Предания кельтов и сказки Бретани - Страница 23

Сделали ей еще одну пару железных башмаков. Заплатила она кузнецу, и не осталось у нее больше денег. А она все идет да идет. Так ослабла Мари, что с трудом ноги переставляет. Ест она только травы да коренья, ночует на краю дороги, от дождя да от зноя под деревьями прячется. Четыре года она так по свету бродила.

А на пятый год подошла она к высокой горе, посмотрела наверх и думает: «Как бы мне наверх подняться? Ни одна дорога на эту гору не ведет, кругом только скалы. Но надо мне вперед идти, так я быстрее последние башмаки изношу. А может быть, и не доведется мне их износить, умру я по дороге… Что ж, значит, не жить мне без моего любимого».

Три дня она на гору поднималась, три дня и четыре ночи. Часто приходилось ей отдыхать, ведь обессилела она от голода и жажды. А когда поднялась она на вершину, то увидела внизу город.

«Ну все, — думает Мари, — дальше этого города я не пойду. Наймусь там к кому-нибудь в услужение, скоплю денег, а отправлюсь дальше.»

Спустилась Мари с горы и остановилась отдохнуть у моста. Видит — девушки белье в реке стирают, разговаривают, смеются, шумят как стая сорок. Смотрит на них Мари, а подойти и заговорить с ними не решается. Вот видит — другие прачки из города ни реку идут. Стали белье стирать, а старшая прачка и говорит:

— Смотрите, не потеряйте рубашку принца, ту самую, на которой три пятнышка крови. Выстирайте ее хорошенько, а потом мне отдайте. У кого она?

— У меня, — отвечает одна девушка. — Я уж ее стираю, стираю, тру, намыливаю, чего только с ней ни делаю, но никак не получается ни у меня, ни у других прачек отстирать эти три пятнышка крови.

Слышит Мари разговор прачек, и кровь ей к сердцу приливает. Пошла она к девушкам, а сама чувствует, что ее железные башмаки совсем уже дырявые. Подошла она к одной прачке и говорит:

— Дай мне рубашку принца, о которой вы только что говорили, может быть, у меня получится ее отстирать.

— Отойди отсюда, грязная нищенка, ты нам только все белье перепачкаешь, — говорит ей одна прачка.

А старшая прачка как услышала такие слова, сказала:

— Да как же тебе не стыдно! Эта женщина к тебе вежливо обратилась, а ты ее гонишь, как собаку, — и протянула Марн рубашку.

Только Мари опустила рубашку в воду да потерла немножко, как сразу же исчезли с нее капельки крови.

— Из какой страны ты пришла сюда? — спросила ее старшая прачка.

— Пришла я сюда из Нижней Бретани, что за сто лье отсюда. Остановилась я здесь, чтобы отдохнуть. Если вы накормите меня да напоите, то буду я вам благодарна.

— Пойдем со мной, — сказала ей старшая прачка. — Работы у нас много, а скоро станет еще больше. Скоро женится наш принц, и всеми забот прибавится. Накормим мы тебя и напоим, а сверх того и одежду новую дадим. Твоя-то уже совсем никуда не годится, через дырки в ней кожа видна.

И пошла Мари вслед за старшей прачкой. Накормили се, напоили и согрели. Давно уже не было Мари так хорошо. Спросила она у старшей прачки, можно ли наняться на какую-нибудь работу при дворе принца.

— Сейчас узнаю, — отвечает ей прачка. — И если есть при дворе какая-нибудь работа, то я тебя на нее устрою.

Ушла прачка и вскоре вернулась. Узнала она, что умерла недавно птичница, и назначили Мари на ее место. Пошла она на птичий двор за курами глядеть. Вот так сидит Мари на птичьем дворе и видит: проносят мимо нее каждый день на роскошных носилках какую-то даму. Как-то раз услышала она, что это та самая дама, на которой должен жениться принц. «Что смогу — все сделаю, чтобы не было этой свадьбы», — подумала Мари. Взяла она золотого петуха и поставила его посреди птичьего двора.

А принцесса — та знатная дама на самом деле принцессой была — увидела чудесного петуха, удивилась. И правда, что за диво! Всех других петухов он разогнал, а все куры к нему сбежались.

— Чей это петух? — спрашивает принцесса.

— Мой, — отвечает ей Мари. — Мне отец его подарил.

— А не отдашь ли ты его мне?

— Отдать не отдам, а вот продать могу, и не задешево.

— Говори свою цену.

— Продам я его только за девять тысяч экю и за право переночевать в комнате твоего жениха. Если согласна ты на мое условие, то забирай петуха, все равно на меньшее я не согласна.

Согласилась принцесса заплатить такую цену, хоть и подивилась — зачем это птичнице понадобилось у ее жениха в спальне ночь проводить. Пошла принцесса к отцу и все ему рассказала, да спросила совета — что сделать, чтобы греха не случилось. Подмешал тогда ее отец сонного зелья в питье молодому принцу перед сном, до того как к нему в комнату птичница придет.

Приходит вечером птичница и начинает плакать да причитать:

— Вот и пришла я к тебе, вот уж две пары железных и пару стальных башмаков износила, пока тебя искала. Смыла я свою кровь с твоей рубашки, а ведь никто не мог те три капли с нее смыть.

А принц спит и не слышит ее. Плачет его жена, рыдает, стонет, просто сил нет.

— Сейчас вот, — говорит она. — Ты и слушать меня не хочешь, не то что раньше, когда ты в звериной шкуре ходил.

С вечера до самого утра она стонала и плакала, но разбудить принца так и не смогла. Спал он крепким сном и ничего не слышал.

А на рассвете пошла она обратно, на птичий двор. Взяла серебряную курочку, да и пустила ее к другим курам. Проходила мимо принцесса и увидела серебряную курочку. Захотелось принцессе купить ее, как она уже золотого петуха купила. Птичница опять свою цену назначила: девять тысяч экю и ночь в комнате принца. Согласилась принцесса.

Ночью пришла птичница в спальню принца, и все как в первую ночь случилось. Плачет она, рыдает, стонет, а принц не просыпается. Но на этот раз услышал ее слуга, который в соседней комнате спал, и спросил наутро у своего хозяина:

— А я и не знал, господин мой, что вы раньше в звериной шкуре ходили.

— Кто тебе это сказал? — удивился принц.

— Да та самая женщина, которая уже вторую ночь к вам в спальню приходит. Говорит она, что износила две пары железных башмаков и одну пару стальных, пока по всему свету вас искала, а еще говорила, что отстирала она три пятна крови с вашей рубашки.

— А как же эта женщина сюда попала?

— Продала она принцессе золотого петуха за девять тысяч экю и право в вашей комнате ночевать. Пришла и всю ночь проплакала. А вы не слышали ничего, потому что отец принцессы дал вам выпить сонного зелья. И в эту ночь та самая женщина к вам приходила, после того, как продала она принцессе серебряную курочку. И снова стонала она и плакала, а вы и не слышали ничего. Услышал я, как она плачет, жалко мне ее стало.

— Вот что, — отвечает принц. — Ты об этом помалкивай, а когда мне мои тесть снова нальет сонного зелья и принесет мне его вечером, ты будешь свечу нести и вот что сделаешь: урони подсвечник как бы невзначай. Погаснет свет, а я тем временем все зелье вылью и мой тесть ничего не узнает. И смотри, делай все, как я сказал, ведь наверняка придет сюда этой ночью птичница.

Сделал слуга все, как ему было велено, и уронил подсвечник, когда принцу сонного зелья принесли.

В тот самый день совсем уж было отчаялась птичница — не знала она, как же разбудить принца. Но решила она все-таки в последний раз судьбу попытать. Вышла она на птичий двор и вынула лист поющего лавра. Проходила мимо принцесса и услышала чудесную песню. Удивилась она пуще прежнего и спросила, за сколько продаст птичница этот лист. Ответила птичница, что не отдаст лист ноющего лавра меньше, чем за восемнадцать тысяч экю и за еще одну ночь в комнате принца.

— Ну ладно, — отвечает ей принцесса. — Я согласна. Куплю этот лист, сколько бы он ни стоил. — И заплатила птичнице столько, сколько та просила.

Хоть и было теперь у Мари много денег, но радости ей мало прибавилось: ведь не получила она того, что хотела.

Настала ночь, и снова принес отец принцессы своему зятю сонного зелья. А слуга сделал вид, что задремал, да и выронил подсвечник. Упала свеча на землю, погасла, а принц тем временем вылил сонное зелье, лег и сделал вид, что спит. А сам тем временем только и ждет, когда же дверь откроется и придет к нему птичница.