Праздник покойной души - Страница 7

Фимка осмелела, спустилась вниз и, выписывая замысловатые кренделя, в порядке очередности терлась о наши ноги, предлагая признать себя полноправным членом застолья.

Наташке, с мрачным видом поглощающей третий кусок торта и от этого все больше и больше расстраивающейся, неожиданно пришла в голову мысль тряхнуть историю материального благополучия Людмилы Станиславовны.

– Слушай, Милка, а откуда у тебя взялись деньги на магазин? Неужели в свое время твой ненаглядный… – Наташка взглянула на изменившуюся в лице Милочку и поправилась: – Ты не подумай чего, «ненаглядный» – это в том плане, что слинял, не дав, как следует, на себя наглядеться и тем осточертеть. Я хотела спросить, неужели Эд вышел в люди? На большую дорогу успешного бизнеса. И выкупил себя из семейного плена. Ты-то вроде иняз закончила. В школе много не заработаешь. Ну нервное расстройство, ну уважение коллег, но все это нематериальные ценности.

– Эдик ни при чем. – Мила поправила волосы и откинулась на спинку стула, наряженного в чехол из той же ткани, что и занавески. – Маринке и семи не было, когда он красиво ушел из нашей жизни с пустыми руками и карманами, полными моих и маминых недорогих золотых побрякушек – подарки моего покойного отца. Недалеко ушел – через дорогу. Помнишь, кооперативный кирпичный дом в двенадцать этажей на углу? Мы с тобой ходили туда в гости на день рождения к Таньке Веселовской.

Наташка широко улыбнулась:

– Это когда я на спор съела четыре пломбира за сорок восемь копеек?

Милочка кивнула:

– И заработала этим пятый… Так вот, в этом доме жила очередная «последняя любовь» Эдика. Я ее видела: девяносто-шестьдесят-девяносто не ее параметры. Везде сто шестьдесят! Не меньше.

– Вот те на! – удивилась я. – Верь теперь прописным истинам. Зря говорят, что нельзя объять необъятное.

– Объя-я-ял! – легко отмахнулась Милочка. – Вместе с продовольственным магазином, которым она руководила. Эдька вообще человек крайностей. До Зои Павловны он любил трогательную стропилину весом в сорок килограммов при росте метр восемьдесят…

– Мешок с костями! – фыркнула Аленка.

– Ну мешка там, положим, не наблюдалось. Скелет в оригинальной упаковке… Зато Зои Павловны, как понимаете, было очень много. Как сказано у Есенина: «Излишек нам был без тягот…» В смысле ему – Эдичке. Я думаю, его больше привлекала материальная обеспеченность Зои Павловны. Можете себе представить трехкомнатную квартиру, под потолок набитую вещественными доказательствами достатка? Этот достаток, кстати, не раз бил моего бывшего суженого своей материальной сущностью. Когда мы разводились, Эдик в суд явился с перебинтованной головой и синяком под правым глазом. Скромно пояснил, что спасал от бандитов женщину. Ну я-то его хорошо знала. Его под прикрытием ОМОНа зови на помощь – не дозовешься. Уже потом случайно узнала, что дома на него сверху пылесос упал. Из коробки вывалился. Эдик, когда Зою Павловну обменял на новую пассию, в сердцах мне жаловался. Все травмы подсчитал, суммировал и в возмещение морального и материального вреда прихватил с собой довольно большую сумму. Это уж Зоя Павловна со своей стороны тоже мне жаловалась.

– Ну хорошо, а откуда тогда на тебя деньги свалились? Клад нашла и двадцать пять процентов государству сдала? Для прикрытия неожиданного обогащения.

Аленка выразительно на меня посмотрела, я переадресовала полный негодования взгляд Наташке, но она его проигнорировала. Пришлось слегка пнуть ее под столом ногой.

… Кошки – удивительные создания. Попадаются под ноги в самый неподходящий момент. Фимка определенно должна была меня уже возненавидеть. Адресованный Наташке пинок в пути следования сменил адресата. Несчастная кошка опять душераздирающе взвыла и, приземлившись, пулей унеслась на шкаф, где, недовольно ворча, долго искала удобное положение. Милочка искренне переживала за любимицу, но врожденная интеллигентность не позволяла наорать на меня так, как это сделала Наташка:

– Садистка! Своих кошариков жалеешь, а над чужими, беззащитными, издеваешься!

– Не надо так говорить! Она не хотела! – запальчиво вступилась за меня дочь. – У нее… просто нога оттаяла и рефлекторно разогнулась.

Закусив губу, я молчала. Пользуясь этим, Наталья заметила, что моим мозгам следовало оттаять чуть раньше ноги. Это меня задело, и я сказала правду – очень жаль, что нога оттаяла не по назначению. Приношу кошке свои искренние извинения и соболезнования. Лично мне, в отличие от некоторых, нет никакого дела до источника финансового благополучия Людмилы Станиславовны. Мне даже не интересно, сколько денег у Березовского и тех, кто его переплюнул либо недоплюнул до его материального уровня. Считать чужие миллионы – занятие неблагодарное и вредное для собственного здоровья. Все равно никто ими не поделится. И вообще, чтобы безнаказанно воровать в огромных количествах, нужны не только возможности, но и очень умная голова. Позволяющая, кстати, спокойно проживать за границей, находясь в розыске в родной стране. Похоже, игра в прятки стала нашим национальным развлечением. Мы сами позволяем нашим нуворишам спрятаться, а потом ищем их по всему свету. Да с завязанными глазами. А они, от души веселясь, еще и колокольчиком позвякивают! Ну нет в нашей стране Биллов Гейтсов! Нельзя честным трудом накопить огромные деньги, да еще уплатить с прибыли большие налоги, чтобы спать спокойно!..

Я долго бы выступала. Просто какое-то наваждение… Но тут прямо перед моим носом оказалась коробка конфет. Испуганная Наташка приманивала меня ей, как какого-нибудь дворового Тузика килограммом говяжьей вырезки. Во всяком случае, моя реакция на эту коробку была не хуже. С трудом понимая, что происходит, я неотрывно смотрела на сказочную упаковку, а руки непроизвольно тянулись к ней. По мере ее удаления, вытягивалась и я, окончательно забыв про Березовского и иже с ним. Ничего не поделаешь, при виде конфет в коробках теряю всякое соображение и самообладание. Как Наташка от мороженого.

– Ну что я говорила! – торжествующе провозгласила Аленка. – Мамуль, ты как? Успокоилась?

– Митинг окончен, – буркнула я. – Дай сюда! – Не очень любезно выхватила из рук подруги конфеты и доложила, что успокоилась.

– Слушай, Милка, у тебя тут определенно склад, доверху набитый негативной энергией. Я, конечно, не очень верю во всю эту муру, от души боюсь только покойников, но что-то на твоей фазенде не так. Меня постоянно тянет хамить – ладно. Это где-то в пределах нормы… борьбы за справедливость. Ну-у-у, слегка зашкаливает… Но чтобы Ленусик голос повысила! И Ирка так разошлась! Кошку пнула! А ведь на ее месте должна была быть я… Вот что, дорогая Людмила Станиславовна, у нас впереди еще ночь. Сразу хочу предупредить, будут потусторонние вопли – особо не пугайтесь. Сначала убедитесь, что это не я ору. И не пытайтесь глушить меня спросонья подушкой.

Мне хотелось успокоить подругу.

– Я вообще спать не буду. На новом месте не могу. Алена, уверена, вся в меня – составит компанию. Так что спите спокойно, дорогие товарищи… Извините… Это цитата из выступления на другом митинге. Словом, мы будем охранять ваш сон. Хорошо бы на ночь посмотреть какую-нибудь веселую комедию…

– И не выключать нигде свет, – поддержала меня дочь.

– И не рассказывать никаких жутких историй. – Наташка почему-то посмотрела в мою сторону. Я недоуменно пожала плечами.

Милочка кивала головой и грустно улыбалась. Фимка, пользуясь воцарившимся на кухне спокойствием, легко спрыгнула на пол и, слегка помахивая хвостом, скрылась с глаз долой.

Улеглись мы далеко за полночь. В обстановке почти полной освещенности. Только в спальне ночник дежурил не на полную мощность. За окнами вовсю разгулялась метелица. Болтая на отвлеченные темы, мы чутко прислушивались к малейшим ночным шорохам, потрескиваниям и постукиваниям. Больше всего неприятностей было от Фимки. Обнюхав набор косметических средств Милочки, она пару раз чихнула, скинула отдельные предметы с туалетного столика и долго гоняла по полу. Пока не притомилась. А притомившись, принялась выбирать себе место для ночлега. Нашу с Аленкой надувную кровать проигнорировала не сразу. Пару раз, не обращая внимания на уговоры хозяйки, забиралась под одеяло и хватала Аленку за ноги. Та визжала и отбрыкивалась, усиливая охотничий инстинкт Фимки. Угомонилась кошка после прямого попадания на Милкино ложе. Оставалось удивляться, как Наташка в полумраке спальни точно рассчитала траекторию полета прелестницы, снятой за шиворот с моей больной головы. Я как раз шуршала таблетками, пытаясь выпить спазган. Милочка к тому времени успела сменить дислокацию и перелечь на другую сторону своей кровати, что оставалось тайной для Натальи. До тех пор пока киска с моей больной головы не перелетела на Милкину здоровую…