувствую!

Господин король видел, что петух на уловку не попался, другой хитрости у него подготовлено не было, поэтому приятно ему улыбнулся и милостиво отпустил.

Жили-были отец и мать, и было у них очень много детей. Отец пошел в город, купил связку гороха и дал каждому ребенку по гороховому зернышку, а Енику и Ганичке не досталось. Очень они из-за этого плакали. Отец же сказал:

– Перестаньте плакать, я пойду в лес за дровами, а вы пойдете по ягоды.

Отец взял с собой дощечку и валик и повесил их на дерево. И сказал он Енику и Ганичке:

– Ну, идите уж, собирайте! Можете собирать ягоды до тех пор, пока я буду дрова рубить.

Ветер стучал валиком по дощечке, а они думали, что отец рубит деревья, и собирали ягоды дальше. Наелись досыта, набрали полные жбаны и пошли искать отца. Пришли туда, где висели дощечка с валиком, но отца там не было. Тут они расплакались, бегали кругом по лесу, звали, но никого не нашли. Вдруг случайно увидели они пряничную избушку и принялись стучаться:

– Тук-тук в избушку старой Веры!

На стук прибежала старая Вера:

– Кто это тут?

Они быстро спрятались, чтобы она их не нашла. Но потом снова стучали:

– Тук-тук в избушку старой Веры!

И снова прибежала старая Вера:

– Кто это тут?

И они быстро спрятались, чтобы она их не нашла.

Потом все равно бежали стучаться в избушку:

– Тук-тук в избушку старой Веры!

Тут она быстро выскочила и поймала их. Привела их в избушку и говорит:

– Сейчас я буду вас откармливать.

Заперла Вера детей в хлеву и кормила только булочками с молоком. Потом пошла она посмотреть, достаточно ли они откормлены.

– Еничек, высунь-ка свой пальчик, хорошо ли ты откормлен?

Но он высунул свою дудочку, которую из дому с собой принес. Вера ткнула в нее ножом.

– Ох, ты еще недостаточно упитанный, все еще костлявый! Ганичка, высунь ты свой пальчик, хорошо ли ты откормлена?

Ганичка высунула пальчик в наперстке. Вера ткнула ножом прямо в наперсток.

– Ох, ты еще недостаточно упитанная.

Дети так самозабвенно играли в хлеву, что Еник потерял свою дудочку, а Ганичка свой наперсток. Снова пришла старая Вера проверить, достаточно ли они откормлены.

– Еничек, высунь-ка свой пальчик, проверю, достаточно ли ты откормлен.

Высунул он свой палец, и старая Вера ткнула в него ножом так, что кровь полилась.

– Ганичка, высунь-ка свой пальчик, я посмотрю, достаточно ли ты откормлена.

Высунула она пальчик, старая Вера ткнула в него ножом, тоже полилась кровь.

– Да-да, вы оба хорошо откормлены, теперь я вас зажарю.

Растопила она хорошенько печь, взяла Еника и Ганичку и велела:

– Теперь садитесь-ка на эту лопату.

Садились они на лопату то так, то сяк, и Вера все время говорила, как дети должны сесть, но они все время падали с лопаты.

– Мы не знаем, как должны сесть, покажи нам!

Тут уселась старая Вера на лопату, и дети ее – фук! – засунули в горящую печь. Старая Вера совершенно испеклась в раскаленной печи, а дети выбежали из избушки к пруду, на котором блестел лед, и стали весело кружиться на льду. Вдруг появилась Верина сестра и хотела детей поймать. Она быстро выбежала из избушки, но поскользнулась на льду, упала и разбилась насмерть. Енику и Ганичке досталась пряничная избушка, владеют они ею до сих пор, если только не продали.

Жил-был лесник, и был у него сын, тоже лесник. Послал лесник сына в чужие края, чтобы на свет посмотрел и еще чему-нибудь научился.

Пришел тот в корчму, где повстречал чужеземца, с которым разговорился. Они рассказали друг другу всякие новости и начали говорить о праве. Чужеземец сказал, что за деньги величайшее бесправие можно сделать правом. Молодой лесник утверждал, что право всегда останется правом, и сказал, что хочет с чужеземцем поспорить об этом на триста талеров. Выигравший спор получит деньги, а проигравший лишится жизни. Чужеземец был условиями доволен, и они порешили, что попросят рассудить спор трех знатоков права.

Пошли они к первому присяжному поверенному, и тот сказал, что за деньги можно бесправие сделать правом. Потом пошли они к другому. Тот тоже сказал, что за деньги можно бесправие сделать правом. Напоследок пошли к третьему. И он тоже сказал, что можно за деньги бесправие сделать правом. Вернулись они домой, а поскольку целый день проходили, пришли поздно вечером в трактир. Чужеземец спросил лесника, неужели тот еще не верит, что можно величайшее бесправие за деньги сделать правом, а лесник ответил, что после разговора с присяжными должен этому поверить, но все-таки это не кажется ему правильным.

Чужеземец хотел уже мирно распрощаться, не лишая жизни лесника, если получит свои триста талеров, но вдруг подошел к ним один человек, который стал уговаривать чужеземца, чтобы тот настоял на договоренности. Но чужеземец не стал лишать жизни лесника. Он лишь выколол тому глаза раскаленным железом, приговаривая, что только тогда поверит, что право останется правом, если лесник снова станет зрячим.

Попросил лесник трактирщика вывести его на правильную дорогу до города. Но тот привел его на дорогу к виселице и ушел восвояси. Когда прошел лесник немного вперед, дорога закончилась, и слышно было, как часы бьют одиннадцать. Не мог он идти дальше и остался лежать, надеясь, что кто-нибудь утром пройдет мимо. Вскоре услышал он шорох, словно кто-то шел мимо, потом еще, а вскоре и третий раз услышал шорох. Это были три духа, оставившие ночью тела, чтобы творить всякие шалости. Стали они говорить между собой, и один сказал:

– Сегодня исполняется год и один день с тех пор, как мы собирались здесь и говорили о том, что сотворили за год. Вот опять год прошел, настало время узнать, кто из нас в прошедшем году совершил самый лучший поступок.

Первый отозвался:

– Я лишил жителей города Рамули воды, но им можно помочь, если кто-нибудь найдет, чем засыпан источник.

– И чем же? – спросил второй.

– Посадил я на источник огромную жабу. Уберут оттуда жабу, потечет вода, как раньше.

Другой сказал:

– А я сделал так, что принцесса Сарагавская потеряла всю свою красу и остались от нее кожа да кости; но ей можно помочь, если найдут серебряный гвоздик, забитый в балку над ее постелью.

Третий сказал:

– А я сделал так, что одному человеку раскаленным железом глаза выжгли; но ему можно будет помочь, если смочит он глаза водой из родника недалеко от этой виселицы.

Пробило в городе двенадцать часов, и все трое тут же исчезли. Лесник же запомнил все, что услышал, и стал надеяться, что сможет вернуть себе зрение.

Утром следующего дня услышал он поблизости шаги прохожего и попросил, чтобы тот прислал людей из города, которые бы показали этот прекрасный родник. Пришли разные люди, но никто не мог указать, где находится родник, только одна старая женщина сумела. Довели лесника до родника, и как только промыл он свои глаза, зрение и вправду к нему вернулось.